.. А вас как величать?
- Александр.
- И по батюшке Сергеевич? Ба! Да вы, выходит, тезка моему брату. Мне остается пожелать вам столь же славного поприща, но, разумеется, без тех шипов и терниев, которыми устлан его путь.
После обеда, когда общество разбилось на группы, Саша Даргомыжский вновь очутился в близком соседстве с Львом Пушкиным.
- Что, - тихо спросил у Льва Сергеевича какой-то мало знакомый гость, - нет никакой надежды на скорое избавление Александра Сергеевича от ссылки?
- Увы! - печально подтвердил Лев Пушкин. - Шутка сказать - пятый год в изгнании, и из них около двух лет в богом забытой глуши! Но, - продолжал он,- брат не унывает. Сидит себе в Михайловском и, вообрази, строчит стихи...
- Которые ты, пользуясь завидной памятью,- с улыбкой перебил приятель Левушку, - потихоньку, без ведома автора, выдаешь в свет. Может быть, и нам почитаешь?
- Отчего же, - оживился Левушка, оглядев многолюдное общество, собравшееся в гостиной. - Если угодно,- продолжал он,- прочту кое-что из не бывшего в печати. Есть у брата стихотворение, которое назвал он «Вакхическою песней».
Лев Сергеевич высоко откинул курчавую голову и звонким голосом, нараспев стал декламировать:
...Подымем стаканы, содвинем их разом!
Да здравствуют музы, да здравствует разум!
Ты, солнце святое, гори!
Как эта лампада бледнеет
Пред ясным восходам зари,
Так ложная мудрость мерцает и тлеет
Пред солнцем бессмертным ума.
Да здравствует солнце, да скроется тьма!
Стихи вызвали дружные аплодисменты слушателей. А Левушка вошел во вкус. Он читал стих за стихом, читал мастерски, искусно подражая манере старшего брата.
- На сегодня баста, - вдруг решительно объявил Лев Сергеевич. - Брат и без того корит меня в письмах за то, что, распространяя изустно его творения, перебиваю ему дорогу к издателям.
Левушка заметил опечаленное лицо Саши Даргомыжского:
- Сегодня ведь только начинается наше с вами знакомство, а стало быть, - заключил он, озорно блеснув глазами, - вволю познакомлю вас с поэзией Александра Пушкина!
ЗВУЧИТ ПУШКИНСКОЕ СЛОВО
Сколько хитростей приходится пускать в ход для того, чтобы выудить у Адриана Трофимовича совет по сочинению музыки! То уговорит учителя Саша Даргомыжский сыграть собственную пьесу, а потом, будто невзначай, начнет расспрашивать о правилах голосоведения. То сам исполнит, под видом чужой музыки, свое новое сочинение и попросит указать на ошибки.
Но стоит Саше чуть-чуть углубиться в премудрости музыкальной теории, сразу скуп на объяснения становится Адриан Трофимович.
- Зачем это вдруг понадобилось вам? - подозрительно взглянет он на ученика. - Или опять за старое принялись? - и сердито нахмурит брови.
Правда, уже оценил по достоинству Адриан Трофимович удивительный пианистический талант своего питомца. Тем важнее, кажется учителю, оберегать его от соблазнов сочинительства.
А ученик ни на один день не прекращает занятий композиторством. Но трудно ему без знаний, без опыта переводить на язык музыки мысли и образы, рождающиеся в воображении!
Спасибо, есть теперь с кем посоветоваться. Левушка Пушкин, навещая Даргомыжских, обычно приходит не один. С ним является его приятель, товарищ Александра Пушкина по лицею, Михаил Лукьянович Яковлев, известный в Петербурге музыкант-любитель, композитор и певец. Его романсы охотно распеваются в столице.
Михаил Лукьянович всегда готов выслушать новую пьесу юного автора и в меру собственных знаний помочь. Разница в возрасте ничуть не влияет на дружественный характер совместных музицирований. И Саша без стеснения показывает Яковлеву свои композиции.
- А ведь молодой человек далеко пойдет! - одобрительно отозвался Левушка Пушкин, прослушав вместе с Яковлевым очередную Сашину пьесу. - Эх, - воскликнул он, вдруг осененный новой идеей, - надо бы познакомить вас с Мимозой!
- С какой мимозой? - изумился Саша.
- Мимозой, - объяснил Лев Сергеевич, - зовется мой приятель и бывший однокашник по пансиону Михаил Глинка. Так окрестили мы его за то, что был недотрогой, когда ему мешали в его занятиях. А какой музыкант! И пианист, и скрипач, и импровизатор. А лицедей и вовсе непревзойденный! Кого хотите изобразит так, как ни один комический актер не сумеет. Веселое было время!
Левушка вдруг помрачнел:
- А кончилось тем, - заключил он вздохнув, - что пансионских вольнодумцев попросили вон из пансиона, начиная с вашего покорного слуги... И то сказать, знатный бунт учинили мы против учителей-педантов, боявшихся живого слова...
