Посудите сами, уважаемые слушатели, как было страшно Фань Чжуну в эту
минуту! Ведь он был рожден не колдуном, не бунтовщиком, а совсем
обыкновенным человеком, вот как мы с вами, разве только был храбрей
некоторых из нас.
Фань Чжун готов был уже завопить "ай-ай-ай" и дернуть веревку, как
вдруг свет его фонаря упал на белесую стену, и он увидел на ней какие-то
загадочные знаки. Он наклонился и стал разбирать старинную надпись.
И пусть он пока читает эту надпись, а мы вернемся в город, в управу
Чжу Инсяна.
Чжу Инсян был очень доволен, что ему удалось выловить еретиков. "Кто
бы мог подумать, что старый Фань даже не попытается бежать, - думал он.
Это верный признак его виновности! Он, наверно, думал, что стоит ему
тряхнуть рукавом, как с неба посыпятся змеи и прочая нечисть!" Чжу Инсян
знал о случаях, когда чиновники предлагали еретикам доказать, что те, мол,
неуязвимы для стрел и арбалетных шариков, - и еретики прямо на глазах
своих приверженцев падали, пронзенные насквозь, и все потому, что искренне
верили в свое колдовство. А Чжу Инсян ни в колдунов, ни в оборотней не
верил.
Отряду по борьбе с разбойниками удалось захватить несколько человек
из усадьбы, и, кроме того, Чжу Инсян арестовал старшего брата Фань Чжуна,
Фань Ши.
У Чжу Инсяна не было, конечно, доказательств того, что Фань Ши колдун
и еретик, потому что тот давно не проживал в поместье отца, а служил при
уездной управе, но за такие преступления родственников карают до девятого
колена, и Чжу Инсяну пришлось довольствоваться этим.
Фань Ши плакал и говорил:
- Все это обвинение подстроено сыщиком Цзи Даном! Наверняка отец
хотел сдаться властям, и Цзи Дан первым поджег усадьбу и велел убивать
тех, кто пытался спастись! Это коварный человек, и он думает только о том,
чтобы получить имущество моего отца и занять место своего начальника Вень
Да!
Минул месяц, как сгорела усадьба старого Фаня, и стало известно, что
в Цзяннань из столицы прибыл инспектор-цзайсин. В то время цзайсин обладал
чрезвычайными полномочиями. Он мог проверять кого угодно и сколько хотел.
Все это делалось для того, чтобы избежать злоупотреблений. Чиновники так
боялись цзайсина, что копили подарки буквально месяцами, чтобы расположить
его.
И вот внезапно инспектор явился в уезд Тайченсянь. Он сразу же
чрезвычайно заинтересовался рассказом о деле старого Фаня, похвалил
честность Чжу Инсяна и воскликнул:
- Быть того не может, чтобы этот Фань Ши не ведал о проделках своей
семьи! Я хотел бы сам осмотреть все, что осталось от усадьбы. Почему бы
нам на взять с собой заключенного?
На следующий день чиновники отправились в путь. Несчастного Фаня
везли в бамбуковой клетке.
Только чиновники выехали за городские ворота, как увидели, что
навстречу им приближается толпа. Впереди всех был монах-даос. Монах громко
кричал, что хочет показать людям кое-какие чудеса. Он ехал, восседая на
кадушечке, а кадушечка крутилась и подпрыгивала под ним.
Чжу Инсян, не веря в подобные штуки, хотел проехать мимо, но новый
инспектор, Хуа Гай, велел своим людям остановиться.
- Эй, поди-ка сюда, - крикнул он монаху, мы хотим полюбоваться на
твое искусство.
Монах поднялся на своей кадушечке в воздух, перелетел через головы
зрителей и шлепнулся на землю прямо перед чиновниками.
- Мое умение ничтожно, - сказал даос, - и не может равняться с вашими
талантами! Однако в надежде на вашу благосклонность попытаюсь развлечь
вас.
С этими словами он взмахнул рукавом и начал вытаскивать из своей
кадушечки живых кур и прочие чудеса.
- Так я и знал, - вскричал рассерженный Чжу Инсян, обмахиваясь из-за
жары веером, - все это не что иное, как глупые фокусы!
- Если господин начальник сомневается в моем искусстве, - заметил
даос, - почему бы ему не дать мне свой красивый веер? Может быть, мне бы
удалось показать что-нибудь стоящее.
Над начальником уезда трепетал зонтик, который держали сопровождающие
его лица. Помимо этого, из-за сильной жары Чжу Инсян держал в руках
красивый веер, из крашеного шелка, разрисованный лебедями и скворцами
среди бамбуковых зарослей. При веере имелась изящная яшмовая подвеска.
Этот веер хранился в семье чиновника не одно поколение.
- Что же! - отдайте ему веер, - воскликнул инспектор.
Начальнику округа было очень жалко отдавать старинный веер какому-то
грязному монаху, но он побоялся отказать инспектору. По правде говоря,
если бы инспектор потребовал чиновника снять шапку или халат, Чжу Инсян
пошел бы даже и на это.
Монах кинул веер на землю, а потом плюнул на него и вскричал:
- Лети!
И в тот же миг лебеди и скворцы, нарисованные на веере старым
художником, ожили и взлетели в небеса.
В один миг все прекрасные рисунки пропали! Можете себе представить,
какая досада взяла Чжу Инсяна. Он подскочил к монаху, и, выпучив глаза,
потребовал:
- Немедленно верни птичек обратно!
- Но если я верну их обратно, - возразил монах, - вы скажете, что я
только морочил вам голову, а колдовать не умею!
- Конечно, не умеешь, - вскричал разъяренный чиновник.
Тогда один из скворцов, который не улетел, а сел на городскую стену
неподалеку, сделал круг над головою чиновника, и выронил из своего зада
нечистоты. Он так ловко это сделал, что попал как раз на большую печать,
висевшую у Чжу Инсяна на поясе. Чжу Инсян вскрикнул, и, ругаясь, стал
вытирать печать. Но мерзость не пропадала, а выступала вновь и вновь.
Зеваки вокруг хохотали. Даже Фань Ши, в своей бамбуковой клетке, не
мог удержаться от смеха.
- Эй, господин начальник округа, - вскричал монах, - отдайте-ка мне
печать, я исправлю ее!
Чжу Инсян заколебался.
- Отдайте, - заметил ему инспектор, - если этот монах осмелится на
что-то неподобающее, мы арестуем его.
Успокоенный этим замечанием, Чжу Инсян протянул казенную печать
даосу. Тот схватил печать, бросил в свою кадушечку и прошептал несколько
слов. В ту же минуту из кадушечки повалил желтый дым, и вместе с дымом из
нее выпрыгнул огромный полосатый тигр.
- Ба, - вскричал инспектор, - да это тот самый тигр, что вырезан на
ручке вашей печати!
Монах ловко обвел вокруг тигра круг, и тот принялся метаться в круге
и рычать. Толпа ревела.
- Это все вздор, - закричал Чжу Инсян, - вы морочите народ, как может
быть нарисованный тигр - настоящим!
- Ай-ай-ай, господин начальник, вскричал пораженный монах, - как вы
можете говорить про такую вещь, как печать, что на ней изображены вещи, не
имеющие места в действительности!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22