А аура, окружавшая его, аура гнетущей, властной силы? Такого,
сказал себе отец Робсон, я не припомню. Он спросил:
- Почему ты так упорно отрекаешься от своего имени, Джеффри? Хочешь
порвать с прошлым?
- Меня зовут Ваал. Это мое единственное имя. И от него я не
отрекаюсь. У вас не идет из головы тот случай из моего прошлого, который,
по вашему мнению, так повлиял на меня. Вы полагаете, что я перенес
душевную травму и поэтому хочу забыть весь тот период.
Отец Робсон заметил в выражении лица ребенка нечто такое, чего он,
столько лет проработавший детским психологом, не умел определить.
- Какой случай ты имеешь в виду?
Ваал посмотрел на него. По его губам скользнула усмешка.
- Я... забыл.
- Ты хитришь.
- Нет, - возразил Ваал. - Просто продолжаю игру, которую начали вы.
- Ты умный мальчик, - заметил отец Робсон. - Я не стану говорить с
тобой так, как обычно говорю с другими. Буду с тобой откровенен. За
последний год ты перебывал в полудюжине семей, и всякий раз тебя
возвращали в приют из-за твоего невыносимого, даже агрессивного поведения.
По-моему, тебе не очень хочется покидать стены приюта.
Ваал молча слушал.
- Чего же ты хочешь? Чего ты ждешь? Наступит время, когда ты станешь
слишком большим, чтобы оставаться в приюте. Что же тогда?
- Тогда... - начал Ваал, и отец Робсон подумал, что сейчас услышит
больше, но мальчик медленно закрыл рот. Он стоял, не шевелясь, не говоря
ни слова, и смотрел на человека в глубине расчерченной полосками света и
тени библиотеки.
Нет, так толку не будет, сказал себе отец Робсон. Этот ребенок
требует постоянного внимания профессионального психолога. Надежда
построить мостик между собой и мальчиком оказалась напрасной. Он ничего не
достиг. Делая последнюю попытку, он спросил:
- Почему ты не ходишь вместе со всеми в часовню?
- Не хочу.
- Ты неверующий?
- Верующий.
Лаконичный ответ удивил отца Робсона. Он ожидал грубости.
- Значит, ты веришь в Бога? - спросил он.
- В бога? - повторил Ваал, скользя внимательным взглядом по полкам,
плотно заставленным книгами. - Возможно, не в вашего.
- Твой Бог не такой, как наш?
Мальчик медленно повернул голову. Его губы искривила холодная
усмешка.
- Ваш Бог, - сказал он, - бог церквей с белыми колокольнями. И
только. За церковным порогом он бессилен. Мой бог - бог подворотни,
борделя, всего мира. Он - подлинный повелитель.
- Боже мой, Джеффри, - воскликнул отец Робсон, пораженный этим
всплеском эмоций. - Как ты стал таким? Кто вбил тебе в голову этот
страшный бред? - Он шагнул вперед, чтобы яснее увидеть лицо ребенка.
Ваал прорычал:
- Назад.
Но отец Робсон не послушался. Он хотел подойти ближе, так, чтобы
можно было дотронуться до мальчика. Он сказал:
- Джеффри...
В ту же секунду мальчик крикнул: "Назад, я сказал!" - таким голосом,
что отца Робсона отбросило к полкам и книжной лавиной свалило на пол.
Что-то душило отчаянно сопротивлявшегося священника, парализовало, лишило
способности двигаться, дышать, думать.
Мальчик одной рукой сбрасывал книги с полок и расшвыривал по
библиотеке; летали пожелтевшие страницы, рвались переплеты. Стиснув зубы,
дыша хрипло, точно разъяренный зверь, он ринулся за стеллажи. Отец Робсон
увидел, что мальчишка очутился в той части библиотеки, где хранилась
религиозная литература. Охваченный страшной, неуправляемой яростью -
священник не подчинился ему! - Ваал рвал книги в клочья, и обрывки
медленно опускались на пол к его ногам.
Отец Робсон хотел закричать, но неведомая сила, удерживавшая его,
сдавила ему горло, и оттуда вырвался лишь едва слышный хрип. Перед глазами
у него все плыло, а голова, казалось, разбухла от прихлынувшей крови,
стала безобразно несоразмерной, точно у ярмарочного урода, и грозила
вот-вот лопнуть.
Но ребенок остановился. Он стоял посреди учиненного им погрома и
усмехался отцу Робсону так свирепо, что кровь стыла в жилах.
Потом он медленно, грациозно поднял руку. В ней была зажата Библия в
белом переплете. На глазах у отца Робсона книга вдруг задымилась; дым
заклубился над головой мальчика и поплыл вверх, к лампам на потолке. Ваал
разжал руку, и Библия рассыпалась по полу горками перепутанных страниц.
