Руки ее с миниатюрными пальцами и просвечивающими сквозь кожу голубоватыми венами выглядели более тонкими и белыми, чем можно было встретить у бедной девушки; указательный палец левой руки объяснял причину – его верхняя фаланга загрубела от иголочных уколов. Очевидно, юная путешественница была швеей.
Узнав о своей попутчице все, что могли поведать его глаза, Хамфри тем не менее продолжал смотреть на нее словно зачарованный. Его беспокоило, не голодна ли девушка, не являются ли ее бледность и апатия результатом длительного недоедания? Он был хорошо знаком с бедностью во всех ее проявлениях и знал немало случаев, когда тарелка крепкого бульона или гоголь-моголь, приготовленные экономкой его хозяина, оказывались эффективнее любого лекарства.
Хамфри и сам успел изрядно проголодаться, так как, желая поспеть на дилижанс, пропустил обед, но добрая женщина, в чьем доме он останавливался, наведываясь в Кембридж, щедро снабдила его провизией на дорогу – завернутая в чистую салфетку, она лежала в саквояже. Хамфри намеревался перекусить во время остановки в Ньюмаркете, что вошло у него в привычку.
Когда они подъезжали к городу, мысли Хамфри были сосредоточены на свертке с едой. Он надеялся, что во время остановки, девушка сойдет вместе с остальными, и направится в гостиницу, дабы получить свою долю пирога, окорока и сыра, приготовленных для тех, кто в состоянии за них уплатить. Однако она оставалась на своем месте, не проявляя ни малейших признаков интереса, и Хамфри вышел во двор понаблюдать, не запаслась ли его попутчица едой на дорогу, испытывая, подобно ему, недостаток в карманных деньгах. Он дважды обошел двор, держа сверток в руке; его пульс частил от предчувствия неловкой ситуации. У девушки не было еды. Она сидела все в той же позе, одной рукой придерживая сверток на коленях, а другую, пряча под накидкой; ее неподвижный взгляд был печальным.
Мысль обратиться к молодой женщине при подобных обстоятельствах, а тем более предложить ей пищу, не вызывала у Хамфри восторга. Ему самому слишком часто приходилось подвергать испытанию свою весьма уязвимую гордость бедняка. С другой стороны, он знал, что если поест сам и не предложит спутнице составить ему компанию, то мысль об одинокой голодной девушке, сидевшей в карете, покуда остальные закусывали, долго не даст ему покоя. Уж лучше оказаться в неловком положении. Хамфри решительно вернулся к дилижансу и спросил:
– Вы не собираетесь сойти?
Казалось, девушка возвратилась издалека, чтобы ответить:
– Это Ньюмаркет, не так ли?
– Я слышала, как возница объявил, что это Ньюмаркет. Я схожу не здесь.
Ее голос оказался не слишком приятным – тихий, хриплый и слегка гнусавый. Он, однако, не был резким, а в словах ощущалась трогательная простота.
– Разумеется, вы можете оставаться в карете. Однако большинство пассажиров вышли. Дело в том, что до Бери еще два часа.
– Знаю. Именно туда я и еду.
– Я имею в виду… Большинство пассажиров вышли, чтобы перекусить.
– Разве вы не голодны?
На лице девушки промелькнуло слабое подобие интереса. Потом она покорно пожала плечами:
– Со мной все в порядке – не беспокойтесь.
Это решило все. Хамфри быстро поднялся в карету и сел рядом с девушкой.
– Я не могу позволить себе питаться в гостиницах, – сказал он, развертывая салфетку и раскладывая ее содержимое, – но меня хорошо снабдили в дорогу – еды куда больше, чем мне требуется. Не разделите ли вы со мной мои запасы?
Хамфри понял, что оказался прав. Девушка была голодна. При виде пищи ее глаза прояснились, а губы стали влажными.
– Если вы в самом деле можете поделиться, – неуверенно промолвила она.
– Мне не хочется выглядеть прожорливой, но я не завтракала.
– Не завтракали? – изумленно переспросил Хамфри, глядя на еду, которой его снабдили, потому что он не обедал, и думая об ожидающем его ужине.
– Должно быть, вы ужасно голодны! Возьмите пирог с мясом. Я сытно позавтракал – мне хватит окорока.
– Ну, тогда большое спасибо. – Голос девушки звучал все еще неуверенно, но, взяв пирог, она жадно впилась в него зубами. Крошка упала ей на губку, и она быстро слизнула ее розовым кончиком языка. Съев добрую половину внушительного куска пирога, она заговорила снова:
– Понимаете, я не смогла уехать в Бери вчера вечером и была вынуждена где-то остановиться. Ночлег стоил шесть пенсов, а завтрак еще шесть, но у меня после платы за проезд оставалось только девять пенсов.
