Тут я заметила, что он смотрит на рисунок, который я сделала, просто чтобы отвлечься, ведь здешние жители очень бедны и подобные вещи им ни к чему. Один из обычных для меня рисунков: две девушки беседуют друг с другом, стоя среди смоковниц, оплетенных вьющимися растениями, а возле их ног лежит ручной лев.
— Мир видится мне иначе, — сказала я. — И я знаю, он совсем не такой.
— А ты переделываешь его, пытаясь изменить к лучшему, — отвечал Фенсер, — и я стремлюсь к тому же. Если боги что-нибудь и создали, они оставили слишком многое на волю своего детища. Оно превратилось в монстра. А мы ломаем форму, послужившую при отливке, и начинаем сызнова.
На него падал проникавший сквозь окно свет, и казалось, он весь объят пламенем, он горит. В такие минуты Тень оставляла его в покое. Разве могла я спорить?
3
Я стояла, надев шелковое платье земляничного цвета, а портниха хлопотала надо мной, вооружившись булавками.
— Талия немного широковата. Надо убрать, вот тут и тут. Мадам, уверяю вас, мы шили все точно по меркам. Быть может, госпожа считает себя полней, чем на самом деле. Или мадам стала туже затягивать корсет?
Но мне не захотелось брать на себя вину за ее ошибки или даже за свои собственные. Я ждала, не говоря ни слова, глядя на свое отражение в длинном зеркале. Я сомневалась, что такой цвет пойдет мне, но если чуть-чуть подрумяниться, будет хорошо. Его выбрал Фенсер. Вероятно, ему осточертели мои вечные сине-зеленые тона. Во время танцев нижняя юбка из пунцового материала станет бросаться в глаза, и у меня есть серебристые бальные туфельки и серебряные сережки, приобретенные нынче утром в Эбондисе, — так покупают игрушки капризному ребенку. Он хотел подарить мне еще и кольцо, но я не согласилась расстаться с дельфинами.
Когда платье дошили и я в последний раз примерила его, в зеркало заструились лучи заката. Я вспомнила, как в Крейзе мне впервые открылся новый облик. Где-то теперь Воллюс… где все они? Да, это правда, хоть и жутковатая: один лишь Фенсер, когда мы не вместе, не теряет для меня реальности.
Я подкрасила лицо (как легко это делать, я набила руку), а парикмахерша уложила мне волосы и вплела в них надушенные искусственные цветы земляники, затем я сошла вниз и направилась к наемному экипажу.
Фенсер поджидал меня на лестнице — блистательный, одетый по последней моде; лосины как вторая кожа, светлые кожаные башмаки, шелковый плащ цвета вечернего неба.
— Богиня, — проговорил он, усаживаясь в экипаж.
— Ты выглядишь еще роскошней, чем я.
На крыши Эбондиса неспешно спускалась бархатистая тьма. Мимо нас промелькнул храм с высокими колоннами. Величина, богатство и современность города оказались для меня неожиданностью, я ожидала скорей увидеть что-то вроде Дженчиры. Но в нем пролегали широкие мощеные улицы, а крыши вздымались ввысь, словно утесы. Губернатор Китэ проживал сейчас в находившемся здесь летнем особняке. К этому дворцу мы и отправились.
У высокого крыльца горели факелы. Даже сады нарядились в бусы из разноцветных фонариков.
— Смотри, что можно получить, проявляя должное уважение к королям, — сказал Фенсер.
Сотни окон фасада струили свет нам в лицо.
Верхнюю площадку крыльца охраняли стражники и две статуи богов, мужская и женская; мундиры и увенчанный розами мрамор.
Лакеи в золотых ливреях, похожие на огненных ящериц, провели нас в дом.
Стояла теплая ночь, и я порадовалась тому, что мои плечи, на которые падал свет пяти огромных люстр, ничем не прикрыты. В Крейз Хольне устраивали небольшие балы, но они проходили куда более сдержанно, чем этот. Мне кажется, кронианцы относятся к такому занятию, как танцы, с некоторым недоверием, столы для азартных игр им куда больше по вкусу. А на Китэ пляшут от души. За первый час тараску протанцевали шесть раз, да еще тулийский кайон; я видела, как жители Ступеней исполняли этот танец, но не в столь буйной манере…
Поначалу Фенсер не отходил от меня ни на шаг, хотя самые солидные из мужчин в элегантных нарядах, при золотых кольцах то и дело обращались к нему со словами приветствия. Они склонялись над моей рукой, легонько щекоча мне пальцы усами, — так принято на Китэ. Их дамы с улыбкой взирали на меня поверх вееров. Мы почти все время танцевали и подолгу не засиживались. Но стремительный кайон ужасно напугал меня, и мы пропустили этот танец. Тогда к нам подошел молодой человек; усы — как хризантема, красиво расшитый камзол поверх столь же изящной блузы, а на ногах целый цветник.
— Завион, вы не позволите мне пригласить вашу жену на променад?
И Фенсер, приветливо поглядев на меня, сказал:
— Сжалься над ним, ладно?
Я приняла приглашение. Я уже отметила, что каждый мужчина может пригласить любую из женщин, таков здешний обычай.
Цветник повел меня к парам, танцевавшим променад; двигался он изящно, легко и проворно, но что мне в этом толку, если он не желал брать на себя роль ведущего?
— Вы — самое соблазнительное существо на сегодняшнем балу, — сказал мне Цветник. — А вы видели жену губернатора? Похожа на неряшливо перевязанный сверток. Но придется хоть раз пригласить ее. Пожалейте меня опять, пообещайте в качестве вознаграждения еще один танец.
Фенсер сказал мне, как зовут этого человека и какое положение он занимает (какой-то высокий пост при губернаторе), а я, естественно, все позабыла. Мы стремительно скользили по залу, и я пообещала ему еще один танец, мысленно спрашивая себя, как мы справимся, если танец окажется из буйных, ведь по этому человеку не разберешь, что от меня требуется.
Когда он отвел меня обратно к стулу, на котором я сидела, Фенсера и след простыл, но сбившиеся в кучку дамы приняли меня как запропастившуюся сестру.
— Вашего мужа позвали не куда-нибудь, а в губернаторский уголок. — Эти слова произнесла золотоволосая женщина в полосатом платье. Сколько же на Китэ блондинок, я уже почти решила, что отстаю от моды.
— Но мы, девушки, должны сплотиться и дать отпор этим несносным мужчинам, — сказала вторая, в красновато-коричневом платье; среди завитков в ее прическе увядали живые цветы олеандра. — Уйти и бросить нас. Какая гнусность.
Они замахали веерами и остановились, лишь когда ветерок слегка растрепал им локоны.
Начали составлять пары для нового танца, и к нам потоком устремились мужчины. Вопреки воинственным своим речам блондинка в красновато-коричневом наряде первой умчалась прочь. Возле меня возник кавалер, он пригласил меня на галоп — танец, состоящий из небольшого количества фигур, но требующий обширного пространства.
Во время перерыва, когда возникла возможность поговорить, он воскликнул:
— Вы — самая изысканная дама в этом зале. Кто вас сопровождает?
— Мой супруг, — отвечала я.
— Супруг?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148