Прицепился, наверное, какой-нибудь, недоумок, может, она с ним там потанцевала пару раз и пококетничала, А он вообразил себе фиг знает что! А адрес узнал от тех же "девочек" из общежития! Она от этого и уехала!
Свет, - тихим, успокоительным голосом сказал Александр Семенович, все, наверное, так и немножко не так. Представь себе вечеринку, надеюсь, ты ещё можешь представить себе эту гулянку совсем маленьких ещё девочек и мальчишек?
Светлана внимательно слушала, своего мужа. ... Все-таки не дурак он у нее, умеет логично во всем, без эмоций, разобраться.
- Саша, я так устала от всего, пойду, лягу. Не хочу ни о чем думать, хотя бы какое-то время. А потом мы с тобой ещё поговорим. Но не сейчас. Ладно, милый?
Светлана редко так обращалась к своему мужу, чаще "Сашка" или
"ты", или "он", если уж очень была зла.
Он расплывался от счастья, когда слышал от своей суховатой супруги словечко "милый".
Светлана пошла в свой кабинет, посмотреть камешки. Это всегда приводило её в порядок. Но подумала, что последнее время стала похожа на скупого рыцаря частым перебиранием драгоценностей, на этом и свихнуться можно.
Пусть лежат спокойно, вот приедет Наташка, и она отдаст дочери то, что та захочет. Чего, правда, она ждет? Почему девчонка не может носить красивые вещи? Наследство! От бабушки, тети... Не все же сразу она будет нацеплять!
УЖАС 2. ДЕЛА ПОДПОЛЬНЫЕ.
А у Марины всем жилось худо. Марине уже надоела Наташка, сидящая вечно с мрачной рожей, её растущий живот, не действующие никакие таблетки, ванны, и все прочее, что советовала Нинка, которая за советы вечно выклянчивала деньги. И ни мужика привести, ни компании, хотя Наташа и твердит, чтобы Марина не обращала на Наташу внимания, чтобы делала все, что хочет, ей хорошо в холле, за ширмой, где когда-то спала Пелагея.
Марина сначала стеснялась, но попался хороший мужик, из Сибири, режиссер-документалист, его все звали Шаман, потому что он говорил, что родом из какого-то северного племени, нанайцев, что ли, а похож был на цыгана: здоровый, лохматый, с огненным глазом.
Он клюнул на Марину сразу. Конечно, для него, вахлака в общем-то, она была звездой первой величины, тем более, что в Москве он был первый раз.
Марина пригласила его к себе. Побегала по магазинам, благо деньги были, накупила, что смогла, - ей повезло, в "Елисее" выбросили дефицит, давиться пришлось, но явилась домой, впервые после переезда Наташки, в хорошем настроении. Быстро разложила покупки в холодильник (чтоб Наташка не видела, очень ей надо жрать севрюгу и прочее). Обойдется. Да и ребеночка своего раскармливать нечего - все равно зря, и вошла в комнату.
Наташка сидела, как всегда последнее время, закрутившись в плед, глядя перед собой. Не читала, телек не смотрела, ничего не делала.
Надоела! Как говорила бабка - хуже горькой редьки. Марина сказала ей, что у неё будет гость, мужик-сибиряк, и для него она, Наташа, - Маринина приезжая сестра.
Наташа уже была умная и сказала:
- Ты про меня можешь вообще ничего не говорить, я тихо буду спать за ширмочкой, он даже не узнает, есть я или нет меня. Ты и вправду предупреди, что у тебя живет сейчас родственница твоей няньки из деревни, чтоб на неё никакого внимания не обращал, потому что она, мол, малость чокнутая.
Марина посмотрела на Наташу: не насмехается ли она над Маринкиным деревенством... Но, как будто, нет. Наташа смотрела грустно и открыто. Откровенно. Да ведь она действительно, чокнутая!
И Марина была искренне рада, что так все обошлось.
Пришел Шаман. Марина устроила красивый стол, выставила серебро и фарфор.
Шаман понял, что попал к девице богатенькой. Ему это страсть как понравилось, и они гуляли до утра. Шум от них стоял изрядный.
Наташа заткнула уши пальцами и пела про себя песни, какие знала, но шум, все же доносился.
Проснулась она поздно. В квартире было тихо. Чтобы быть совершенно уверенной, что она одна, заглянула в комнату и увидела "картинку.
Марина валялась ничком, голая, рядом с ней, в таком же виде, лежал Шаман во всем своем мужском естестве.
Они оба храпели: она - тоненько, с присвистом, другой - с рыком. Наташу затошнило, и она закрыла дверь.
На кухне громоздились в раковине грязные тарелки, пепельницы с окурками, объедки.
Наташа надела передник и стала тщательно разбираться с грязной посудой.
На кухню вышла Марина. В Наташином халатике. Танцующей походкой прошлась по кухне: верно, он мне хорош? Тебе же он сейчас не нужен?
- Конечно, конечно, - заверила Наташа, - мне он вообще велик, бери его себе.