Ваал объявил:
- Наш разговор окончен.
Резко повернулся и вышел.
Когда ребенок ушел, гнетущая сила освободила отца Робсона из своего
плена. Он ощупал шею, уверенный, что за горло его держала чья-то рука, но
зная, что синяков не найдет. Он подождал, пока затихнет внезапно
пробравшая его дрожь, потом осторожно порылся среди усеявших пол страниц и
переплетов. Сильно пахло горелой бумагой, и он искал источник этого
запаха.
Он нашел Библию в белом переплете, которую Ваал держал в высоко
поднятой руке. На обложке и корешке виднелась бурая подпалина, след, при
виде которого у священника мгновенно перехватило дыхание, словно пол вдруг
ушел у него из-под ног.
След руки.
8
Отец Робсон, сунув руки в карманы, шел по территории приюта.
Заходящее солнце отбрасывало на землю под деревьями пятнистые тени.
Покончив с теми немногими бумагами, на каких ему удалось сосредоточиться,
отец Робсон разложил их по папкам в своем кабинете и наконец вышел
подышать бодрящим осенним воздухом, отдающим холодным канадским ветром и
горьковатым ароматом листьев, горевших на задних двориках Олбани. Библию
он надежно запер в сейф.
Он шел, глядя себе под ноги. В вышине, в пылающих кронах деревьев,
вдруг пронесся ветер и осыпал его дождем листьев. Цепляясь за его пальто,
они падали на землю.
За годы, проведенные в приюте, за все то время, что отец Робсон
изучал особенности детской психики, он ни разу не сталкивался ни с чем
подобным. Сила ненависти мальчика, выбранное им имя, невероятные,
сверхъестественные эрудиция и ум, отпечаток ладони, выжженный на Библии, -
возможно, думал священник, это лежит за пределами человеческого опыта.
Несколько лет назад ему попался такой же маленький ненавистник, дитя улиц,
рано наученное бороться за выживание. Он ненавидел все и вся, и отец
Робсон понимал почему; в случае Джеффри Харпера Рейнса, или Ваала,
простого объяснения не было. Возможно, этими приступами ярости, желанием
нападать заявляла о себе мания преследования - но след руки, выжженный на
обложке?.. Нет, этому не было объяснения.
Он никому не рассказал о случившемся. Наконец успокоившись, он собрал
в разгромленной библиотеке все уцелевшие книги и расставил их по местам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75
сказал себе отец Робсон, я не припомню. Он спросил:
- Почему ты так упорно отрекаешься от своего имени, Джеффри? Хочешь
порвать с прошлым?
- Меня зовут Ваал. Это мое единственное имя. И от него я не
отрекаюсь. У вас не идет из головы тот случай из моего прошлого, который,
по вашему мнению, так повлиял на меня. Вы полагаете, что я перенес
душевную травму и поэтому хочу забыть весь тот период.
Отец Робсон заметил в выражении лица ребенка нечто такое, чего он,
столько лет проработавший детским психологом, не умел определить.
- Какой случай ты имеешь в виду?
Ваал посмотрел на него. По его губам скользнула усмешка.
- Я... забыл.
- Ты хитришь.
- Нет, - возразил Ваал. - Просто продолжаю игру, которую начали вы.
- Ты умный мальчик, - заметил отец Робсон. - Я не стану говорить с
тобой так, как обычно говорю с другими. Буду с тобой откровенен. За
последний год ты перебывал в полудюжине семей, и всякий раз тебя
возвращали в приют из-за твоего невыносимого, даже агрессивного поведения.
По-моему, тебе не очень хочется покидать стены приюта.
Ваал молча слушал.
- Чего же ты хочешь? Чего ты ждешь? Наступит время, когда ты станешь
слишком большим, чтобы оставаться в приюте. Что же тогда?
- Тогда... - начал Ваал, и отец Робсон подумал, что сейчас услышит
больше, но мальчик медленно закрыл рот. Он стоял, не шевелясь, не говоря
ни слова, и смотрел на человека в глубине расчерченной полосками света и
тени библиотеки.
Нет, так толку не будет, сказал себе отец Робсон. Этот ребенок
требует постоянного внимания профессионального психолога. Надежда
построить мостик между собой и мальчиком оказалась напрасной. Он ничего не
достиг. Делая последнюю попытку, он спросил:
- Почему ты не ходишь вместе со всеми в часовню?
- Не хочу.
- Ты неверующий?
- Верующий.
Лаконичный ответ удивил отца Робсона. Он ожидал грубости.
- Значит, ты веришь в Бога? - спросил он.
- В бога? - повторил Ваал, скользя внимательным взглядом по полкам,
плотно заставленным книгами. - Возможно, не в вашего.
- Твой Бог не такой, как наш?