Откровение ее было настолько душераздирающим, что Хамфри постарался над этим не задумываться.
– Значит, вы едете в Бери?
– Да. Я переезжаю к моей тете.
Слова были произнесены вполне обыденно, но у Хамфри сложилось впечатление, что план этот не являлся добровольным выбором его собеседницы. Поэтому он промолчал, а девушка вновь занялась пирогом. Хамфри редко приходилось видеть, чтобы такие большие куски еды исчезали столь быстро. Стараясь действовать по возможности незаметно, он отломил половинку мясного рулета и положил на салфетку рядом с ломтиком сыра. Съев свою половинку, Хамфри промолвил:
– Съешьте все это. Честное слово, я сыт.
Девушка снова посмотрела на него, и теперь ее взгляд не был ни безразличным, ни печальным. Длинные ресницы расплелись, обнаружив взгляд, преисполненный признательности, граничащей с восхищением. Хамфри испытал абсурдное ощущение, как будто внутри у него что-то перевернулось – словно сердце или диафрагма сдвинулись с места, отчего его кровь возбужденно закипела. В то же время его не покидало чувство ответственности. Эта девушка больше не должна страдать от голода!
Если бы он мог этого добиться… Как будто сотни людей не испытывают голод каждый день!
Тем временем стали возвращаться другие пассажиры – они вытирали рты и пальцы, дожевывали последние кусочки и даже несли с собой остатки еды. Когда дилижанс выехал со двора и загромыхал по дороге, молодой человек устроился на своем месте и стал разглядывать унылый сельский пейзаж, над которым, уже нависла угроза ранних зимних сумерек. Внезапную близость между ним и его соседкой не следовало ни афишировать, ни обращать себе на пользу. Хамфри смирился с мыслью, что девушка вряд ли заговорит с ним снова, а в конце путешествия исчезнет в каком-нибудь бедном районе города, и, по всей вероятности, они больше никогда не увидятся. Однако, когда им осталось проехать несколько миль, девушка повернулась к нему и спросила:
– Вы знаете место, куда я еду?
– Бери? Да, конечно. Я и сам там живу – вернее, жил с промежутками в течение последних восьми лет.
– Что оно собой представляет?
– Приятное местечко – пожалуй, самоё приятное из всех, какие мне довелось видеть. Но так как видел я очень мало, то вряд ли могу судить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52
Узнав о своей попутчице все, что могли поведать его глаза, Хамфри тем не менее продолжал смотреть на нее словно зачарованный. Его беспокоило, не голодна ли девушка, не являются ли ее бледность и апатия результатом длительного недоедания? Он был хорошо знаком с бедностью во всех ее проявлениях и знал немало случаев, когда тарелка крепкого бульона или гоголь-моголь, приготовленные экономкой его хозяина, оказывались эффективнее любого лекарства.
Хамфри и сам успел изрядно проголодаться, так как, желая поспеть на дилижанс, пропустил обед, но добрая женщина, в чьем доме он останавливался, наведываясь в Кембридж, щедро снабдила его провизией на дорогу – завернутая в чистую салфетку, она лежала в саквояже. Хамфри намеревался перекусить во время остановки в Ньюмаркете, что вошло у него в привычку.
Когда они подъезжали к городу, мысли Хамфри были сосредоточены на свертке с едой. Он надеялся, что во время остановки, девушка сойдет вместе с остальными, и направится в гостиницу, дабы получить свою долю пирога, окорока и сыра, приготовленных для тех, кто в состоянии за них уплатить. Однако она оставалась на своем месте, не проявляя ни малейших признаков интереса, и Хамфри вышел во двор понаблюдать, не запаслась ли его попутчица едой на дорогу, испытывая, подобно ему, недостаток в карманных деньгах. Он дважды обошел двор, держа сверток в руке; его пульс частил от предчувствия неловкой ситуации. У девушки не было еды. Она сидела все в той же позе, одной рукой придерживая сверток на коленях, а другую, пряча под накидкой; ее неподвижный взгляд был печальным.
Мысль обратиться к молодой женщине при подобных обстоятельствах, а тем более предложить ей пищу, не вызывала у Хамфри восторга. Ему самому слишком часто приходилось подвергать испытанию свою весьма уязвимую гордость бедняка. С другой стороны, он знал, что если поест сам и не предложит спутнице составить ему компанию, то мысль об одинокой голодной девушке, сидевшей в карете, покуда остальные закусывали, долго не даст ему покоя. Уж лучше оказаться в неловком положении. Хамфри решительно вернулся к дилижансу и спросил:
– Вы не собираетесь сойти?