- Ой, спасибо, сладкий мой, ой, спасибо, - запричитала Марина.
Наташе тошно было от этого "сладкий мой" - обращение Маринино ко всем.
- Знаешь, - сказала Наташа, - Возьми и второе мое кольцо, оно в сумочке лежит, в комнате. Оно мне, правда, не очень нравится, а тебе пойдет, у тебя руки красивей, чем у меня. Оно с меня спадает.
- Да-а? - восторженно удивилась Марина. - Ты такая пуся, Наташка. Ты не бойся! Все сделаем тип-топ. Погуляю вот с Шаманом денек-другой, он уедет и возьмемся за тебя.
На кухне появился Шаман, замотанный полотенцем от пояса, с голой, дико волосатой грудью и тяжелыми налитыми кровью выпуклыми красно-коричневыми глазами.
- Ох, ты моя красавица! - закричал он и смачно поцеловал Марину. Потом, взглянув на Наташу, удивленно спросил:
А это что за беременный подросток?
- Вот дурной! - шутливо-сердито закричала в ответ Марина. - Это моя родная сестра, из Курска приехала, у ней папа военный, потому они в Курске, а так мы все москвичи. И не подросток она, ей уже восемнадцать, а жених в армии. Она на консультацию приехала! Все это Марина выпалила, а Шаман поднял руки и заорал:
Сдаюсь! Ей тридцатник, не меньше.
Еще два дня гуляли Марина с Шаманом. И все дни водка лилась рекой, ставились закуски. И когда на третий день Шаман попросил денег на опохмел, Марина сказала, что денег нет.
Шаман предложил:
- Давай, скинь какую-нибудь картинку, за неё хорошие бабки дадут. Не хочешь картинку, вон посуды сколько, что она тебе вся нужна?
- А вот это не твое собачье дело, - сказала Марина уже неласково. Отваливай.
Шаман отбыл. Он ещё ругнулся в дверях, но поскольку был понятливым, удалился.
От всего этого настроение у Марины, естественно, не улучшилось. Теперь она стояла в Наташином халатике неприбранная, отекшая, растрепанная, остарившаяся и её раздражало в Наташе, что та спокойно, по-монашески терпеливо, моет грязную посуду.
- Чего ты намываешь эти тарелки? Что я, сама не могу, что ли? Да я их махну в два раза быстрей. Давай, бросай.
Еще её раздражало, что стоит она в Наташином халате, вроде бы обирает Наташку. Маринины глаза горели злостью.
Наташа даже немного перепугалась:
- Марин, я тебя чем-то обидела? Давай я уеду... В конце концов, не убьют меня там.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85
Свет, - тихим, успокоительным голосом сказал Александр Семенович, все, наверное, так и немножко не так. Представь себе вечеринку, надеюсь, ты ещё можешь представить себе эту гулянку совсем маленьких ещё девочек и мальчишек?
Светлана внимательно слушала, своего мужа. ... Все-таки не дурак он у нее, умеет логично во всем, без эмоций, разобраться.
- Саша, я так устала от всего, пойду, лягу. Не хочу ни о чем думать, хотя бы какое-то время. А потом мы с тобой ещё поговорим. Но не сейчас. Ладно, милый?
Светлана редко так обращалась к своему мужу, чаще "Сашка" или
"ты", или "он", если уж очень была зла.
Он расплывался от счастья, когда слышал от своей суховатой супруги словечко "милый".
Светлана пошла в свой кабинет, посмотреть камешки. Это всегда приводило её в порядок. Но подумала, что последнее время стала похожа на скупого рыцаря частым перебиранием драгоценностей, на этом и свихнуться можно.
Пусть лежат спокойно, вот приедет Наташка, и она отдаст дочери то, что та захочет. Чего, правда, она ждет? Почему девчонка не может носить красивые вещи? Наследство! От бабушки, тети... Не все же сразу она будет нацеплять!
УЖАС 2. ДЕЛА ПОДПОЛЬНЫЕ.
А у Марины всем жилось худо. Марине уже надоела Наташка, сидящая вечно с мрачной рожей, её растущий живот, не действующие никакие таблетки, ванны, и все прочее, что советовала Нинка, которая за советы вечно выклянчивала деньги. И ни мужика привести, ни компании, хотя Наташа и твердит, чтобы Марина не обращала на Наташу внимания, чтобы делала все, что хочет, ей хорошо в холле, за ширмой, где когда-то спала Пелагея.
Марина сначала стеснялась, но попался хороший мужик, из Сибири, режиссер-документалист, его все звали Шаман, потому что он говорил, что родом из какого-то северного племени, нанайцев, что ли, а похож был на цыгана: здоровый, лохматый, с огненным глазом.
Он клюнул на Марину сразу. Конечно, для него, вахлака в общем-то, она была звездой первой величины, тем более, что в Москве он был первый раз.
