Очи мрака! Меня просто в дрожь бросает.
Как будто мы находились у нее в салоне. Я с облегчением вздохнула и предоставила ей выбирать предмет для беседы и заботиться о том, чтобы она протекала непринужденно. Обе принцессы завидовали мне, и слова их звучали неискренне. Принц помоложе поглядывал на нас сквозь лорнет и приговаривал: «Ох уж эти дамы и их наряды». Пожилой принц сидел около печи, читая толстую книгу и не обращая ни на кого внимания.
С появлением Вильса и принца Карулана в зале возникло какое-то волшебное оживление. Во всяком случае, принцессы пришли в боевую готовность и раскрыли веера.
Вильс, как и в прошлый раз, направился прямиком ко мне и уже не отходил, словно его, как и кота, удерживал поводок.
Уверенный, холодный и беспристрастный, как его бирюзовые глаза, Карулан, окутанный облаком величия, держался непринужденно; он взял на себя заботу о прочих дамах.
А меня раздирали непонятные страхи и еще менее понятное, менее привычное ощущение удовольствия. Мы выпили по бокалу вина, и я удостоилась похвалы, как будто являлась одновременно виноградом и винодельцем, бочонком и виночерпием. И тогда я отогнала прочь страхи, а вместе с ними и полки прочих теней. Состоявшаяся в Крейзе дуэль не имела ко мне никакого отношения и к тому же давно закончилась. А на меня пал выбор этого привлекательного представителя мужской половины рода человеческого, да он еще и бреется, как принято у меня на родине… по-моему, мне захотелось флиртовать, чего никогда еще со мною не случалось. Это просто. Мне очень часто доводилось видеть других за этим занятием. А он радовался тому, что наконец нашел во мне должный отклик, и подыгрывал мне, и в конце концов мы оба заискрились огнем.
В общем и целом обед получился веселый. И совершенно ничем не напоминал тот, другой, что проходил когда-то в палатке.
Воллюс порекомендовала мне возложить ритуал провозглашения тостов на Карулана. Я с радостью последовала ее совету. Будучи любителем и знатоком придворных и застольных церемоний, которым нет числа, он сумел позаботиться о том, чтобы все было к месту и ко времени, проявляя при этом вкус и ненавязчивость. До чего же холоден этот человек; ему, вероятно, скучно, но он слишком хорошо воспитан, чтобы хоть как-то это показать. Он внимательно слушал пустую болтовню дам, остроты Воллюс, колкости и нападки принца Лорнета, стенания старого принца Желудочное Несварение. Впрочем, с бабушкой Карулан держал себя несколько иначе. Перехватив ее взгляд, он пристально посмотрел ей в глаза и улыбнулся. В ответ на эту улыбку заведомо опытного соблазнителя она разразилась таким хихиканьем, что я догадалась: они тоже затеяли меж собой какую-то игру. Его готовность приложить старания, чтобы доставить ей удовольствие, подчеркнула его чужеродность, как ничто иное. На вдовствующую принцессу Гурц он почти не обращал внимания. Возможно, он видел в ней выскочку, ничтожество из южных краев… несомненно, кто-нибудь да рассказал ему обо мне. Когда он поклонился ей, их разделяли цветы, они сидели в противоположных концах стола. Он являл собою украшение обеда, который она давала. Она не решилась бы просить о чем-то большем… по правде говоря, будь у нее возможность выбора, сочла бы излишним даже это.
В конце обеда вместо фруктов подали огромный торт золотисто-шафранового цвета, по краям которого кольцом выстроились белые сахарные медведи. Возможно, им намеревались придать свирепый вид, но ничего из этого не получилось. Жалко было резать торт, но тем не менее его разрезали, и каждому из нас досталось по куску с целым медведем из белого сахара — кулинарный шедевр, и восхваления снова посыпались на меня.
— Разве вы не станете есть медведя? — по-братски заботливо осведомился Вильс. (Даже госпожа как-то ухитрилась управиться со своим.)
— Нет. Я не люблю сладкого, разве что фрукты.
— Да, вы едите просто как цыпленок. Откуда же эта алебастровая кожа, милая принцесса Аара, эти глаза и волосы — неужели вы живете, питаясь медвяной росой?
— Меня питают… добрые слова, — сказала я. И покраснела, устыдившись своей игривости.