Казалось, девушка возвратилась издалека, чтобы ответить:
– Это Ньюмаркет, не так ли?
– Я слышала, как возница объявил, что это Ньюмаркет. Я схожу не здесь.
Ее голос оказался не слишком приятным – тихий, хриплый и слегка гнусавый. Он, однако, не был резким, а в словах ощущалась трогательная простота.
– Разумеется, вы можете оставаться в карете. Однако большинство пассажиров вышли. Дело в том, что до Бери еще два часа.
– Знаю. Именно туда я и еду.
– Я имею в виду… Большинство пассажиров вышли, чтобы перекусить.
– Разве вы не голодны?
На лице девушки промелькнуло слабое подобие интереса. Потом она покорно пожала плечами:
– Со мной все в порядке – не беспокойтесь.
Это решило все. Хамфри быстро поднялся в карету и сел рядом с девушкой.
– Я не могу позволить себе питаться в гостиницах, – сказал он, развертывая салфетку и раскладывая ее содержимое, – но меня хорошо снабдили в дорогу – еды куда больше, чем мне требуется. Не разделите ли вы со мной мои запасы?
Хамфри понял, что оказался прав. Девушка была голодна. При виде пищи ее глаза прояснились, а губы стали влажными.
– Если вы в самом деле можете поделиться, – неуверенно промолвила она.
– Мне не хочется выглядеть прожорливой, но я не завтракала.
– Не завтракали? – изумленно переспросил Хамфри, глядя на еду, которой его снабдили, потому что он не обедал, и думая об ожидающем его ужине.
– Должно быть, вы ужасно голодны! Возьмите пирог с мясом. Я сытно позавтракал – мне хватит окорока.
– Ну, тогда большое спасибо. – Голос девушки звучал все еще неуверенно, но, взяв пирог, она жадно впилась в него зубами. Крошка упала ей на губку, и она быстро слизнула ее розовым кончиком языка. Съев добрую половину внушительного куска пирога, она заговорила снова:
– Понимаете, я не смогла уехать в Бери вчера вечером и была вынуждена где-то остановиться. Ночлег стоил шесть пенсов, а завтрак еще шесть, но у меня после платы за проезд оставалось только девять пенсов.
Откровение ее было настолько душераздирающим, что Хамфри постарался над этим не задумываться.
– Значит, вы едете в Бери?
– Да. Я переезжаю к моей тете.
Слова были произнесены вполне обыденно, но у Хамфри сложилось впечатление, что план этот не являлся добровольным выбором его собеседницы. Поэтому он промолчал, а девушка вновь занялась пирогом. Хамфри редко приходилось видеть, чтобы такие большие куски еды исчезали столь быстро. Стараясь действовать по возможности незаметно, он отломил половинку мясного рулета и положил на салфетку рядом с ломтиком сыра. Съев свою половинку, Хамфри промолвил:
– Съешьте все это. Честное слово, я сыт.
Девушка снова посмотрела на него, и теперь ее взгляд не был ни безразличным, ни печальным. Длинные ресницы расплелись, обнаружив взгляд, преисполненный признательности, граничащей с восхищением. Хамфри испытал абсурдное ощущение, как будто внутри у него что-то перевернулось – словно сердце или диафрагма сдвинулись с места, отчего его кровь возбужденно закипела. В то же время его не покидало чувство ответственности. Эта девушка больше не должна страдать от голода!
Если бы он мог этого добиться… Как будто сотни людей не испытывают голод каждый день!
Тем временем стали возвращаться другие пассажиры – они вытирали рты и пальцы, дожевывали последние кусочки и даже несли с собой остатки еды. Когда дилижанс выехал со двора и загромыхал по дороге, молодой человек устроился на своем месте и стал разглядывать унылый сельский пейзаж, над которым, уже нависла угроза ранних зимних сумерек. Внезапную близость между ним и его соседкой не следовало ни афишировать, ни обращать себе на пользу. Хамфри смирился с мыслью, что девушка вряд ли заговорит с ним снова, а в конце путешествия исчезнет в каком-нибудь бедном районе города, и, по всей вероятности, они больше никогда не увидятся. Однако, когда им осталось проехать несколько миль, девушка повернулась к нему и спросила:
– Вы знаете место, куда я еду?
– Бери? Да, конечно. Я и сам там живу – вернее, жил с промежутками в течение последних восьми лет.
– Что оно собой представляет?
– Приятное местечко – пожалуй, самоё приятное из всех, какие мне довелось видеть. Но так как видел я очень мало, то вряд ли могу судить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52