Я обязан думать, что видимая мною ин-
теллигенция есть этот самый предмет или что, по крайней
мере, он от него реально неотделим (как в мифе о Цербере,
напр.). В-третьих, мифический символ есть символ в мер1
того, что он есть история, так как мы имеем тут дело не просто
с личностью, но с ее эмпирическим становлением; и - над
чтобы это становление личности было проявлением ее, чтобы
везде она узнавалась как таковая, чтобы везде происходил
отождествление этой становящейся личности с ее нестановя-
376
шимся ядром. Наконец, в-четвертых, мифический символ
ggi-ь символ в меру своей чудесности. А именно, в истории
данной личности должна быть антитеза (и, след., синтез) не
росто нестановящейся и становящейся стороны, но такой
нестановящейся, которая обладает специально признаками
первозданного абсолютного самоутверждения (т. е. предельно
великих сил, могущества, знания, чувства, т. е. всемогущест-
ва. всезнания и т. д.), и - такой становящейся стороны, чтобы
она воочию выявляла свою связанность с этим абсолютным
самоутверждением или, по крайней мере, с той или другой ее
стороной. - Так раскрывается четверная символическая
природа мифа.
6. Миф не есть поэтическое произведение, и отрешен-
ность его не имеет ничего общего с отрешенностью поэтичес-
кого образа. В свете проанализированного нами понятия чуда
это взаимоотношение мифологии и поэзии может быть фор-
мулировано еще проще и точнее. Поэзия живет отрешенным
от вещей бытием и <незаинтересованным удовольствием>.
Мы теперь можем сказать, что миф есть не что иное, как тот же
самый отрешенный от вещей поэтический образ, но вещест-
венно и телесно утвержденный и положенный. Миф есть поэ-
тическая отрешенность, данная как вещь. Сам
по себе поэтический образ <отрешен> от вещей и не заинтере-
сован в них. Утвердим теперь саму эту отрешенность от вещей
как вещь, саму эту незаинтересованность - как интерес, и -
мы получим миф. Поэзия же и вообще искусство только пото-
му не считается чудом, что оно мыслится не реальным, не ве-
щественным, а принципиально выдуманным и фиктивным, со-
зданным как бы только для услаждения чувств и для рассмот-
рения через него того или другого бытия. Но представим себе,
что поэтическая действительность и есть подлинная действи-
тельность, что, кроме нее, и нет никакой действительности,
т. е. не поэтическую действительность сведем на обыденные
факты, а эти последние поймем как поэтическую действи-
тельность - мы получаем тогда чудесную действительность,
чудо. И это и будет мифом. Поэтический образ не есть символ
в четвертом смысле, во всех же остальных смыслах он вполне
одинаков с образом мифическим. Художественное произведе-
ние есть телесное и в фактах данное произведение чувствен-
ности чудесного. Миф же есть телесное и в фактах данное
произведение самого чудесного, чудесного как реального
Факта, а не как той или иной интеллигентной модификации.
Наука, мораль и искусство - интеллигентные конструкции;
377
поведения. В мифе также мы находим растворенность учи-
тельного, <теоретического> момента религии (создающего в
своем изолированном проявлении - богословие) в <практи-
ческой> сфере (создающей обряд), т. е. в некоем живом дейст-
вии и ряде соответствующих поступков и событий. Другими
словами, получается принципиально религиозно осмысленное
поведение или вообще протекание жизни, или священная
история. А это и есть мифология. В интеллигентном ряду1
след., место мифологии - после богословия и религиозного
поведения, или обряда, т. е. она оправдана как диалектически
синтез того и другого. Между мифологией и богословие
такое же диалектическое отношение, как и между искусство
и наукой, а между мифологией и обрядом - как между искус-1
ством и моралью. Точно так же нужно сказать, что отношение
богословия и религии есть диалектически то же, что и отно-1
шения познания, науки к жизни, а отношение обряда к рели-1
гии - то же, что и отношение морали к жизни, и, наконец, от-j
ношение мифологии к религии - то же, что и отношение ис-1
кусства к жизни. ]