- А где же он теперь? - спросил Саша.
- Кто? - удивился Левушка. Он уже успел забыть начало разговора.
- Мимоза... Простите, я хотел сказать, господин Глинка.
- А куда ему деться? Здесь, в столице. Исправно служит чиновником по ведомству путей сообщения. А еще охотнее истребляет нотную бумагу... Как только выйдет случай, сведу вас к нему, - пообещал Лев Пушкин. - А сейчас не перейти ли нам от музыки к поэзии?
И снова, в который уж раз, в доме Даргомыжских зазвучала поэзия Пушкина.
- А теперь ты, Михаил Лукьянович, сыграй нам свои пьесы, которые сложил на стихи Александра.
Яковлев присел к фортепиано:
Вчера за чашей пуншевою
С гусаром я сидел
И молча с мрачною душою
На дальний путь глядел...
Мягким, красивым баритоном он спел романс «Слеза».
- Александр Сергеевич Пушкин, наверное, уже слышал эту музыку? - поинтересовался Саша.
- По доброте своей Александр Сергеевич весьма благосклонно отнесся к моему скромному опыту.
Саше понравился романс. И одновременно подумал он: как по-разному может быть услышано музыкантом одно и то же стихотворение. Доведись ему когда-нибудь писать музыку на эти строки, он наверняка продекламирует их иначе.
Но пока все эти мысли он держит при себе. Где ему, Александру Даргомыжскому, тягаться с Михаилом Яковлевым!
А новые знакомые все охотнее посещают гостеприимный дом Даргомыжских. Они приносят с собою журнальные новинки. Лев Пушкин рассказывает о поэзии Кондратия Рылеева, Вильгельма Кюхельбекера, о замыслах Александра Бестужева, связанных с «Полярной звездой».
- И, конечно, ждут не дождутся Александра Сергеевича, - заключает Левушка. - А когда дождутся?.. Беспощаден к поэту наш царь Александр Павлович, именуемый льстецами Благословенным.
О Пушкине часто рассказывает Саше и учитель математики, истории и словесности Николай Федорович Пургольд.
- С Пушкина начинается на наших глазах новая литература, достойная великого народа! - И Николай Федорович тоже читает вслух пушкинские стихи.
А мсье Мажи знакомит воспитанника с книгами новых передовых поэтов и писателей Франции.
Далеко не все из читанного Сашей одобрил бы Сергей Николаевич.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37
- Александр.
- И по батюшке Сергеевич? Ба! Да вы, выходит, тезка моему брату. Мне остается пожелать вам столь же славного поприща, но, разумеется, без тех шипов и терниев, которыми устлан его путь.
После обеда, когда общество разбилось на группы, Саша Даргомыжский вновь очутился в близком соседстве с Львом Пушкиным.
- Что, - тихо спросил у Льва Сергеевича какой-то мало знакомый гость, - нет никакой надежды на скорое избавление Александра Сергеевича от ссылки?
- Увы! - печально подтвердил Лев Пушкин. - Шутка сказать - пятый год в изгнании, и из них около двух лет в богом забытой глуши! Но, - продолжал он,- брат не унывает. Сидит себе в Михайловском и, вообрази, строчит стихи...
- Которые ты, пользуясь завидной памятью,- с улыбкой перебил приятель Левушку, - потихоньку, без ведома автора, выдаешь в свет. Может быть, и нам почитаешь?
- Отчего же, - оживился Левушка, оглядев многолюдное общество, собравшееся в гостиной. - Если угодно,- продолжал он,- прочту кое-что из не бывшего в печати. Есть у брата стихотворение, которое назвал он «Вакхическою песней».
Лев Сергеевич высоко откинул курчавую голову и звонким голосом, нараспев стал декламировать:
...Подымем стаканы, содвинем их разом!
Да здравствуют музы, да здравствует разум!
Ты, солнце святое, гори!
Как эта лампада бледнеет
Пред ясным восходам зари,
Так ложная мудрость мерцает и тлеет
Пред солнцем бессмертным ума.
Да здравствует солнце, да скроется тьма!
Стихи вызвали дружные аплодисменты слушателей. А Левушка вошел во вкус. Он читал стих за стихом, читал мастерски, искусно подражая манере старшего брата.
- На сегодня баста, - вдруг решительно объявил Лев Сергеевич. - Брат и без того корит меня в письмах за то, что, распространяя изустно его творения, перебиваю ему дорогу к издателям.
Левушка заметил опечаленное лицо Саши Даргомыжского:
- Сегодня ведь только начинается наше с вами знакомство, а стало быть, - заключил он, озорно блеснув глазами, - вволю познакомлю вас с поэзией Александра Пушкина!