Мальчик медленно повернул голову. Его губы искривила холодная
усмешка.
- Ваш Бог, - сказал он, - бог церквей с белыми колокольнями. И
только. За церковным порогом он бессилен. Мой бог - бог подворотни,
борделя, всего мира. Он - подлинный повелитель.
- Боже мой, Джеффри, - воскликнул отец Робсон, пораженный этим
всплеском эмоций. - Как ты стал таким? Кто вбил тебе в голову этот
страшный бред? - Он шагнул вперед, чтобы яснее увидеть лицо ребенка.
Ваал прорычал:
- Назад.
Но отец Робсон не послушался. Он хотел подойти ближе, так, чтобы
можно было дотронуться до мальчика. Он сказал:
- Джеффри...
В ту же секунду мальчик крикнул: "Назад, я сказал!" - таким голосом,
что отца Робсона отбросило к полкам и книжной лавиной свалило на пол.
Что-то душило отчаянно сопротивлявшегося священника, парализовало, лишило
способности двигаться, дышать, думать.
Мальчик одной рукой сбрасывал книги с полок и расшвыривал по
библиотеке; летали пожелтевшие страницы, рвались переплеты. Стиснув зубы,
дыша хрипло, точно разъяренный зверь, он ринулся за стеллажи. Отец Робсон
увидел, что мальчишка очутился в той части библиотеки, где хранилась
религиозная литература. Охваченный страшной, неуправляемой яростью -
священник не подчинился ему! - Ваал рвал книги в клочья, и обрывки
медленно опускались на пол к его ногам.
Отец Робсон хотел закричать, но неведомая сила, удерживавшая его,
сдавила ему горло, и оттуда вырвался лишь едва слышный хрип. Перед глазами
у него все плыло, а голова, казалось, разбухла от прихлынувшей крови,
стала безобразно несоразмерной, точно у ярмарочного урода, и грозила
вот-вот лопнуть.
Но ребенок остановился. Он стоял посреди учиненного им погрома и
усмехался отцу Робсону так свирепо, что кровь стыла в жилах.
Потом он медленно, грациозно поднял руку. В ней была зажата Библия в
белом переплете. На глазах у отца Робсона книга вдруг задымилась; дым
заклубился над головой мальчика и поплыл вверх, к лампам на потолке. Ваал
разжал руку, и Библия рассыпалась по полу горками перепутанных страниц.
Ваал объявил:
- Наш разговор окончен.
Резко повернулся и вышел.
Когда ребенок ушел, гнетущая сила освободила отца Робсона из своего
плена. Он ощупал шею, уверенный, что за горло его держала чья-то рука, но
зная, что синяков не найдет. Он подождал, пока затихнет внезапно
пробравшая его дрожь, потом осторожно порылся среди усеявших пол страниц и
переплетов. Сильно пахло горелой бумагой, и он искал источник этого
запаха.
Он нашел Библию в белом переплете, которую Ваал держал в высоко
поднятой руке. На обложке и корешке виднелась бурая подпалина, след, при
виде которого у священника мгновенно перехватило дыхание, словно пол вдруг
ушел у него из-под ног.
След руки.
8
Отец Робсон, сунув руки в карманы, шел по территории приюта.
Заходящее солнце отбрасывало на землю под деревьями пятнистые тени.
Покончив с теми немногими бумагами, на каких ему удалось сосредоточиться,
отец Робсон разложил их по папкам в своем кабинете и наконец вышел
подышать бодрящим осенним воздухом, отдающим холодным канадским ветром и
горьковатым ароматом листьев, горевших на задних двориках Олбани. Библию
он надежно запер в сейф.
Он шел, глядя себе под ноги. В вышине, в пылающих кронах деревьев,
вдруг пронесся ветер и осыпал его дождем листьев. Цепляясь за его пальто,
они падали на землю.
За годы, проведенные в приюте, за все то время, что отец Робсон
изучал особенности детской психики, он ни разу не сталкивался ни с чем
подобным. Сила ненависти мальчика, выбранное им имя, невероятные,
сверхъестественные эрудиция и ум, отпечаток ладони, выжженный на Библии, -
возможно, думал священник, это лежит за пределами человеческого опыта.
Несколько лет назад ему попался такой же маленький ненавистник, дитя улиц,
рано наученное бороться за выживание. Он ненавидел все и вся, и отец
Робсон понимал почему; в случае Джеффри Харпера Рейнса, или Ваала,
простого объяснения не было. Возможно, этими приступами ярости, желанием
нападать заявляла о себе мания преследования - но след руки, выжженный на
обложке?.. Нет, этому не было объяснения.
Он никому не рассказал о случившемся. Наконец успокоившись, он собрал
в разгромленной библиотеке все уцелевшие книги и расставил их по местам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75