– Они идут! – воскликнула миссис Нейлор.
– Слышите? Они тикают! Я так и знала! Берите, это для вас.
– Но, миссис Нейлор, – взялся терпеливо растолковывать Хамфри, – это хорошие, дорогие часы. Вы не должны их отдавать, а я – принимать. Положите их на столик у кровати и не забывайте заводить – тогда вы всегда будете знать, который час. Позвольте, я переведу стрелки.
Он извлек из кармашка простые серебряные часы, которые вручил ему доктор Коппард в самом начале его учебы.
– Это плохие часы, – возразила миссис Нейлор.
– Они совсем дешевые. Вы непременно должны взять эти.
– Нет, миссис Нейлор. Сделать столь щедрый подарок очень любезно с вашей стороны, и я ценю вашу доброту, но не могу его взять. Мои часы достаточно хороши для меня. Сейчас четверть первого – я установлю это время на ваших часах. Когда они покажут час, комната достаточно прогреется, и вы сможете встать и что-нибудь поесть.
– Я не лягу в постель и не стану ничего есть, если вы не возьмете мой подарок. И мне не нужен ваш огонь, – свирепо произнесла старуха, схватила кочергу и принялась злобно разбрасывать горящие угли по очагу, отчего несколько штук вылетело на ковер.
– Хорошо, я возьму часы, – сдался Хамфри.
– Только не делайте этого, иначе вы устроите пожар. Большое вам спасибо.
– Вот и прекрасно. Только никому не говорите, что я подарила вам часы. А то люди, чего доброго, возомнят, будто у меня можно выманить подарок, и начнут виться вокруг, как шершни.
Она сунула часы в карман Хамфри, похлопала его по плечу, снова назвала хорошим мальчиком и улеглась в кровать.
– Как следует, захлопните дверь!
Хамфри взял часы, чтобы старуха окончательно не обезумела, но не собирался держать их у себя. Правда, доктор Коппард часто принимал подношения – дичь, фрукты и всевозможную снедь с фермы, по получить дорогую безделушку из рук полоумной женщины – совсем другое дело. Поэтому спустя пару часов Хамфри решил, что когда посетит миссис Нейлор в следующий раз, постарается привести ее в более-менее разумное состояние и вернет ей часы, а если сделать это не удастся, то оставит их где-нибудь на видном месте. Однако в течение дня его мнение переменилось. Хамфри толком и не заметил, когда именно это произошло, но он все более и более укреплялся во мнении, что миссис Нейлор оказалась права, чувствуя к нему признательность, и что подарок оказался весьма своевременным, так как мог решить насущную проблему карманных денег.
До сих пор эта проблема не слишком его беспокоила – он свыкся с безденежьем. На день рождения и к Рождеству мать давала ему соверен, казавшийся необычайно щедрым подарком, и Хамфри приучился соизмерять свои расходы с доходами. Он сам оплачивал проезд в дилижансе, когда ездил в Кембридж, хотя для него это означало бритье с пеной из хозяйственного мыла вместо благоухающего лавандой мыльного крема, который продавал мистер Даффл и которым Хамфри изредка доводилось пользоваться, благодаря великодушию доктора Коппарда. При этом ему никогда не приходило в голову сетовать на бедность.
Однако в последнее время расходы Хамфри pезко возросли. Каждый визит в кафе обходился ему в шиллинг и постепенно положение становилось критическим. Приближалось Рождество, и Хамфри стал подумывать о подарке для Летти. Он надеялся лишь на то, что после праздника вернется от матери с совереном в кармане и тогда сможет купить что-нибудь для Летти. Конечно, потом придется просить доктора Коппарда оплатить его следующую поездку в дилижансе, но это вопрос далекого будущего. Фактически у него выработалось беззаботное отношение к деньгам, являющееся прерогативой – и компенсацией – полной и безнадежной бедности.
Но в этот декабрьский день, сунув руку в карман и нащупав часы, положенные туда сумасшедшей старухой, Хамфри ощутил доселе неведомое теплое чувство к материальному благосостоянию. Если он отнесет часы в ломбард Сэббертона, то сможет получить соверен или двадцать пять шиллингов, купить Летти ожерелье или серьги и оставить несколько шиллингов себе на кофе.
Хамфри несколько раз отгонял эту мысль. Респектабельный врач приходит в мерзкую лавчонку Сэббертона сбыть часы, подаренные ему пациенткой, которая к тому же не в своем уме. Малоприятное зрелище. Но даже горячее презрение к самому себе оказалось не в состоянии изгнать из головы эту идею. Не следует ли ему с благодарностью принять подарок и извлечь из него пользу? Душевное смятение обуревало его четыре дня, сопротивление мало-помалу ослабевало, и за пять дней до Рождества Хамфри, спотыкаясь от смущения, явился к Сэббертону и заложил часы за двадцать четыре шиллинга.
Хамфри выбрал ожерелье – семь голубых эмалевых дисков с нарисованными на них цветами на серебряной цепочке. Хорошенькая вещица идеально подойдет Летти, решил он. Ожерелье стоило ровно двадцать четыре шиллинга, и он облегченно вздохнул, узнав, что в состоянии заплатить за него. Оставить ожерелье в магазине было бы для него крайне мучительно.
На следующее утро, когда Хамфри брился, прибыл посыльный от миссис Нейлор. Старуха, открыв окно, подозвала его и отправила за доктором Шедболтом. Хамфри поспешно стер мыло с лица, схватил пальто и вышел на морозный воздух, оставив нетронутым аппетитно пахнущий завтрак и думая о часах и той, которая их ему подарила. Мысли эти были безмятежными – учитывая не поддающееся подсчету число подобных вызовов за последние два года, он, безусловно, заслужил эти двадцать четыре шиллинга.
Однако неуравновешенный ум миссис Неилор направил события в неожиданное русло. Старуха приветствовала его словами:
– Вы должны принести их назад.
– Вы имеете в виду часы?
– Да-да, часы! – В ее голосе послышались слезливые нотки.
– Они принадлежали моему мужу. Он требует их назад. Вы не поверите, если я вам расскажу, что он мне наговорил. Я нашла все его вещи, но этого ему мало. Он желает получить свои часы.
Хамфри проследил за направлением ее дрожащей руки и увидел, что в захламленной комнате впервые воцарилось некое подобие порядка. Костюмы фасона пятидесятилетней давности, пальто, шляпы, галстуки и шарфы были разложены на полу, стульях и кровати. Восемь пар обуви строем маршировали к камину, полному золы. Рядом лежали охотничья фляга, хлыст и две трости с серебряными набалдашниками. На одном из стульев стояла коробка с бритвами, на другом лежали несколько помазков. Сваленные в изножье кровати парики походили на диковинное лохматое животное.
Старуха пронзительно завизжала. Окно, через которое она ранее окликнула мальчишку-посыльного, все еще оставалось открытым, и прежде, чем Хамфри успел шевельнуться, она высунула голову наружу и завопила:
– Меня ограбили! Ограбили!
– Миссис Нейлор, – взмолился Хамфри, бросившись к ней и пытаясь оттащить ее от окна, – вы перебудите всю улицу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52