Перед завершительным тостом принц Карулан налил вина в чашу возле стоявшей перед ним маленькой фигуры Уртки. (Статуэтка побольше потерялась вместе с Випарветом и со всем киотом… и со многими другими вещами… при Золи.) Затем Карулан встал и провозгласил тост за здоровье императора. И ничего особенного не почувствовалось в ту минуту в его умелых действиях. И в наших тоже. Но вопреки рассудку и собственным ожиданиям я вспомнила, как поднял такой же тост Длант, стоя перед высокой статуей медведя, державшего в лапах драгоценные камни. Как Гурц встал, отпил вина и передал бокал мне. Как пил Драхрис. И та светловолосая принцесса — бог ведает, где она теперь. Под каким-нибудь камнем, засыпанным снегом.. А ведь у нее тоже были глаза и кожа, она дышала и двигалась. Неужели от всех тех мужчин и женщин, которые дышали и двигались, остались одни кости?
В зале стало очень жарко, гигантская луна наполнила светом тишайшую ночь и сад. Кто-то предложил выйти прогуляться по берегу моего озера.
— Что случилось, красавица? — тихонько, даже с нежностью спросил меня Вильс, — а я должна схитрить и ответить ложью, ведь ему тоже нельзя доверять, он не друг мне и не союзник, а лишь живая тень, отгородившая меня от войска теней, которые отбрасывает нечто более темное и правдивое.
— Мне кое-что вспомнилось.
— Так значит, вы его любили? — медленно произнес он.
Мне нет нужды отвечать. Само молчание послужит необходимой ложью.
Он наверняка воспримет это положительно. На взгляд мужчины, женщина, любящая другого, ценится выше. Для него это значит, что при определенных обстоятельствах она способна проявить верность, и следующему поклоннику придется ее завоевывать. До чего же Воллюс умна. Только удалось ли ей хоть раз почувствовать доверие к людям. Как можно все жить и жить, не зная ни минуты покоя, разве что в полном одиночестве?
5
Озеро превратилось в белую луну.
Луна заполнила его целиком.
— Какая ночь! — воскликнул Вильс. Он с восхищением заговорил о ее поэтичности и рассказал, как однажды ночью во время военного похода видел отражение такой же луны в мраморной глади покрытого льдом озера. Затем он спросил, хороша ли охота в поместье, и повел речь об охоте на волков, как когда-то Гурц. Но в отличие от наделенного живостью и красотой Вильса Гурц не вызывал у меня интереса, что уже нехорошо и постыдно. И будь поосторожней, Аара, это развлечение для взрослых, и ты только-только начинаешь постигать его правила.
Карулан сопровождал Воллюс и одну из принцесс, они гуляли на изрядном от нас расстоянии. Вторая принцесса с Лорнетом вели спор насчет черной гробницы, явно досадуя друг на друга.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148
Как будто мы находились у нее в салоне. Я с облегчением вздохнула и предоставила ей выбирать предмет для беседы и заботиться о том, чтобы она протекала непринужденно. Обе принцессы завидовали мне, и слова их звучали неискренне. Принц помоложе поглядывал на нас сквозь лорнет и приговаривал: «Ох уж эти дамы и их наряды». Пожилой принц сидел около печи, читая толстую книгу и не обращая ни на кого внимания.
С появлением Вильса и принца Карулана в зале возникло какое-то волшебное оживление. Во всяком случае, принцессы пришли в боевую готовность и раскрыли веера.
Вильс, как и в прошлый раз, направился прямиком ко мне и уже не отходил, словно его, как и кота, удерживал поводок.
Уверенный, холодный и беспристрастный, как его бирюзовые глаза, Карулан, окутанный облаком величия, держался непринужденно; он взял на себя заботу о прочих дамах.
А меня раздирали непонятные страхи и еще менее понятное, менее привычное ощущение удовольствия. Мы выпили по бокалу вина, и я удостоилась похвалы, как будто являлась одновременно виноградом и винодельцем, бочонком и виночерпием. И тогда я отогнала прочь страхи, а вместе с ними и полки прочих теней. Состоявшаяся в Крейзе дуэль не имела ко мне никакого отношения и к тому же давно закончилась. А на меня пал выбор этого привлекательного представителя мужской половины рода человеческого, да он еще и бреется, как принято у меня на родине… по-моему, мне захотелось флиртовать, чего никогда еще со мною не случалось. Это просто. Мне очень часто доводилось видеть других за этим занятием. А он радовался тому, что наконец нашел во мне должный отклик, и подыгрывал мне, и в конце концов мы оба заискрились огнем.
В общем и целом обед получился веселый. И совершенно ничем не напоминал тот, другой, что проходил когда-то в палатке.
