И пусть грозится чем-то лысоватый русский, стуча кулаком по столу и притопывая каблуком. И пусть солдаты пакуют свои вещмешки, отправляясь в джунгли под названием Вьетнам. И пусть атомные бомбы взрываются в пустынях, вышибая всех кукол из гостиных покинутых домов. Нас тогда все это ничуть не заботило. Это не было волшебством. Настоящее, подлинное волшебство было только внутри “Лирика” по субботним вечерам, во время просмотра длинных двухсерийных фильмов, и мы полностью использовали этот бесценный дар, теряясь в чарах и заклинаниях этого волшебного мира магии и колдовства. Я вспоминаю одно телевизионное шоу, “77 Сансет-стрип”, в котором главный герой тоже ходил в театр под названием “Лирик”, и задумался об этом слове. Я разыскал его в словаре с две тысячи четыреста восемьдесят тремя страницами, подаренном мне дедушкой Джейбердом на десятый день рождения. О “лирике” там говорилось: “Сочиняющий стихи, подходящие для пения. Лиричный. Образовано от слова “лира”. Там ничего не было сказано о кинотеатре с таким названием, и потому я отыскал в словаре слово “лира”. “Лира” вернула меня во времена странствующих менестрелей, которые сочиняли лирические поэмы и исполняли их на лирах, когда существовали еще замки и короли. Что и обратило меня к прекрасному слову “история”. Тогда, в мои ранние годы, мне казалось, что все способы общения человечества, способы передачи различной информации начались с того, что кому-то захотелось рассказать какую-то историю. Все началось именно с желания поведать миру историю, и теперь для этого было создано телевидение, кино и книги. Потребность рассказать, воткнуться в универсальную розетку, – возможно, это одно из величайших желаний в мире. А в потребности услышать историю, помимо своей собственной прожить и другие жизни, побывать различными персонажами историй, пусть даже весьма недолго, – в этом, наверное, состоит ключ к разгадке того волшебства, которое рождалось в то время в нас и жило потом внутри некоторое время. Лирик…
– Ну, ударь его, Тарзан! Врежь ему! – кричал Бен, весь подобравшись в кресле от напряжения, и его локти непрерывно работали над моими ребрами. Бен Сирс был полноватым мальчиком с каштановыми волосами, коротко подстриженными и плотно прилегающими к голове. Кроме того, он был обладателем довольно высокого девчачьего голоса и очков в роговой оправе. Его рубашка не была заправлена в джинсы, как ей было положено. Он был таким нескладным, что шнурки ботинок вечно болтались у него под ногами, грозя в любой момент оплести ноги и повалить на землю. У него был почти квадратный широкий подбородок и пухлые щеки, и он никогда бы не вырос таким, чтобы в снах девчонок напоминать Тарзана, но он был моим другом. В противоположность излишней подвижности и упитанности Бена, Джонни Вильсон был худощав и спокоен. В его жилах текло немного индейской крови, которая поблескивала в темных блестящих глазах. Под лучами летнего солнца кожа его обычно становилась коричневой, словно кедровый орешек. Волосы у него были почти черными и довольно ровно подстрижены сзади, кроме небольшого чуба, который торчал из головы словно побег дикого лука. Его отец, работавший мастером на каких-то горных разработках между Зефиром и Юнион-Тауном, носил точно такую же прическу. Мать Джонни была библиотекарем в начальной школе Зефира, и я полагаю, что именно это обстоятельство определило его пристрастие к чтению. Джонни буквально пожирал энциклопедии, как любой другой ребенок мог бы поедать конфеты и лимонные дольки. Нос его напоминал ирокезский томагавк, а маленький шрам пересекал правую бровь в том месте, где его ударил его же кузен Филбо, когда они вдвоем играли в “возвращение солдата домой в 1960 году”. Джонни Вильсон мог спокойно выдерживать любые насмешки школьных остряков, называвших его “парнем-скво” или “сыном негра”, и кроме того, он от рождения имел не правильную ступню и вынужден был носить специальный ботинок, который только удваивал злорадство по отношению к нему. Он стал стоиком задолго до того, как я узнал значение этого слова. Кино двигалось к своему завершению, словно река в джунглях, всегда текущая к морю. Тарзан нанес поражение злым охотникам за слонами, возвратил “Звезду Соломона” ее племени и уплыл в закат. Потом последовала короткометражка с “Тремя неудачниками”, в которой Мо вырывал волосы у Лэрри целыми клоками, а Карли угодил в ванну, полную омаров. Мы классно провели время. А затем, без всяких фанфар, начался второй фильм. Он оказался черно-белым, что моментально вызвало улюлюканье и рычание всей аудитории. Все уже знали, что именно цвет был признаком реальности. Потом на экране возникли титры: “Захватчики с Марса”. Фильм казался очень старым, словно снимали его где-то в начале пятидесятых.