ЗВУЧИТ ПУШКИНСКОЕ СЛОВО
Сколько хитростей приходится пускать в ход для того, чтобы выудить у Адриана Трофимовича совет по сочинению музыки! То уговорит учителя Саша Даргомыжский сыграть собственную пьесу, а потом, будто невзначай, начнет расспрашивать о правилах голосоведения. То сам исполнит, под видом чужой музыки, свое новое сочинение и попросит указать на ошибки.
Но стоит Саше чуть-чуть углубиться в премудрости музыкальной теории, сразу скуп на объяснения становится Адриан Трофимович.
- Зачем это вдруг понадобилось вам? - подозрительно взглянет он на ученика. - Или опять за старое принялись? - и сердито нахмурит брови.
Правда, уже оценил по достоинству Адриан Трофимович удивительный пианистический талант своего питомца. Тем важнее, кажется учителю, оберегать его от соблазнов сочинительства.
А ученик ни на один день не прекращает занятий композиторством. Но трудно ему без знаний, без опыта переводить на язык музыки мысли и образы, рождающиеся в воображении!
Спасибо, есть теперь с кем посоветоваться. Левушка Пушкин, навещая Даргомыжских, обычно приходит не один. С ним является его приятель, товарищ Александра Пушкина по лицею, Михаил Лукьянович Яковлев, известный в Петербурге музыкант-любитель, композитор и певец. Его романсы охотно распеваются в столице.
Михаил Лукьянович всегда готов выслушать новую пьесу юного автора и в меру собственных знаний помочь. Разница в возрасте ничуть не влияет на дружественный характер совместных музицирований. И Саша без стеснения показывает Яковлеву свои композиции.
- А ведь молодой человек далеко пойдет! - одобрительно отозвался Левушка Пушкин, прослушав вместе с Яковлевым очередную Сашину пьесу. - Эх, - воскликнул он, вдруг осененный новой идеей, - надо бы познакомить вас с Мимозой!
- С какой мимозой? - изумился Саша.
- Мимозой, - объяснил Лев Сергеевич, - зовется мой приятель и бывший однокашник по пансиону Михаил Глинка. Так окрестили мы его за то, что был недотрогой, когда ему мешали в его занятиях. А какой музыкант! И пианист, и скрипач, и импровизатор. А лицедей и вовсе непревзойденный! Кого хотите изобразит так, как ни один комический актер не сумеет. Веселое было время!
Левушка вдруг помрачнел:
- А кончилось тем, - заключил он вздохнув, - что пансионских вольнодумцев попросили вон из пансиона, начиная с вашего покорного слуги... И то сказать, знатный бунт учинили мы против учителей-педантов, боявшихся живого слова...
- А где же он теперь? - спросил Саша.
- Кто? - удивился Левушка. Он уже успел забыть начало разговора.
- Мимоза... Простите, я хотел сказать, господин Глинка.
- А куда ему деться? Здесь, в столице. Исправно служит чиновником по ведомству путей сообщения. А еще охотнее истребляет нотную бумагу... Как только выйдет случай, сведу вас к нему, - пообещал Лев Пушкин. - А сейчас не перейти ли нам от музыки к поэзии?
И снова, в который уж раз, в доме Даргомыжских зазвучала поэзия Пушкина.
- А теперь ты, Михаил Лукьянович, сыграй нам свои пьесы, которые сложил на стихи Александра.
Яковлев присел к фортепиано:
Вчера за чашей пуншевою
С гусаром я сидел
И молча с мрачною душою
На дальний путь глядел...
Мягким, красивым баритоном он спел романс «Слеза».
- Александр Сергеевич Пушкин, наверное, уже слышал эту музыку? - поинтересовался Саша.
- По доброте своей Александр Сергеевич весьма благосклонно отнесся к моему скромному опыту.
Саше понравился романс. И одновременно подумал он: как по-разному может быть услышано музыкантом одно и то же стихотворение. Доведись ему когда-нибудь писать музыку на эти строки, он наверняка продекламирует их иначе.
Но пока все эти мысли он держит при себе. Где ему, Александру Даргомыжскому, тягаться с Михаилом Яковлевым!
А новые знакомые все охотнее посещают гостеприимный дом Даргомыжских. Они приносят с собою журнальные новинки. Лев Пушкин рассказывает о поэзии Кондратия Рылеева, Вильгельма Кюхельбекера, о замыслах Александра Бестужева, связанных с «Полярной звездой».
- И, конечно, ждут не дождутся Александра Сергеевича, - заключает Левушка. - А когда дождутся?.. Беспощаден к поэту наш царь Александр Павлович, именуемый льстецами Благословенным.
О Пушкине часто рассказывает Саше и учитель математики, истории и словесности Николай Федорович Пургольд.
- С Пушкина начинается на наших глазах новая литература, достойная великого народа! - И Николай Федорович тоже читает вслух пушкинские стихи.
А мсье Мажи знакомит воспитанника с книгами новых передовых поэтов и писателей Франции.
Далеко не все из читанного Сашей одобрил бы Сергей Николаевич.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37