Мужики говорили, что надорвавшийся малыш умрет. Пора было трогаться в путь, но Андрей отказывался сесть в карету до тех пор, пока жеребенок не отдохнул и не стал есть. Андрею пообещали, что на обратном пути они заберут жеребенка, только тогда мальчик вернулся в карету.
Детская история растрогала Веру. «Сколько доброты и великодушия в этом человеке! Но отчего же он не может меня простить? Неужто я для него хуже жеребенка, которого когда-то он пожалел?» О да, хуже. Как можно сравнивать Божье создание, не ведающее, что такое грех, с ней?.. Мала причина, да грех велик. Вот тут и возникло решение уйти в монастырь. Пусть после страдает, ее уже не вернуть. Пусть утешается со своей глупой Аленой!
Весь следующий день Вера обдумывала, как ей действовать далее. Она сознавала, что уйти в монастырь ее подталкивают вовсе не святые чувства. Или не только святые. Это стыдно, но пусть, пусть! Теперь или никогда! Завтра утром, когда Андрей уедет в поле, она сбежит из имения, чтобы найти подходящий монастырь. Не возвращаться же ни с чем в Москву, где ее будут ждать с радостными вестями. Как объяснит она, почему Вольский не с ней?
За обедом Вера собралась с духом и спросила:
– Вы готовы дать ответ вашей матушке?
Вольский с любопытством взглянул на нее:
– Вам уже наскучила деревенская жизнь?
– О нет, здесь прекрасно! Однако меня ждут…
Андрей откинулся на спинку стула:
– Я не могу бросить дела: жатва в самом разгаре, сено надобно продать, мельницу достроить. К тому же я так и не решил, что ответить матушке на ее просьбу. Прежнего уже не будет, а ей надобен ее избалованный мальчик.
Весь день в душе Веры зрело безумное решение, противное тому, что посетило ее накануне. Она силилась разбить стену, отделяющую от нее Андрея, но все было напрасно. Вера решилась на последнее средство.
В этот вечер прогулка перед сном несколько затянулась, потому что неожиданно начался дождь и Вольский, схватив Веру за руку, увлек ее по аллее к белой беседке с колоннами, скрытой в глубине парка. Когда они осмотрелись во мраке, Андрей сказал:
– Это павильон «Ожидание». Матушка моя любила здесь сиживать, когда ждала жениха с войны. Он не вернулся. Погиб при Бородине.
– А ваш батюшка? – тихо спросила Вера.
– Отца я не помню. Он был старше матушки на двадцать лет и рано умер.
В парке царила тьма, тучи закрыли луну. Дождь шелестел монотонно, и было ясно, что зарядил он надолго.
– Эх, до чего не ко времени! – досадовал Вольский, имея в виду сельские работы.
Они едва различали лица друг друга. Вера почувствовала озноб: платье под кружевной мантилькой промокло, а в павильон беспрепятственно проникала сырость. Пробормотав: «Мне холодно», – и не сознавая, что делает, юная княжна обвила руками тело Андрея и крепко прижалась к нему, чтобы согреться. Она тотчас почувствовала, как тот вздрогнул и замер, не ответив на объятие. И, словно лишь этого ждали, из парка подали голос Дуня и Алена. Они спешили спасти господ от дождя под непромокаемыми плащами. Вольский осторожно убрал руки Веры и первым вышел из павильона. Они не сказали друг другу ни слова более, молча разошлись по своим половинам.
– Знаешь, Дуня, – шептала Вера, когда горничная расшнуровывала ей платье, – ты найди сейчас Степана и скажи ему, чтобы на утро готовил лошадей. Как только Андрей уедет в поле, мы тронемся. Но никому ни слова, слышишь? Не проговоритесь, а не то будет вам худо!
Дуня ничего не понимала. Известие ее сперва опечалило, однако перспектива пошептаться со Степаном вмиг примирила ее с неизбежным. Она умчалась легче ветра на поиски милого. Веру лихорадило. Она прислушивалась к шуму дождя, к каждому шороху в доме. Чего она ждала? Она и сама не знала, но ждала напряженно. «Я дала ему понять, как желанен и дорог он мне. Отчего, отчего он так равнодушен, безответен?» Так ничего и не дождавшись, девушка пришла в еще большее волнение. Она дважды вскакивала с постели, металась по комнате и снова ложилась. «Все, завтра эта пытка завершится, я уеду и забуду. Но теперь…»
Юная княжна подошла к окну и открыла его, чтобы освежиться. Аромат летней ночи, в котором смешались запахи мокрых цветов, травы, свежей земли, взбодрил девушку. Она постояла еще немного, слушая шуршание капель по листьям, и вдруг, набросив на плечи спальную кофточку, вышла из комнаты. Дом спал, по стенам бродили тени, нигде ни огонька.