Воллюс порекомендовала мне возложить ритуал провозглашения тостов на Карулана. Я с радостью последовала ее совету. Будучи любителем и знатоком придворных и застольных церемоний, которым нет числа, он сумел позаботиться о том, чтобы все было к месту и ко времени, проявляя при этом вкус и ненавязчивость. До чего же холоден этот человек; ему, вероятно, скучно, но он слишком хорошо воспитан, чтобы хоть как-то это показать. Он внимательно слушал пустую болтовню дам, остроты Воллюс, колкости и нападки принца Лорнета, стенания старого принца Желудочное Несварение. Впрочем, с бабушкой Карулан держал себя несколько иначе. Перехватив ее взгляд, он пристально посмотрел ей в глаза и улыбнулся. В ответ на эту улыбку заведомо опытного соблазнителя она разразилась таким хихиканьем, что я догадалась: они тоже затеяли меж собой какую-то игру. Его готовность приложить старания, чтобы доставить ей удовольствие, подчеркнула его чужеродность, как ничто иное. На вдовствующую принцессу Гурц он почти не обращал внимания. Возможно, он видел в ней выскочку, ничтожество из южных краев… несомненно, кто-нибудь да рассказал ему обо мне. Когда он поклонился ей, их разделяли цветы, они сидели в противоположных концах стола. Он являл собою украшение обеда, который она давала. Она не решилась бы просить о чем-то большем… по правде говоря, будь у нее возможность выбора, сочла бы излишним даже это.
В конце обеда вместо фруктов подали огромный торт золотисто-шафранового цвета, по краям которого кольцом выстроились белые сахарные медведи. Возможно, им намеревались придать свирепый вид, но ничего из этого не получилось. Жалко было резать торт, но тем не менее его разрезали, и каждому из нас досталось по куску с целым медведем из белого сахара — кулинарный шедевр, и восхваления снова посыпались на меня.
— Разве вы не станете есть медведя? — по-братски заботливо осведомился Вильс. (Даже госпожа как-то ухитрилась управиться со своим.)
— Нет. Я не люблю сладкого, разве что фрукты.
— Да, вы едите просто как цыпленок. Откуда же эта алебастровая кожа, милая принцесса Аара, эти глаза и волосы — неужели вы живете, питаясь медвяной росой?
— Меня питают… добрые слова, — сказала я. И покраснела, устыдившись своей игривости.
Перед завершительным тостом принц Карулан налил вина в чашу возле стоявшей перед ним маленькой фигуры Уртки. (Статуэтка побольше потерялась вместе с Випарветом и со всем киотом… и со многими другими вещами… при Золи.) Затем Карулан встал и провозгласил тост за здоровье императора. И ничего особенного не почувствовалось в ту минуту в его умелых действиях. И в наших тоже. Но вопреки рассудку и собственным ожиданиям я вспомнила, как поднял такой же тост Длант, стоя перед высокой статуей медведя, державшего в лапах драгоценные камни. Как Гурц встал, отпил вина и передал бокал мне. Как пил Драхрис. И та светловолосая принцесса — бог ведает, где она теперь. Под каким-нибудь камнем, засыпанным снегом.. А ведь у нее тоже были глаза и кожа, она дышала и двигалась. Неужели от всех тех мужчин и женщин, которые дышали и двигались, остались одни кости?
В зале стало очень жарко, гигантская луна наполнила светом тишайшую ночь и сад. Кто-то предложил выйти прогуляться по берегу моего озера.
— Что случилось, красавица? — тихонько, даже с нежностью спросил меня Вильс, — а я должна схитрить и ответить ложью, ведь ему тоже нельзя доверять, он не друг мне и не союзник, а лишь живая тень, отгородившая меня от войска теней, которые отбрасывает нечто более темное и правдивое.
— Мне кое-что вспомнилось.
— Так значит, вы его любили? — медленно произнес он.
Мне нет нужды отвечать. Само молчание послужит необходимой ложью.
Он наверняка воспримет это положительно. На взгляд мужчины, женщина, любящая другого, ценится выше. Для него это значит, что при определенных обстоятельствах она способна проявить верность, и следующему поклоннику придется ее завоевывать. До чего же Воллюс умна. Только удалось ли ей хоть раз почувствовать доверие к людям. Как можно все жить и жить, не зная ни минуты покоя, разве что в полном одиночестве?
5
Озеро превратилось в белую луну.
Луна заполнила его целиком.
— Какая ночь! — воскликнул Вильс. Он с восхищением заговорил о ее поэтичности и рассказал, как однажды ночью во время военного похода видел отражение такой же луны в мраморной глади покрытого льдом озера. Затем он спросил, хороша ли охота в поместье, и повел речь об охоте на волков, как когда-то Гурц. Но в отличие от наделенного живостью и красотой Вильса Гурц не вызывал у меня интереса, что уже нехорошо и постыдно. И будь поосторожней, Аара, это развлечение для взрослых, и ты только-только начинаешь постигать его правила.
Карулан сопровождал Воллюс и одну из принцесс, они гуляли на изрядном от нас расстоянии. Вторая принцесса с Лорнетом вели спор насчет черной гробницы, явно досадуя друг на друга.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148