это же все твое. - И ждала эффекта.
- Мое? - странно переспросила Наташа. - Как это мое, когда я вижу это в первый раз. - Но все это действительно твое. Мне ничего не нужно.
- А мне зачем столько? - спросила удивленно Наташа.
- Как же так, - заволновалась Светлана Кузьминична, - это все для тебя, твоей семьи, она же у тебя будет! Мужу, детям... А вдруг настанут такие времена, не дай Бог, что есть не на что будет - всякое бывает. Золото, драгоценные камни - всегда ценность, не то, что эти бумажки деньги. Давай, надень вот эту штучку, это очень редкая икона Паневежисской Божьей Матери, в Литве есть такой город - Паневежис, ты, конечно. Не знаешь... - Светлана Кузьминична взяла в руки иконку, которая так понравилась Наташе, иконка была на тоненькой витой цепочке.
- Нет, - вдруг сказала Наташа и даже отвела руку матери (ей показалось, что она не имеет права одевать эту иконку с тоненькой голубой женщиной на холме..)
Мать испугалась чего-то, подумала, что поняла:
Да не носить, я же понимаю, что скажут в техникуме или знако-мые, когда ты придешь с иконкой на шее! Просто сейчас, посмотрим...
- Нет, - снова сказала Наташа, не объясняя ничего, и добавила: - Мам, у меня голова разболелась, можно, я пойду?
- Иди, детка, иди, - сказала Светлана, улыбаясь, а сама, внутри, дико огорченная этим невниманием к красоте, богатству, - ко всему тому, о чем она сама в молодости мечтала, но только мечтала. А когда все это появилось у нее, то она не смела даже думать, чтобы надеть что-нибудь. Ей казалось, что все это должно лежать и ждать своего часа. Интересно, какого, Светлана Кузьминична?
- Иди, иди, - повторила она, но тут же решила пустить ещё пробный камень, уж больно ей не нравилось откровенное равнодушие дочери, - может, ты возьмешь вот эту цепочку, она так подойдет к твоей длинной шейке...
- Хорошо, - покорно согласилась Наташа, чтобы не огорчить маму, цепочка ей понравилась, но... но мама же ничего не знала! Она, например, не догадывалась, что с некоторых пор Наташа стала испытывать к себе стойкое отвращение.
Они разошлись с матерью с ощущением неловкости. Наташа понимала, что огорчила маму, а Светлана снова забеспокоилась о дочери: все же она изменилась после той вечеринки, - что там было?
Светлана понимала, что дочь с ней не откровенна и ничего с этим поделать не могла.
... Какая-нибудь дурацкая любовь без взаимности?.. Наверное, так. Конечно, Наташка ещё мала, на неё более взрослые парни не клюют,от она и в расстройстве.
Светлана попыталась успокоится.
МАРИНА.
От бабки ничего не было, никаких сообщений. Но это и к лучшему, значит: во-первых, там все более-менее в порядке, во-вторых, у Марины возникла ещё проблема, препротивная. Она "залетела", и срок уже подошел что-то делать.
Ну, что делать, она знала, была у неё на такой случай одна баба, акушерка. Она, конечно, "ковыряла", но по-научному, знала, как и что. А дело-то, а общем, особо и не страшное: пойти к ней, ( Нинка не драла, как другие), лечь тихо у неё на коечку и ждать. Нинка через клизму напустит всякой всячины, - травы там, йод, ещё что-то, состав специальный, заставит полежать. А потом, Мариша! - На заднее сиденье в автобусе, из конца в конец, чтоб протряслось как следует. Купить упаковку касторки, водки, дома - касторочку запить водочкой и часа через два, - извольте: сильнее, конечно, чем обычно... День следующий полежать и все дела.
Марина на это дело легкая, - уже на следующий день на работу. Так что сам процесс - плевое дело.
Другое было противно, что "виновник" - Шурик - поганец. В то время у неё никого не было ( а он, разве "был"? Пятиминутка! Тьфу!).
Хотела со злости позвонить, потребовать "капусту", но не стала: ещё чего, чтобы он потом растрепал всем. Ей он не звонит, а вот Хачику и Алене названивает, даже в гостях был, она так поняла, по Алене: та лебезила, что-то бормотала, что они ей звонили - не дозвонились...
Марина Позвонила Нинке (Нине Васильевне), та назначила время, все сделано было, как в прежние разы, только показалось Марине, что царапнула Нинка катетером, - больно стало.
Но Нинка заверила, что все в порядке и как всегда. На уход, предупредила.
- Если вдруг что, - звони в "скорую", упала, мол. Меня, конечно, ни-ни, сама знаешь. И тебя понесут по кочкам, и мне небо в клеточку.
Марина все эти присказки не раз слышала.
Но домой она приехала плохая. Даже не купила ни водки, ни касторки, сил не было, боли... Пришла и рухнула на тахту. ... В "скорую" звонить?
Но Марина знала, - в "скорую" она подохнет, а не позвонит. Ей казалось, что людям из "скорой" она соврать не сумеет и все из неё они вытянут.