– Я смотаюсь за попкорном, – объявил Бен. – Кому-нибудь еще что-нибудь надо? – Мы отказались, и он в одиночку стал пробираться по хрустящему и шуршащему проходу кинотеатра. Титры закончились, фильм начался. Бен возвратился с пакетом, полным жареного попкорна, как раз к тому моменту, когда герой фильма увидел что-то в свой телескоп, какой-то предмет, который проносился в ночном штормовом небе там, куда он нацелил свою трубу. Летающее блюдце, приземлившееся как раз позади его дома. Обычно по субботам толпа орала и смеялась, неотрывно глядя на экран, на котором происходила какая-нибудь месиловка, но на этот раз вид зловещей тарелки заставил всех присутствовавших в зале затаить дыхание и замолчать. Помнится, что в течение полутора часов вся наша киноконцессия сидела без всякого движения и выкриков, хотя нашлись ребята, которые покинули свои места и стали пробираться к дневному свету. Мальчишка из фильма не смог никого убедить в том, что видел летающую тарелку, и ему пришлось наблюдать в телескоп за тем, как один из полицейских был засосан с вихрем песка в нечто, что казалось гротесковым самым обычным пылесосом. А потом этот же полицейский пришел в дом к мальчику, чтобы убедить его, что, само собой разумеется, никакая тарелка нигде не приземлялась. Никто ведь не видел, как она приземлилась, кроме самого мальчика? Но полицейский вел себя.., ну.., забавно. Словно он был роботом, и его глаза выглядели абсолютно безжизненными на бледном лице. Мальчик заметил жутковатую Х-образную рану сзади на его шее. Полицейский, который до прогулки по пескам был весельчаком, теперь даже не улыбался. Он изменился. Х-образная рана стала появляться и на других шеях, и никто не верил мальчику. Он пытался убедить своих родителей, что гнездо марсиан на Земле находится как раз позади их дома, и его родители вышли посмотреть на это своими глазами. Бен совершенно забыл о пакете с попкорном, который держал в руке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100
– Ну, ударь его, Тарзан! Врежь ему! – кричал Бен, весь подобравшись в кресле от напряжения, и его локти непрерывно работали над моими ребрами. Бен Сирс был полноватым мальчиком с каштановыми волосами, коротко подстриженными и плотно прилегающими к голове. Кроме того, он был обладателем довольно высокого девчачьего голоса и очков в роговой оправе. Его рубашка не была заправлена в джинсы, как ей было положено. Он был таким нескладным, что шнурки ботинок вечно болтались у него под ногами, грозя в любой момент оплести ноги и повалить на землю. У него был почти квадратный широкий подбородок и пухлые щеки, и он никогда бы не вырос таким, чтобы в снах девчонок напоминать Тарзана, но он был моим другом. В противоположность излишней подвижности и упитанности Бена, Джонни Вильсон был худощав и спокоен. В его жилах текло немного индейской крови, которая поблескивала в темных блестящих глазах. Под лучами летнего солнца кожа его обычно становилась коричневой, словно кедровый орешек. Волосы у него были почти черными и довольно ровно подстрижены сзади, кроме небольшого чуба, который торчал из головы словно побег дикого лука. Его отец, работавший мастером на каких-то горных разработках между Зефиром и Юнион-Тауном, носил точно такую же прическу. Мать Джонни была библиотекарем в начальной школе Зефира, и я полагаю, что именно это обстоятельство определило