Марина пригласила его к себе. Побегала по магазинам, благо деньги были, накупила, что смогла, - ей повезло, в "Елисее" выбросили дефицит, давиться пришлось, но явилась домой, впервые после переезда Наташки, в хорошем настроении. Быстро разложила покупки в холодильник (чтоб Наташка не видела, очень ей надо жрать севрюгу и прочее). Обойдется. Да и ребеночка своего раскармливать нечего - все равно зря, и вошла в комнату.
Наташка сидела, как всегда последнее время, закрутившись в плед, глядя перед собой. Не читала, телек не смотрела, ничего не делала.
Надоела! Как говорила бабка - хуже горькой редьки. Марина сказала ей, что у неё будет гость, мужик-сибиряк, и для него она, Наташа, - Маринина приезжая сестра.
Наташа уже была умная и сказала:
- Ты про меня можешь вообще ничего не говорить, я тихо буду спать за ширмочкой, он даже не узнает, есть я или нет меня. Ты и вправду предупреди, что у тебя живет сейчас родственница твоей няньки из деревни, чтоб на неё никакого внимания не обращал, потому что она, мол, малость чокнутая.
Марина посмотрела на Наташу: не насмехается ли она над Маринкиным деревенством... Но, как будто, нет. Наташа смотрела грустно и открыто. Откровенно. Да ведь она действительно, чокнутая!
И Марина была искренне рада, что так все обошлось.
Пришел Шаман. Марина устроила красивый стол, выставила серебро и фарфор.
Шаман понял, что попал к девице богатенькой. Ему это страсть как понравилось, и они гуляли до утра. Шум от них стоял изрядный.
Наташа заткнула уши пальцами и пела про себя песни, какие знала, но шум, все же доносился.
Проснулась она поздно. В квартире было тихо. Чтобы быть совершенно уверенной, что она одна, заглянула в комнату и увидела "картинку.
Марина валялась ничком, голая, рядом с ней, в таком же виде, лежал Шаман во всем своем мужском естестве.
Они оба храпели: она - тоненько, с присвистом, другой - с рыком. Наташу затошнило, и она закрыла дверь.
На кухне громоздились в раковине грязные тарелки, пепельницы с окурками, объедки.
Наташа надела передник и стала тщательно разбираться с грязной посудой.
На кухню вышла Марина. В Наташином халатике. Танцующей походкой прошлась по кухне: верно, он мне хорош? Тебе же он сейчас не нужен?
- Конечно, конечно, - заверила Наташа, - мне он вообще велик, бери его себе.
- Ой, спасибо, сладкий мой, ой, спасибо, - запричитала Марина.
Наташе тошно было от этого "сладкий мой" - обращение Маринино ко всем.
- Знаешь, - сказала Наташа, - Возьми и второе мое кольцо, оно в сумочке лежит, в комнате. Оно мне, правда, не очень нравится, а тебе пойдет, у тебя руки красивей, чем у меня. Оно с меня спадает.
- Да-а? - восторженно удивилась Марина. - Ты такая пуся, Наташка. Ты не бойся! Все сделаем тип-топ. Погуляю вот с Шаманом денек-другой, он уедет и возьмемся за тебя.
На кухне появился Шаман, замотанный полотенцем от пояса, с голой, дико волосатой грудью и тяжелыми налитыми кровью выпуклыми красно-коричневыми глазами.
- Ох, ты моя красавица! - закричал он и смачно поцеловал Марину. Потом, взглянув на Наташу, удивленно спросил:
А это что за беременный подросток?
- Вот дурной! - шутливо-сердито закричала в ответ Марина. - Это моя родная сестра, из Курска приехала, у ней папа военный, потому они в Курске, а так мы все москвичи. И не подросток она, ей уже восемнадцать, а жених в армии. Она на консультацию приехала! Все это Марина выпалила, а Шаман поднял руки и заорал:
Сдаюсь! Ей тридцатник, не меньше.
Еще два дня гуляли Марина с Шаманом. И все дни водка лилась рекой, ставились закуски. И когда на третий день Шаман попросил денег на опохмел, Марина сказала, что денег нет.
Шаман предложил:
- Давай, скинь какую-нибудь картинку, за неё хорошие бабки дадут. Не хочешь картинку, вон посуды сколько, что она тебе вся нужна?
- А вот это не твое собачье дело, - сказала Марина уже неласково. Отваливай.
Шаман отбыл. Он ещё ругнулся в дверях, но поскольку был понятливым, удалился.
От всего этого настроение у Марины, естественно, не улучшилось. Теперь она стояла в Наташином халатике неприбранная, отекшая, растрепанная, остарившаяся и её раздражало в Наташе, что та спокойно, по-монашески терпеливо, моет грязную посуду.
- Чего ты намываешь эти тарелки? Что я, сама не могу, что ли? Да я их махну в два раза быстрей. Давай, бросай.
Еще её раздражало, что стоит она в Наташином халате, вроде бы обирает Наташку. Маринины глаза горели злостью.
Наташа даже немного перепугалась:
- Марин, я тебя чем-то обидела? Давай я уеду... В конце концов, не убьют меня там.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85