А сейчас даже не знала, что и делать. Одна.
Вспомнила бабку, та бы и в аптеку и в магазин сгоняла, глядишь,и обошлось бы и вообще, - человек рядом. Как это много, Марина почувствовала только сейчас.
... Кому звонить? А выходит, - некому. Девкам - подружкам с работы? Ни в коем случае. Алене? Никогда. Шурик отпадает сразу.
И вдруг поняла, что позвонит Наташе. Честная та какая-то. Ну,напилась тогда. Теперь совестно, вот и не звонит. А как было не напиться! Марина этот супоневский самогон хорошо знала, - зверь, а не питво...
... Но чем Наташка ей поможет? Напугается до смерти. А расклад такой: её забирает все больше и звонить больше некому.
Марина позвонила Наташе.
Видно, голос у неё был не ахти, потому что Наташа сразу спро - сила.
- Что с тобой?
- Долго объяснять, - усмехнулась Марина, - ты давай приезжай ко мне скоренько, сможешь?
Только на секунду замялась Наташа, потом твердо ответила: могу.
- Привези поллитра (Наташа вскинулась. У тебя пьянка?), мне плохо, да не от похмелья, - уже раздражилась Марина, - потом все объясню. Значит, поллитра и упаковку касторки...
- Ты что, отравилась?
- Ну, итить твою мать, - выматерилась Марина, - приедешь - узнаешь. Скоренько только, Наташ, это срочно надо. Я одна, - и повесила трубку, размазывать, что да почему, она не могла. Не приедет, так не приедет, девственница дурная. Подохнет Маринка, и концы в воду: кто да что.
И так ей себя стало жалко, что она заплакала и в голос закричала, ох, какое же все дерьмо! Уеду в деревню, к родненькой бабаньке-е-е...
* * *
Наташа меж тем соображала, где ей взять деньги на водку и касторку. Она, и вправду, не могла понять, что это за сочетание, поначалу подумала, что у Марины Шурик и они зовут её на выпивку, но потом по голосу поняла, что Марина одна и ей плохо.
Она пошла к отцу, мать сидела в кабинете с очередным больным.
У неё Наташа просить не хотела.
Отец попивал пивцо за свежей газетой и чувствовал себя, как всегда, отлично.
Наташе никакого труда не стоило спросить у него десятку, ска - зать, что едет навестить больную подружку, будет не поздно, но не знает когда. У той температура и, может, надо будет вызвать врача.
Отец беспрекословно выдал из своей малой заначки сумму, - ребенок зря не попросит.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85
- Мое? - странно переспросила Наташа. - Как это мое, когда я вижу это в первый раз. - Но все это действительно твое. Мне ничего не нужно.
- А мне зачем столько? - спросила удивленно Наташа.
- Как же так, - заволновалась Светлана Кузьминична, - это все для тебя, твоей семьи, она же у тебя будет! Мужу, детям... А вдруг настанут такие времена, не дай Бог, что есть не на что будет - всякое бывает. Золото, драгоценные камни - всегда ценность, не то, что эти бумажки деньги. Давай, надень вот эту штучку, это очень редкая икона Паневежисской Божьей Матери, в Литве есть такой город - Паневежис, ты, конечно. Не знаешь... - Светлана Кузьминична взяла в руки иконку, которая так понравилась Наташе, иконка была на тоненькой витой цепочке.
- Нет, - вдруг сказала Наташа и даже отвела руку матери (ей показалось, что она не имеет права одевать эту иконку с тоненькой голубой женщиной на холме..)
Мать испугалась чего-то, подумала, что поняла:
Да не носить, я же понимаю, что скажут в техникуме или знако-мые, когда ты придешь с иконкой на шее! Просто сейчас, посмотрим...
- Нет, - снова сказала Наташа, не объясняя ничего, и добавила: - Мам, у меня голова разболелась, можно, я пойду?
- Иди, детка, иди, - сказала Светлана, улыбаясь, а сама, внутри, дико огорченная этим невниманием к красоте, богатству, - ко всему тому, о чем она сама в молодости мечтала, но только мечтала. А когда все это появилось у нее, то она не смела даже думать, чтобы надеть что-нибудь. Ей казалось, что все это должно лежать и ждать своего часа. Интересно, какого, Светлана Кузьминична?
- Иди, иди, - повторила она, но тут же решила пустить ещё пробный камень, уж больно ей не нравилось откровенное равнодушие дочери, - может, ты возьмешь вот эту цепочку, она так подойдет к твоей длинной шейке...
- Хорошо, - покорно согласилась Наташа, чтобы не огорчить маму, цепочка ей понравилась, но... но мама же ничего не знала! Она, например, не догадывалась, что с некоторых пор Наташа стала испытывать к себе стойкое отвращение.
Они разошлись с матерью с ощущением неловкости. Наташа понимала, что огорчила маму, а Светлана снова забеспокоилась о дочери: все же она изменилась после той вечеринки, - что там было?
Светлана понимала, что дочь с ней не откровенна и ничего с этим поделать не могла.