с) Теперь мы самым четким образом представляем себе от-1
ношение мифологии к религии. Мифология - диалектичес-f
ки - невозможна без религии, ибо она есть не что иное, как1
отраженность чистого чувства и его объективного корреля-j
та - художественного образа - в религиозной сфере. Без pe-j
лигии и без вопросов субстанциального (хотя бы и частично1
субстанциального) самоутверждения личности в вечности1
(хотя бы в частичной вечности) не может появиться никакая1
мифология. Но мы тут со всей диалектической четкостью
видим, что мифология сама по себе не есть религия, что она Hej
есть специально религиозное создание, что сама-то религия1
ни в коем случае не есть просто мифология. Религия есть, ска-1
зали мы, субстанциальное утверждение в вечности. Следова-1
тельно, она должна создавать такие формы, где бы это утверж-1
дение фактически происходило. Другими словами, сущ-
ность р.1игии есть таинства. Они - не богословской
учение и тем более не наука и познание; они - не обряд и тем1
более не нормированное поведение и мораль; они, наконец, llj
не мифология, не священная история и тем более не искусст-j
во, не художественные символы, не чувство, хотя бы и чистей-1
шее, возвышеннейшее и религиознейшее. Таинства cyrbj
формы субстанциального утверждения личности
как таковой в ее ч ноет и. В христианстве таинство B03ij
можно только потому, что существует Церковь. Церковь 61
есть TulO Христово. Христос же есть Богочеловек, т. е. елиная Hj
380
гтанттия Бога как субстанции и человека каксубстан-
ц_гтргтпвятельно- вполне понятно, что таинство есть вселен-
зд_яня11ия богочеловечества. непрерывная возможность и
ойгтанииального утверждения человека в вечности. Вот
почему мы раньше сказали, при анализе взаимоотношения
мифологии и религии, что по сравнению с последней мифо-
"огая гораздо ближе к поэзии. Таким образом, богословие
gb религиозная наука, обряд есть религиозное поведение,
мифология есть религиозная поэзия и искусство. Сама же ре-
лигия не есть ни то, ни другое, ни третье. И жалки, смешны,
беспомощны общераспространенные попытки свести рели-
гию то на науку и познание, то на мораль и поведение, то на
эстетику и чувства.
d) Итак, хотя мифология и невозможна без религии, но
все же это не есть само субстанциальное и абсолютное самоут-
верждение личности. Она - скорее энергийное, феноменальное
самоутверждение, где субстанциальное и абсолютное хотя
как-то дано и логически, т. е. диалектически, необходимо, но
непосредственно и наглядно может и вовсе не иметься в виду.
Или можно сказать так:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72
теллигенция есть этот самый предмет или что, по крайней
мере, он от него реально неотделим (как в мифе о Цербере,
напр.). В-третьих, мифический символ есть символ в мер1
того, что он есть история, так как мы имеем тут дело не просто
с личностью, но с ее эмпирическим становлением; и - над
чтобы это становление личности было проявлением ее, чтобы
везде она узнавалась как таковая, чтобы везде происходил
отождествление этой становящейся личности с ее нестановя-
376
шимся ядром. Наконец, в-четвертых, мифический символ
ggi-ь символ в меру своей чудесности. А именно, в истории
данной личности должна быть антитеза (и, след., синтез) не
росто нестановящейся и становящейся стороны, но такой
нестановящейся, которая обладает специально признаками
первозданного абсолютного самоутверждения (т. е. предельно
великих сил, могущества, знания, чувства, т. е. всемогущест-
ва. всезнания и т. д.), и - такой становящейся стороны, чтобы
она воочию выявляла свою связанность с этим абсолютным
самоутверждением или, по крайней мере, с той или другой ее
стороной. - Так раскрывается четверная символическая
природа мифа.
6. Миф не есть поэтическое произведение, и отрешен-
ность его не имеет ничего общего с отрешенностью поэтичес-
кого образа. В свете проанализированного нами понятия чуда
это взаимоотношение мифологии и поэзии может быть фор-
мулировано еще проще и точнее. Поэзия живет отрешенным
от вещей бытием и <незаинтересованным удовольствием>.
