Полная перестройка. Севченко даже создал для этого специальную структуру, «Лесинвест». Готовить сценарии размещения акций, проспекты эмиссии и так далее. Только он туда идиота какого-то посадил.
— А какие у него отношения с «Александрией?»
— Он клиент банка.
— И все?
Шакуров долго колебался.
— Нет, не все, — вдруг сказал он. — Я думаю, — слышите, я не повторю этих слов и не отвечаю за их достоверность, — но я думаю, что фактически они заключили с банком договор о слиянии. Договор о том, что банк и «Рослесэспорт» действуют в полном согласии для достижения большей прибыльности, не образуя, однако, единого юридического лица для большей гибкости действий.
— И когда вы это узнали?
Шакуров вдруг замолчал.
— Вы это узнали недавно и по поручению Сазана?
— Я и мой паршивый язык, — сказал с досадой Шакуров.
Не успела стальная, обшитая кремовым деревом дверь банка закрыться за Тихмировым, как в кабинете Шакурова зазвонил телефон. Шакуров снял трубку.
— Что у тебя делал этот мент? — спросил голос Сазана.
— Спрашивал о компании Севченко.
— Он на него работает.
— На Севченко? Он даже не арестовал тебя.
— Если бы он арестовал меня, я бы через месяц был на свободе. А он забрал у меня оружие и оставил меня гулять, чтобы я поехал за новым оружием и чтобы меня по пути расстреляли охранники Севченко.
— Может, он не знал?
— Он не идиот. И он имеет наглость приходить ко мне и обвинять меня в убийстве Гуни, когда он прекрасно знает, что это Гуня рассказал Севченко о Варшавском складе!
— Жалко, — сказал Шакуров. — А у меня было впечатление, что этот человек не продается. Я еще смотрел на него и думал: «Как это прекрасно, что в наши дни есть человек, который не продается».
— Не бывает людей, которые не продаются. Бывают люди, которые не продаются всякой речной рыбе. Мы не в той весовой категории, Саша.
Четырехэтажный особняк экс-министра стоял в глубине огромного участка, заросшего соснами с розовыми чешуйчатыми стволами. Солнечные лучи протянулись между сосен и голых берез, как струны на арфе, и огромное желтое солнце плавало, как рекламный аэростат, над сверкающей черепичной крышей. Особняк был весь сложен из черных просмоленных бревен и от перилец крыльца до слуховых окон покрыт затейливой резьбой. Это была вольная фантазия на темы царского дворца в Угличе и презентационный материал: что можно сделать из Русского Леса.
Близ стены стоял отдельный домик для охраны. На верхнем этаже маячил парень в камуфляже, и у ног его надрывалась овчарка.
Особняк был набит охраной, как коробочка мака — созревшими семенами. Несмотря на то, что Сергея пригласили и даже привезли на одной из машин Севченко, он долго маялся у навеса под цепким взглядом человека с кобурой, пока привезший его водитель ходил в главный дом за пропуском и докладом. Впрочем, большинство охранников, раздевшись до пояса и подставив крепкие спины заходящему солнцу, благоустраивали территорию.
В глубине двора стоял грузовик, и из него выволакивали огромную, завернутую в хрустящий пакет кадку с пальмой. Пальму поставили на электрокар, и тот поехал к длинной оранжерее, похожей на стеклянного червя, сползающего от дома к пруду.
Наконец охранник вернулся, сопровождаемый высоким человеком с военной выправкой. Рука у человека была подвешена на свежей перевязи. Человек представился как Давидюк.
Давидюк повел Сергея за электрокаром. Оранжерея была жаркая и огромная, и Давидюк сказал, что по плану оранжерея будет четырехугольником, с внутренним двориком посередине, и что в одной из сторон, наверное, Анатолий Борисович будет растить розы и делать новые сорта, и что первый новый сорт будет называться «розой Севченко». Давидюк сказал, что Анатолий Борисович с детства любил цветы, и что эта оранжерея уже влетела им в копеечку в твердой валюте, потому что Севченко построил особую секцию для кактусов и тащит их со всего света, «а таможня дерет с них хуже чем за водку». И еще он переманил к себе человека из Тимирязевки, который обещает ему вишни в марте и прочие насилия над природой.
Севченко действительно стоял в зимнем саду и наблюдал за тем, как веселые охранники втискивают пальму в дырку в земле. В руке Севченко вертел аккуратную табличку с надписью «Livinstonia Sinensis». Мраморная дорожка под ногами Севченко была засыпана черным торфом, и на маленьком прудике в центре зимнего сада лежали два автомобильных стекла. Рядом, в плетеном кресле, сидел директор «Александрии», и потягивал кока-колу из синего хрустального стакана. Стеклянные ягоды и листья, увившие стакан, наливались коричневым и синим и ослепительно сверкали на солнце. Было заметно, что кока-кола доставляет банкиру меньше удовольствия, чем коньяк, но значительно больше, чем пальма.