Вера ни разу не была в комнате Вольского и смутно представляла себе ее расположение. Искала по какому-то наитию. Трепетала от неясных звуков, вздрагивала от скрипа половиц. «Что, если он не один?» – вдруг подумала Вера и от ужаса остановилась. Она уже видела мысленно, как в объятиях Вольского изгибается и стонет Алена.
– Ненавижу! – прошипела юная княжна сквозь зубы.
Некоторое время раздумывала, возвращаться ей или идти далее. «Ну что ж! Коли не один, так и лучше. Все к одному. В монастырь!» Она двинулась решительнее и храбро открыла заветную дверь. Вера не ошиблась, это была спальня Вольского. Ее удивило, что в углу у образов теплится лампадка. Должно быть, когда-то здесь была детская и маленький Андрей спал при свете лампады в уютной кроватке под пение старенькой няни. Теперь горел еще и ночник, кровать была вовсе не детской, широкой, с пологом, с пышными подушками и белоснежным кружевным одеялом.
Вольский крепко спал. Один. Вера облегченно вздохнула. Заперев дверь на задвижку, подошла к кровати и присела с краешка. «Он устал, он так устает за день от работы, от бесконечной скачки по полям, от забот», – нежно думала Вера, любуясь спящим мужчиной. Длинные ресницы его трепетали, он глубоко и покойно дышал. Девушка вовсе не чувствовала страсти, безумного желания, но если бы от нее потребовалось немедля отдать за него жизнь, она не колебалась бы ни секунды!
Вольский пошевелился и тихо застонал. Вера заботливо склонилась над ним, положила ему на лоб прохладную ладонь. Андрей вновь утих. Девушка почувствовала нестерпимую грусть и щемящую нежность к нему, на глаза, как от боли, навернулись слезы. Что-то подсказывало ей, что, разбуди она его теперь, Андрей уже не отвергнет ее объятий, как сделал давеча, а, напротив, будет счастлив ответить ей страстью. Но Вера лишь тихо сидела и смотрела, будто хотела запомнить любимые черты навсегда.
– Прощай! – прошептала она, и слезы невольно полились из ее глаз. – Опять прощай, и теперь уж навечно…
За дверью вдруг послышались чьи-то крадущиеся шаги. Вера вздрогнула и замерла, прислушиваясь. Дверная ручка осторожно повернулась. Кто-то пытался открыть дверь. Юная княжна испугалась, что неизвестный (или неизвестная?) станет стучать и поднимет Андрея. А ведь она только что сама была готова разбудить его любовным поцелуем.
– Что ты со мной делаешь?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100
Детская история растрогала Веру. «Сколько доброты и великодушия в этом человеке! Но отчего же он не может меня простить? Неужто я для него хуже жеребенка, которого когда-то он пожалел?» О да, хуже. Как можно сравнивать Божье создание, не ведающее, что такое грех, с ней?.. Мала причина, да грех велик. Вот тут и возникло решение уйти в монастырь. Пусть после страдает, ее уже не вернуть. Пусть утешается со своей глупой Аленой!
Весь следующий день Вера обдумывала, как ей действовать далее. Она сознавала, что уйти в монастырь ее подталкивают вовсе не святые чувства. Или не только святые. Это стыдно, но пусть, пусть! Теперь или никогда! Завтра утром, когда Андрей уедет в поле, она сбежит из имения, чтобы найти подходящий монастырь. Не возвращаться же ни с чем в Москву, где ее будут ждать с радостными вестями. Как объяснит она, почему Вольский не с ней?
За обедом Вера собралась с духом и спросила:
– Вы готовы дать ответ вашей матушке?
Вольский с любопытством взглянул на нее:
– Вам уже наскучила деревенская жизнь?
– О нет, здесь прекрасно! Однако меня ждут…
Андрей откинулся на спинку стула:
– Я не могу бросить дела: жатва в самом разгаре, сено надобно продать, мельницу достроить. К тому же я так и не решил, что ответить матушке на ее просьбу. Прежнего уже не будет, а ей надобен ее избалованный мальчик.
Весь день в душе Веры зрело безумное решение, противное тому, что посетило ее накануне. Она силилась разбить стену, отделяющую от нее Андрея, но все было напрасно. Вера решилась на последнее средство.
В этот вечер прогулка перед сном несколько затянулась, потому что неожиданно начался дождь и Вольский, схватив Веру за руку, увлек ее по аллее к белой беседке с колоннами, скрытой в глубине парка. Когда они осмотрелись во мраке, Андрей сказал:
– Это павильон «Ожидание». Матушка моя любила здесь сиживать, когда ждала жениха с войны. Он не вернулся. Погиб при Бородине.
– А ваш батюшка? – тихо спросила Вера.
– Отца я не помню. Он был старше матушки на двадцать лет и рано умер.
