К ночи изрядно подморозило. Вера тотчас это почувствовала, когда толпа ряженых вывалила из театра на площадь. Сашка бесследно растворился в скопище нечистых. Девушка безуспешно вглядывалась в причудливые уродливые фигуры в поисках братца, но перед глазами мелькали лишь Бурковский, Натали, да еще Антип Игнатьевич, наряженный то ли Паном, то ли Лешим. Зазвучали дудки, свирели, бубны, и толпа скачущих и прыгающих людей двинулась к губернаторскому дому, который располагался на главной улице города. Вера подчинилась общему движению под влиянием странного магнетизма. Как во сне, она наблюдала за собой со стороны. «Что это? Зачем я здесь?» – порой возникали вопросы в ее голове, но ответов не было.
Дом губернатора блистал роскошью и убранством. Освещенный подъезд, скопление экипажей, совсем как в Москве, у Мещерских. Актеров встретил надменный лакей, затем передал их дворецкому. Огромная зала, куда их ввели, сияла огнями. С хор лилась музыка, за богато убранными столами располагались хозяева и гости. В другом конце зала была устроена площадка для представления. Навстречу актерам поднялся дородный, благодушного вида господин в мундире со звездами. Вера догадалась, что это сам губернатор, Фома Львович.
– А-а, Антип Игнатьевич! Ухты, какой смешной! Что нам представите нынче, а, господа актеры? Вот полюбуйтесь, князь, – обратился он к сидящему во главе стола господину, – наша губернская труппа. Играют мастерски. Представят что угодно. И Корнеля, и Шекспира, а могут и водевильчик или балет изобразить. – И, обратясь к ряженым, Фома Львович попросил: – Ну, господа актеры, не подведите! Князь Федор – отменный ценитель театра и актерской игры.
Представление началось. Вера ничего не понимала. Вокруг нее свершалась какая-то языческая вакханалия, а она стояла столбом там, куда пихнул ее антрепренер, шептала молитву:
– Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя, – и трепала кончик косы.
Ее взгляд упал на столичного гостя. Девушке показалось, что когда-то она видела это значительное смуглое лицо, не по возрасту яркие глаза, сухие, неулыбчивые губы. Князь Федор следил за представлением внимательно, но без восторга. Его благородная сдержанность контрастировала с общим пьяным весельем и азартом, которые сообщились публике от беснующихся лицедеев. Тут Вера почувствовала, как кто-то больно ткнул ее в бок локтем и зашипел на ухо:
– Выходи, чего стоишь как кукла!
Это была Натали. Тотчас подскочил Антип Игнатьевич и коротко бросил:
– На середину, душенька, поспеши!
Веру вытолкали в центр площадки и запрыгали вокруг нее.
– Кланяйся, дура! – шипела Натали откуда-то со стороны.
И тут с Верой что-то случилось. Она ощутила прилив необъяснимого вдохновения, и дыхание ее перехватило. Взгляды публики были устремлены на нее и будто излучали огонь необыкновенной силы. Юная Весна грациозно прошлась и так же легко и грациозно отвесила русские поклоны в разные стороны зала. И, верно, столько было прелести, очарования и трогательности в ее движениях, улыбке, плавной походке, что зрители рукоплескали от восторга. Даже в глазах гостя вспыхнул огонек любопытства.
Представление подошло к концу. Губернатор остался доволен, щедро наградил актеров, и они тут же направились в трактир праздновать успех. Вере же не терпелось смыть с себя краску и содрать отвратительный сарафан. «Где же Сашка?» – думала она опять и опять.
– Я хочу переодеться, – робко обратилась девушка к Натали.
– Я тебе не нянька, – грубо отозвалась актриса, но все же свернула в сторону театра, чтобы проводить Веру.
Бурковский увязался за ними. Вернув себе прежний облик, Вера задумалась. Бурковский вился вокруг нее как змей, уговаривая остаться в театре, осыпал ее комплиментами. Натали косилась на них, но молчала.
– Проводите меня домой, – попросила Вера назойливого ухажера, а про себя горько усмехнулась: «Домой! Где он, мой дом?»
– Ваш покорный слуга, – подхватился Бурковский и скомандовал: – Идем, Натали.
Актеры ужинали в той же харчевне, где остановились Вера и цыгане. Это открытие обрадовало Бурковского и огорчило Веру. Ее тотчас втянула в свой круг пьянствующая и веселящаяся труппа. Антип Игнатьевич раскрыл для Веры объятия:
– Ко мне, мое дитя! Какой успех! Ты родилась актрисой, душенька. И не смей возражать!
Отбившись не очень вежливо от восторженного антрепренера, Вера вновь стала лихорадочно искать среди прочих Сашку. Все маски и хари сливались в бесконечную череду и кружились перед ее глазами. Опять появился Бурковский. Он поставил перед Верой стакан с вином:
– Пейте, барышня, за успех!
Вера брезгливо оттолкнула стакан, но Бурковский проявлял настойчивость. Он уже снимал с ее плеч капотик, норовя при всяком удобном случае коснуться девицы руками, усаживал ее за грубый стол с запятнанной скатертью.
– Где Саша? – наконец спросила Вера, ежась и вздрагивая от чужих прикосновений.
– Сдается мне, ему сейчас весьма недурно, – с двусмысленной усмешкой ответил Бурковский.
Знакомый половой, казалось, тоже ухмыляется, подавая закуски. Немедля бежать отсюда! Вера вскочила, но железные пальцы Бурковского впились ей в запястье, а возле уха раздался сдавленный злой шепот:
– Не дергайтесь, барышня. Куда вам теперь? Назад дороги нет.
В этот момент Вера увидела Натали, которая взобралась на колени вымазанному в саже арапу, а когда тот снял кудрявый парик, по светлым вихрам девушка узнала Сашку.
– Саша! – отчаянно крикнула она, отцепляя от себя пальцы Бурковского.
Братец повернулся в ее сторону, смотрел и, казалось, не видел. Глаза его были бессмысленны и мутны. Вовсе перепуганная девушка рванулась из ненавистных рук и, забыв про капот и муфту, бросилась сломя голову по лестнице наверх. Трясущимися руками она отворила дверь. В номере было темно и тихо.
– Луша, – позвала Вера шепотом.
Ответа не последовало. Девушка вызвала коридорного и попросила зажечь свечу.
– Не знаешь ли ты, где постояльцы? – спросила она слугу.
– Как не знать-с? Отбыли-с.
– Как отбыли? Куда? – опешила Вера.
– Не могу знать-с. Да они поют в здешнем хоре, сами-то и спросите.
– Хорошо, ступай, – отпустила Вера коридорного.
Ей стало страшно. Первым делом она заперлась на щеколду, потом занавесила окна. Страх все не отступал. Что делать? Куда бежать? Какая Луша, однако, даже не предупредила! Бросила подругу на произвол судьбы. Хотя она ничего и не обещала. Еще в Москве предупредила, что оставит Веру. Господи, помилуй! Как страшно и одиноко! Может, пасть на колени перед петербургским князем, попросить его увезти в Москву? У него такое располагающее лицо. И будто знакомое. А куда в Москве? Ах, надо было выходить за Алексеева, и Сашку бы спасла, и сама бы не попала в безвыходное положение… Или за Вольского?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100