Мы теперь можем сказать, что миф есть не что иное, как тот же
самый отрешенный от вещей поэтический образ, но вещест-
венно и телесно утвержденный и положенный. Миф есть поэ-
тическая отрешенность, данная как вещь. Сам
по себе поэтический образ <отрешен> от вещей и не заинтере-
сован в них. Утвердим теперь саму эту отрешенность от вещей
как вещь, саму эту незаинтересованность - как интерес, и -
мы получим миф. Поэзия же и вообще искусство только пото-
му не считается чудом, что оно мыслится не реальным, не ве-
щественным, а принципиально выдуманным и фиктивным, со-
зданным как бы только для услаждения чувств и для рассмот-
рения через него того или другого бытия. Но представим себе,
что поэтическая действительность и есть подлинная действи-
тельность, что, кроме нее, и нет никакой действительности,
т. е. не поэтическую действительность сведем на обыденные
факты, а эти последние поймем как поэтическую действи-
тельность - мы получаем тогда чудесную действительность,
чудо. И это и будет мифом. Поэтический образ не есть символ
в четвертом смысле, во всех же остальных смыслах он вполне
одинаков с образом мифическим. Художественное произведе-
ние есть телесное и в фактах данное произведение чувствен-
ности чудесного. Миф же есть телесное и в фактах данное
произведение самого чудесного, чудесного как реального
Факта, а не как той или иной интеллигентной модификации.
Наука, мораль и искусство - интеллигентные конструкции;
377
поведения. В мифе также мы находим растворенность учи-
тельного, <теоретического> момента религии (создающего в
своем изолированном проявлении - богословие) в <практи-
ческой> сфере (создающей обряд), т. е. в некоем живом дейст-
вии и ряде соответствующих поступков и событий. Другими
словами, получается принципиально религиозно осмысленное
поведение или вообще протекание жизни, или священная
история. А это и есть мифология. В интеллигентном ряду1
след., место мифологии - после богословия и религиозного
поведения, или обряда, т. е. она оправдана как диалектически
синтез того и другого. Между мифологией и богословие
такое же диалектическое отношение, как и между искусство
и наукой, а между мифологией и обрядом - как между искус-1
ством и моралью. Точно так же нужно сказать, что отношение
богословия и религии есть диалектически то же, что и отно-1
шения познания, науки к жизни, а отношение обряда к рели-1
гии - то же, что и отношение морали к жизни, и, наконец, от-j
ношение мифологии к религии - то же, что и отношение ис-1
кусства к жизни. ]
с) Теперь мы самым четким образом представляем себе от-1
ношение мифологии к религии. Мифология - диалектичес-f
ки - невозможна без религии, ибо она есть не что иное, как1
отраженность чистого чувства и его объективного корреля-j
та - художественного образа - в религиозной сфере. Без pe-j
лигии и без вопросов субстанциального (хотя бы и частично1
субстанциального) самоутверждения личности в вечности1
(хотя бы в частичной вечности) не может появиться никакая1
мифология. Но мы тут со всей диалектической четкостью
видим, что мифология сама по себе не есть религия, что она Hej
есть специально религиозное создание, что сама-то религия1
ни в коем случае не есть просто мифология. Религия есть, ска-1
зали мы, субстанциальное утверждение в вечности. Следова-1
тельно, она должна создавать такие формы, где бы это утверж-1
дение фактически происходило. Другими словами, сущ-
ность р.1игии есть таинства. Они - не богословской
учение и тем более не наука и познание; они - не обряд и тем1
более не нормированное поведение и мораль; они, наконец, llj
не мифология, не священная история и тем более не искусст-j
во, не художественные символы, не чувство, хотя бы и чистей-1
шее, возвышеннейшее и религиознейшее. Таинства cyrbj
формы субстанциального утверждения личности
как таковой в ее ч ноет и. В христианстве таинство B03ij
можно только потому, что существует Церковь. Церковь 61
есть TulO Христово. Христос же есть Богочеловек, т. е. елиная Hj
380
гтанттия Бога как субстанции и человека каксубстан-
ц_гтргтпвятельно- вполне понятно, что таинство есть вселен-
зд_яня11ия богочеловечества. непрерывная возможность и
ойгтанииального утверждения человека в вечности. Вот
почему мы раньше сказали, при анализе взаимоотношения
мифологии и религии, что по сравнению с последней мифо-
"огая гораздо ближе к поэзии. Таким образом, богословие
gb религиозная наука, обряд есть религиозное поведение,
мифология есть религиозная поэзия и искусство. Сама же ре-
лигия не есть ни то, ни другое, ни третье. И жалки, смешны,
беспомощны общераспространенные попытки свести рели-
гию то на науку и познание, то на мораль и поведение, то на
эстетику и чувства.
d) Итак, хотя мифология и невозможна без религии, но
все же это не есть само субстанциальное и абсолютное самоут-
верждение личности. Она - скорее энергийное, феноменальное
самоутверждение, где субстанциальное и абсолютное хотя
как-то дано и логически, т. е. диалектически, необходимо, но
непосредственно и наглядно может и вовсе не иметься в виду.
Или можно сказать так:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72