При виде Сергея Севченко оставил табличку и быстро пошел ему навстречу.
— Наслышан, наслышан, — весело сказал он, крепко сжимая руку Сергея, — ну-ка рассказывайте, как вы экспроприировали экспроприатора. Да пойдемте отсюда.
Они прошли мимо охранников, миновали тяжелую стальную дверь, ведшую собственно в дом и поднялись по винтовой лестинице с роскошными перилами из бронзовых прутьев, свитых в цветы и птицы. Лестница вела прямо в кабинет Севченко, с тяжелыми дубовыми панелями и черным огромным столом на львиных ножках, явно сработанным на пару столетий раньше, нежели мягко урчащий на столе компьютер. В кабинете было четыре пальмы, одна из которых походила на Livinstonia Sinensis, а другие напоминали ананас, утыканный высокими зелеными перьями. Севченко рассадил гостей по креслам, нажал на кнопку селектора и, велев принести чайку, произнес:
— Итак, рассказывайте по порядку. Что вы изъяли у этого бандита?
— Там была вся бандитская оргтехника, — сказал Сергей, — там были гранаты, РГД-5, десять штук, мины радиоуправляемые и с магнитным взрывателем, были три австрийских «Глока», два «Вальтера», ТТ и восемьсот патронов к нему, были автоматы Калашникова и «Скорпион», и в довершение ко всему там был подствольный гранатомет. Разумеется, не все предназначалось для внутреннего пользования. Сазан торгует оружием.
— А почему вы его не арестовали?
— В этом не было особого смысла. Оружие лежало в контейнерах, принадлежавших подставной фирме. Сазана бы выпустили через три дня и двадцать тысяч долларов, которые он в любом случае содрал бы со своего стада. Какой мне смысл перекачивать доходы обираемых коммерсантов в карманы российских судей?
— А что было на Варшавке?
— Сазан поехал за новым оружием. Видимо, партия «Калашниковых», найденная на складе, была подготовлена к передаче покупателю, и Сазану не хотелось, чтобы про него говорили, что какой-то мент может сорвать его планы. Он очень заботится о своей репутации, Сазан.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54
— А какие у него отношения с «Александрией?»
— Он клиент банка.
— И все?
Шакуров долго колебался.
— Нет, не все, — вдруг сказал он. — Я думаю, — слышите, я не повторю этих слов и не отвечаю за их достоверность, — но я думаю, что фактически они заключили с банком договор о слиянии. Договор о том, что банк и «Рослесэспорт» действуют в полном согласии для достижения большей прибыльности, не образуя, однако, единого юридического лица для большей гибкости действий.
— И когда вы это узнали?
Шакуров вдруг замолчал.
— Вы это узнали недавно и по поручению Сазана?
— Я и мой паршивый язык, — сказал с досадой Шакуров.
Не успела стальная, обшитая кремовым деревом дверь банка закрыться за Тихмировым, как в кабинете Шакурова зазвонил телефон. Шакуров снял трубку.
— Что у тебя делал этот мент? — спросил голос Сазана.
— Спрашивал о компании Севченко.
— Он на него работает.
— На Севченко? Он даже не арестовал тебя.
— Если бы он арестовал меня, я бы через месяц был на свободе. А он забрал у меня оружие и оставил меня гулять, чтобы я поехал за новым оружием и чтобы меня по пути расстреляли охранники Севченко.
— Может, он не знал?
— Он не идиот. И он имеет наглость приходить ко мне и обвинять меня в убийстве Гуни, когда он прекрасно знает, что это Гуня рассказал Севченко о Варшавском складе!
— Жалко, — сказал Шакуров. — А у меня было впечатление, что этот человек не продается. Я еще смотрел на него и думал: «Как это прекрасно, что в наши дни есть человек, который не продается».
— Не бывает людей, которые не продаются. Бывают люди, которые не продаются всякой речной рыбе. Мы не в той весовой категории, Саша.
Четырехэтажный особняк экс-министра стоял в глубине огромного участка, заросшего соснами с розовыми чешуйчатыми стволами. Солнечные лучи протянулись между сосен и голых берез, как струны на арфе, и огромное желтое солнце плавало, как рекламный аэростат, над сверкающей черепичной крышей. Особняк был весь сложен из черных просмоленных бревен и от перилец крыльца до слуховых окон покрыт затейливой резьбой. Это была вольная фантазия на темы царского дворца в Угличе и презентационный материал: что можно сделать из Русского Леса.
