Аннотация
Это увлекательная повесть о жизни и творчестве «великого учителя музыкальной правды», как назвал А. Даргомыжского М. Мусоргский. Книга предназначе­на юным любителям музыки.

Канн-Новикова Е. И. Хочу правды.
Повесть об Александре Даргомыжском.
Изд. 2-е. М., «Музыка», 1976.
КОЛЫБЕЛЬНАЯ
Казенный пакет пришел из Петербурга в тот час, когда семья Даргомыжских собралась за обеденным столом.
«Коллежскому секретарю господину Даргомыжскому Сергею Николаевичу в собственные руки», - вслух прочитал глава семьи.
- Что-нибудь спешное? - заинтересовалась молодая хо­зяйка дома. Марья Борисовна с любопытством следила за мужем, пока тот осторожно срывал сургучную печать.
- Ты угадала, мой друг! Подниматься нам всем домом и ехать в Санкт-Петербург немедля.
Сергей Николаевич еще раз быстро пробежал глазами краткие строки письма. В письме сообщалось, что господин Даргомыжский утвержден правителем канцелярии Государ­ственного Коммерческого банка, открытие которого назна­чено на 1 января 1818 года. Новому правителю канцелярии следовало незамедлительно явиться к месту службы.
- Сочти-ка, - продолжал Сергей Николаевич, - много ль времени остается для сборов? На дворе сентябрь, и тот на исходе.
И впрямь, вон сколько золотых прядей уже вплела осень в зеленую листву парка. Опустели поля. Бродят по жнивью одни вороны, высматривая, чем бы поживиться. Высоко в похолодевшем небе летят птичьи стаи в теплые края, к горя­чему солнышку. Пора и Даргомыжским сниматься с наси­женного гнезда, чтобы к сроку быть в столице. А легкое ли дело подняться всем домом?
Но деловито и весело распоряжается Марья Борисовна. Северная Пальмира, как называли тогда Санкт-Петербург, ничуть ее не пугает. На­против, без сожалений поки­нет она деревенскую глушь.
То ли дело город, да еще столичный! Ей ли, проведшей детство и юность в Москве, этого не знать? Думалось, и дальше потечет жизнь среди многолюдства, в веселых за­бавах и развлечениях, на ко­торые горазда хлебосольная дворянская Москва. Однако ж судьба распорядилась по-ино­му.
Когда перед юной княж­ной Марьей Козловской впер­вые предстал скромный поч­товый чиновник Сергей Нико­лаевич Даргомыжский, моло­дые люди сразу почувствова­ли друг к другу неизъяснимую приязнь, выросшую со време­нем в глубокую взаимную любовь. Никакие преграды не мог­ли помешать союзу двух любящих сердец.
А препятствий было немало. Кто же отдаст девушку знат­ной фамилии за жениха без капиталов и без больших чинов? Но влюбленные не хотели сдаваться. Они обвенчались тай­ком от родни невесты.
И сколько же шуму наделала эта свадьба! Сколько тол­ков родилось вокруг!
Счастливые молодожены не обращали внимания на эти толки и пересуды. Марья Борисовна, ныне по мужу Дарго­мыжская, хорошо знала, что ее избранник обладает недю­жинным умом, кристальной честностью, трудолюбием и ки­пучей энергией. А что он беден, так ведь бедность - не по­рок.
Марья Борисовна не уставала потом повторять:
- И без золота супруг мой озолотил мою судьбу!..
Без золота, однако, туговато пришлось молодым на пер­вых порах, и Москва оказалась не по карману. Решили обо­сноваться в деревне, а для начала - погостить у мужней родни в одном из отдаленных тульских поместий в неболь­шом селе Троицком.
Думали, что совсем коротка будет их гостьба. Но не­жданно-негаданно нагрянула беда.
22 июня 1812 года ворва­лись .в Россию полчища фран­цузского императора Наполео­на Бонапарта. Разбушевалась военная гроза. Правда, до тульской деревеньки, где за­стряли Даргомыжские, не до­стигли ее раскаты. Но куда тронешься с места, если опас­ность может подстеречь в пу­ти?
А на руках у Даргомыж­ских двое младенцев, один другого меньше. Едва поднял­ся с четверенек первенец - сын Эраст. А второй - совсем несмышленыш. Угораздило же его родиться в такое труд­ное время, в самый разгар войны!
- Не иначе, боевой дол­жен вырасти человек! - реши­ли домочадцы, рассматривая в колыбели нового родствен­ника.
Мальчика назвали Александром. А в метрической книге церкви села Троицкого Белевского уезда Тульской губернии в записи о рождении была проставлена дата: февраля 2 дня 1813 года.
Едва ушла война на запад, за родные рубежи, семья Даргомыжских собралась в дорогу. Путь ее лежал теперь на Смоленщину. Здесь после смерти матери Марье Борисовне досталось небольшое поместье. Надо было вступать в права наследства.
Печальная картина открылась взорам путешественников на смоленских землях. На каждом шагу оставила след вой­на. Сколько вырубленных лесов и вытоптанных пашен кру­гом! Сколько сожженных и разоренных селений!
Не пощадила война и дом Даргомыжских в селе Твердунове, что «раскинулось на живописных берегах речки Жижалы. Нелегкой показалась молодой женщине предстоящая жизнь в полуразрушенной усадьбе. Но не в характере Марьи Борисовны предаваться унынию. Тем более, что рядом с ней любимый муж - надежная и крепкая опора. Вот когда дове­лось проявить Сергею Николаевичу свою энергию и распоря­дительность. Не в пример многим соседним помещикам, ра­чительный хозяин помог своим крепостным крестьянам справиться с послевоенной разрухой. Спустя короткий срок все было приведено новым владельцем в должный порядок. Жизнь новоселов вошла, наконец, в нормальную колею.
Да и пора! Каждый год, проведенный в Твердунове, при­носил Даргомыжским новое прибавление семейства. У стар­ших сыновей Эраста и Александра появились две сестры - Людмила и Софья, а затем еще и брат. Дом наполнился ве­селым гомоном детских голосов.
Впрочем, в этом шумном разноголосом хоре не услышишь лепета Александра. Мальчику пошел пятый год, а он еще не произнес ни единого слова.
- Неужто Сашенька так и не заговорит? - Марья Бо­рисовна, в смятении и тревоге наблюдавшая за сыном, как всегда в трудные минуты, искала поддержки у мужа.
- Опомнись, душа моя, что за странная мысль! Не вижу никаких оснований для тревоги.
Сергей Николаевич говорил с обычной твердостью, уве­ренно и веско, от слов его веяло успокоением, хотя червячок страха нет-нет да и шевельнется в сердце самого отца. Из всех сыновей Александр особенно был ему мил и дорог. У мальчика, казалось, должен быть недюжинный ум. Ведь вот какой осмысленный, не по возрасту серьезный у него взгляд. Почему, однако, он так упорно молчит? Первенец Эраст дав­но стихи вслух декламирует, а Саша словно в рот воды на­брал. Но не может же бесконечно продолжаться такая на­пасть!
- Не может, - с готовностью соглашается заехавший по просьбе Сергея Николаевича местный лекарь.
Он извлекает из жилетного кармана массивные серебря­ные часы, похожие на луковицу, и громко щелкает крышкой над Сашиным ухом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37