... Какая-нибудь дурацкая любовь без взаимности?.. Наверное, так. Конечно, Наташка ещё мала, на неё более взрослые парни не клюют,от она и в расстройстве.
Светлана попыталась успокоится.
МАРИНА.
От бабки ничего не было, никаких сообщений. Но это и к лучшему, значит: во-первых, там все более-менее в порядке, во-вторых, у Марины возникла ещё проблема, препротивная. Она "залетела", и срок уже подошел что-то делать.
Ну, что делать, она знала, была у неё на такой случай одна баба, акушерка. Она, конечно, "ковыряла", но по-научному, знала, как и что. А дело-то, а общем, особо и не страшное: пойти к ней, ( Нинка не драла, как другие), лечь тихо у неё на коечку и ждать. Нинка через клизму напустит всякой всячины, - травы там, йод, ещё что-то, состав специальный, заставит полежать. А потом, Мариша! - На заднее сиденье в автобусе, из конца в конец, чтоб протряслось как следует. Купить упаковку касторки, водки, дома - касторочку запить водочкой и часа через два, - извольте: сильнее, конечно, чем обычно... День следующий полежать и все дела.
Марина на это дело легкая, - уже на следующий день на работу. Так что сам процесс - плевое дело.
Другое было противно, что "виновник" - Шурик - поганец. В то время у неё никого не было ( а он, разве "был"? Пятиминутка! Тьфу!).
Хотела со злости позвонить, потребовать "капусту", но не стала: ещё чего, чтобы он потом растрепал всем. Ей он не звонит, а вот Хачику и Алене названивает, даже в гостях был, она так поняла, по Алене: та лебезила, что-то бормотала, что они ей звонили - не дозвонились...
Марина Позвонила Нинке (Нине Васильевне), та назначила время, все сделано было, как в прежние разы, только показалось Марине, что царапнула Нинка катетером, - больно стало.
Но Нинка заверила, что все в порядке и как всегда. На уход, предупредила.
- Если вдруг что, - звони в "скорую", упала, мол. Меня, конечно, ни-ни, сама знаешь. И тебя понесут по кочкам, и мне небо в клеточку.
Марина все эти присказки не раз слышала.
Но домой она приехала плохая. Даже не купила ни водки, ни касторки, сил не было, боли... Пришла и рухнула на тахту. ... В "скорую" звонить?
Но Марина знала, - в "скорую" она подохнет, а не позвонит. Ей казалось, что людям из "скорой" она соврать не сумеет и все из неё они вытянут.
А сейчас даже не знала, что и делать. Одна.
Вспомнила бабку, та бы и в аптеку и в магазин сгоняла, глядишь,и обошлось бы и вообще, - человек рядом. Как это много, Марина почувствовала только сейчас.
... Кому звонить? А выходит, - некому. Девкам - подружкам с работы? Ни в коем случае. Алене? Никогда. Шурик отпадает сразу.
И вдруг поняла, что позвонит Наташе. Честная та какая-то. Ну,напилась тогда. Теперь совестно, вот и не звонит. А как было не напиться! Марина этот супоневский самогон хорошо знала, - зверь, а не питво...
... Но чем Наташка ей поможет? Напугается до смерти. А расклад такой: её забирает все больше и звонить больше некому.
Марина позвонила Наташе.
Видно, голос у неё был не ахти, потому что Наташа сразу спро - сила.
- Что с тобой?
- Долго объяснять, - усмехнулась Марина, - ты давай приезжай ко мне скоренько, сможешь?
Только на секунду замялась Наташа, потом твердо ответила: могу.
- Привези поллитра (Наташа вскинулась. У тебя пьянка?), мне плохо, да не от похмелья, - уже раздражилась Марина, - потом все объясню. Значит, поллитра и упаковку касторки...
- Ты что, отравилась?
- Ну, итить твою мать, - выматерилась Марина, - приедешь - узнаешь. Скоренько только, Наташ, это срочно надо. Я одна, - и повесила трубку, размазывать, что да почему, она не могла. Не приедет, так не приедет, девственница дурная. Подохнет Маринка, и концы в воду: кто да что.
И так ей себя стало жалко, что она заплакала и в голос закричала, ох, какое же все дерьмо! Уеду в деревню, к родненькой бабаньке-е-е...
* * *
Наташа меж тем соображала, где ей взять деньги на водку и касторку. Она, и вправду, не могла понять, что это за сочетание, поначалу подумала, что у Марины Шурик и они зовут её на выпивку, но потом по голосу поняла, что Марина одна и ей плохо.
Она пошла к отцу, мать сидела в кабинете с очередным больным.
У неё Наташа просить не хотела.
Отец попивал пивцо за свежей газетой и чувствовал себя, как всегда, отлично.
Наташе никакого труда не стоило спросить у него десятку, ска - зать, что едет навестить больную подружку, будет не поздно, но не знает когда. У той температура и, может, надо будет вызвать врача.
Отец беспрекословно выдал из своей малой заначки сумму, - ребенок зря не попросит.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85