его пристрастие к чтению. Джонни буквально пожирал энциклопедии, как любой другой ребенок мог бы поедать конфеты и лимонные дольки. Нос его напоминал ирокезский томагавк, а маленький шрам пересекал правую бровь в том месте, где его ударил его же кузен Филбо, когда они вдвоем играли в “возвращение солдата домой в 1960 году”. Джонни Вильсон мог спокойно выдерживать любые насмешки школьных остряков, называвших его “парнем-скво” или “сыном негра”, и кроме того, он от рождения имел не правильную ступню и вынужден был носить специальный ботинок, который только удваивал злорадство по отношению к нему. Он стал стоиком задолго до того, как я узнал значение этого слова. Кино двигалось к своему завершению, словно река в джунглях, всегда текущая к морю. Тарзан нанес поражение злым охотникам за слонами, возвратил “Звезду Соломона” ее племени и уплыл в закат. Потом последовала короткометражка с “Тремя неудачниками”, в которой Мо вырывал волосы у Лэрри целыми клоками, а Карли угодил в ванну, полную омаров. Мы классно провели время. А затем, без всяких фанфар, начался второй фильм. Он оказался черно-белым, что моментально вызвало улюлюканье и рычание всей аудитории. Все уже знали, что именно цвет был признаком реальности. Потом на экране возникли титры: “Захватчики с Марса”. Фильм казался очень старым, словно снимали его где-то в начале пятидесятых.
– Я смотаюсь за попкорном, – объявил Бен. – Кому-нибудь еще что-нибудь надо? – Мы отказались, и он в одиночку стал пробираться по хрустящему и шуршащему проходу кинотеатра. Титры закончились, фильм начался. Бен возвратился с пакетом, полным жареного попкорна, как раз к тому моменту, когда герой фильма увидел что-то в свой телескоп, какой-то предмет, который проносился в ночном штормовом небе там, куда он нацелил свою трубу. Летающее блюдце, приземлившееся как раз позади его дома. Обычно по субботам толпа орала и смеялась, неотрывно глядя на экран, на котором происходила какая-нибудь месиловка, но на этот раз вид зловещей тарелки заставил всех присутствовавших в зале затаить дыхание и замолчать. Помнится, что в течение полутора часов вся наша киноконцессия сидела без всякого движения и выкриков, хотя нашлись ребята, которые покинули свои места и стали пробираться к дневному свету. Мальчишка из фильма не смог никого убедить в том, что видел летающую тарелку, и ему пришлось наблюдать в телескоп за тем, как один из полицейских был засосан с вихрем песка в нечто, что казалось гротесковым самым обычным пылесосом. А потом этот же полицейский пришел в дом к мальчику, чтобы убедить его, что, само собой разумеется, никакая тарелка нигде не приземлялась. Никто ведь не видел, как она приземлилась, кроме самого мальчика? Но полицейский вел себя.., ну.., забавно. Словно он был роботом, и его глаза выглядели абсолютно безжизненными на бледном лице. Мальчик заметил жутковатую Х-образную рану сзади на его шее. Полицейский, который до прогулки по пескам был весельчаком, теперь даже не улыбался. Он изменился. Х-образная рана стала появляться и на других шеях, и никто не верил мальчику. Он пытался убедить своих родителей, что гнездо марсиан на Земле находится как раз позади их дома, и его родители вышли посмотреть на это своими глазами. Бен совершенно забыл о пакете с попкорном, который держал в руке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100