Близ стены стоял отдельный домик для охраны. На верхнем этаже маячил парень в камуфляже, и у ног его надрывалась овчарка.
Особняк был набит охраной, как коробочка мака — созревшими семенами. Несмотря на то, что Сергея пригласили и даже привезли на одной из машин Севченко, он долго маялся у навеса под цепким взглядом человека с кобурой, пока привезший его водитель ходил в главный дом за пропуском и докладом. Впрочем, большинство охранников, раздевшись до пояса и подставив крепкие спины заходящему солнцу, благоустраивали территорию.
В глубине двора стоял грузовик, и из него выволакивали огромную, завернутую в хрустящий пакет кадку с пальмой. Пальму поставили на электрокар, и тот поехал к длинной оранжерее, похожей на стеклянного червя, сползающего от дома к пруду.
Наконец охранник вернулся, сопровождаемый высоким человеком с военной выправкой. Рука у человека была подвешена на свежей перевязи. Человек представился как Давидюк.
Давидюк повел Сергея за электрокаром. Оранжерея была жаркая и огромная, и Давидюк сказал, что по плану оранжерея будет четырехугольником, с внутренним двориком посередине, и что в одной из сторон, наверное, Анатолий Борисович будет растить розы и делать новые сорта, и что первый новый сорт будет называться «розой Севченко». Давидюк сказал, что Анатолий Борисович с детства любил цветы, и что эта оранжерея уже влетела им в копеечку в твердой валюте, потому что Севченко построил особую секцию для кактусов и тащит их со всего света, «а таможня дерет с них хуже чем за водку». И еще он переманил к себе человека из Тимирязевки, который обещает ему вишни в марте и прочие насилия над природой.
Севченко действительно стоял в зимнем саду и наблюдал за тем, как веселые охранники втискивают пальму в дырку в земле. В руке Севченко вертел аккуратную табличку с надписью «Livinstonia Sinensis». Мраморная дорожка под ногами Севченко была засыпана черным торфом, и на маленьком прудике в центре зимнего сада лежали два автомобильных стекла. Рядом, в плетеном кресле, сидел директор «Александрии», и потягивал кока-колу из синего хрустального стакана. Стеклянные ягоды и листья, увившие стакан, наливались коричневым и синим и ослепительно сверкали на солнце. Было заметно, что кока-кола доставляет банкиру меньше удовольствия, чем коньяк, но значительно больше, чем пальма.
При виде Сергея Севченко оставил табличку и быстро пошел ему навстречу.
— Наслышан, наслышан, — весело сказал он, крепко сжимая руку Сергея, — ну-ка рассказывайте, как вы экспроприировали экспроприатора. Да пойдемте отсюда.
Они прошли мимо охранников, миновали тяжелую стальную дверь, ведшую собственно в дом и поднялись по винтовой лестинице с роскошными перилами из бронзовых прутьев, свитых в цветы и птицы. Лестница вела прямо в кабинет Севченко, с тяжелыми дубовыми панелями и черным огромным столом на львиных ножках, явно сработанным на пару столетий раньше, нежели мягко урчащий на столе компьютер. В кабинете было четыре пальмы, одна из которых походила на Livinstonia Sinensis, а другие напоминали ананас, утыканный высокими зелеными перьями. Севченко рассадил гостей по креслам, нажал на кнопку селектора и, велев принести чайку, произнес:
— Итак, рассказывайте по порядку. Что вы изъяли у этого бандита?
— Там была вся бандитская оргтехника, — сказал Сергей, — там были гранаты, РГД-5, десять штук, мины радиоуправляемые и с магнитным взрывателем, были три австрийских «Глока», два «Вальтера», ТТ и восемьсот патронов к нему, были автоматы Калашникова и «Скорпион», и в довершение ко всему там был подствольный гранатомет. Разумеется, не все предназначалось для внутреннего пользования. Сазан торгует оружием.
— А почему вы его не арестовали?
— В этом не было особого смысла. Оружие лежало в контейнерах, принадлежавших подставной фирме. Сазана бы выпустили через три дня и двадцать тысяч долларов, которые он в любом случае содрал бы со своего стада. Какой мне смысл перекачивать доходы обираемых коммерсантов в карманы российских судей?
— А что было на Варшавке?
— Сазан поехал за новым оружием. Видимо, партия «Калашниковых», найденная на складе, была подготовлена к передаче покупателю, и Сазану не хотелось, чтобы про него говорили, что какой-то мент может сорвать его планы. Он очень заботится о своей репутации, Сазан.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54