В парке царила тьма, тучи закрыли луну. Дождь шелестел монотонно, и было ясно, что зарядил он надолго.
– Эх, до чего не ко времени! – досадовал Вольский, имея в виду сельские работы.
Они едва различали лица друг друга. Вера почувствовала озноб: платье под кружевной мантилькой промокло, а в павильон беспрепятственно проникала сырость. Пробормотав: «Мне холодно», – и не сознавая, что делает, юная княжна обвила руками тело Андрея и крепко прижалась к нему, чтобы согреться. Она тотчас почувствовала, как тот вздрогнул и замер, не ответив на объятие. И, словно лишь этого ждали, из парка подали голос Дуня и Алена. Они спешили спасти господ от дождя под непромокаемыми плащами. Вольский осторожно убрал руки Веры и первым вышел из павильона. Они не сказали друг другу ни слова более, молча разошлись по своим половинам.
– Знаешь, Дуня, – шептала Вера, когда горничная расшнуровывала ей платье, – ты найди сейчас Степана и скажи ему, чтобы на утро готовил лошадей. Как только Андрей уедет в поле, мы тронемся. Но никому ни слова, слышишь? Не проговоритесь, а не то будет вам худо!
Дуня ничего не понимала. Известие ее сперва опечалило, однако перспектива пошептаться со Степаном вмиг примирила ее с неизбежным. Она умчалась легче ветра на поиски милого. Веру лихорадило. Она прислушивалась к шуму дождя, к каждому шороху в доме. Чего она ждала? Она и сама не знала, но ждала напряженно. «Я дала ему понять, как желанен и дорог он мне. Отчего, отчего он так равнодушен, безответен?» Так ничего и не дождавшись, девушка пришла в еще большее волнение. Она дважды вскакивала с постели, металась по комнате и снова ложилась. «Все, завтра эта пытка завершится, я уеду и забуду. Но теперь…»
Юная княжна подошла к окну и открыла его, чтобы освежиться. Аромат летней ночи, в котором смешались запахи мокрых цветов, травы, свежей земли, взбодрил девушку. Она постояла еще немного, слушая шуршание капель по листьям, и вдруг, набросив на плечи спальную кофточку, вышла из комнаты. Дом спал, по стенам бродили тени, нигде ни огонька.
Вера ни разу не была в комнате Вольского и смутно представляла себе ее расположение. Искала по какому-то наитию. Трепетала от неясных звуков, вздрагивала от скрипа половиц. «Что, если он не один?» – вдруг подумала Вера и от ужаса остановилась. Она уже видела мысленно, как в объятиях Вольского изгибается и стонет Алена.
– Ненавижу! – прошипела юная княжна сквозь зубы.
Некоторое время раздумывала, возвращаться ей или идти далее. «Ну что ж! Коли не один, так и лучше. Все к одному. В монастырь!» Она двинулась решительнее и храбро открыла заветную дверь. Вера не ошиблась, это была спальня Вольского. Ее удивило, что в углу у образов теплится лампадка. Должно быть, когда-то здесь была детская и маленький Андрей спал при свете лампады в уютной кроватке под пение старенькой няни. Теперь горел еще и ночник, кровать была вовсе не детской, широкой, с пологом, с пышными подушками и белоснежным кружевным одеялом.
Вольский крепко спал. Один. Вера облегченно вздохнула. Заперев дверь на задвижку, подошла к кровати и присела с краешка. «Он устал, он так устает за день от работы, от бесконечной скачки по полям, от забот», – нежно думала Вера, любуясь спящим мужчиной. Длинные ресницы его трепетали, он глубоко и покойно дышал. Девушка вовсе не чувствовала страсти, безумного желания, но если бы от нее потребовалось немедля отдать за него жизнь, она не колебалась бы ни секунды!
Вольский пошевелился и тихо застонал. Вера заботливо склонилась над ним, положила ему на лоб прохладную ладонь. Андрей вновь утих. Девушка почувствовала нестерпимую грусть и щемящую нежность к нему, на глаза, как от боли, навернулись слезы. Что-то подсказывало ей, что, разбуди она его теперь, Андрей уже не отвергнет ее объятий, как сделал давеча, а, напротив, будет счастлив ответить ей страстью. Но Вера лишь тихо сидела и смотрела, будто хотела запомнить любимые черты навсегда.
– Прощай! – прошептала она, и слезы невольно полились из ее глаз. – Опять прощай, и теперь уж навечно…
За дверью вдруг послышались чьи-то крадущиеся шаги. Вера вздрогнула и замерла, прислушиваясь. Дверная ручка осторожно повернулась. Кто-то пытался открыть дверь. Юная княжна испугалась, что неизвестный (или неизвестная?) станет стучать и поднимет Андрея. А ведь она только что сама была готова разбудить его любовным поцелуем.
– Что ты со мной делаешь?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100