Историческое образование и — отталкивающе странный — вкус создали полуночную (23:47:42) экспозицию в лежащей на уровне воды темнице (единственно подлинная инсталляция). На знаменитой колонне среди двух рядов могучих каменных пальм, которые поддерживали свод, почти висел, то есть прислонился с задранными вверх руками в невидимых кандалах голый (не считая часов) Шпербер-Бонивар. Борода была вполне убедительна для образа женевского приора XVI века, а также беззащитные кустистые подмышки и светлый моржовый живот. Однако девочка у его ног, упавшая с подушки на красное бархатное покрывало, наградила его таким состоянием, которому нельзя показываться на страницах школьных учебников, рассыпанных вокруг поджатых девичьих колен. Расстегнутая накрахмаленная белая блузка и спущенный бюстгальтер открывали левую грудь с соском цвета шиповника, а клетчатая юбка была наигранно и неловко задрана, дабы при помощи двух деревянных прищепок явилось чудо якобы нарочно, но, разумеется, донельзя принудительно и грубо сползающих трусиков. Анна фотографически фиксировала все, в том числе стоячего Шпербера с его пубертатной блондинкой, которую я, по подсказке тетради, возможно, подписанной ею самой, назвал Машенькой. Может, мои спутники ожидали, что я вступлюсь за Шпербера на правах близкого друга, доверенного лица, которому было известно о его тайном убежище? Представать перед пятнадцатилетней девочкой влажным, как туалетная бумага, — это, пожалуй, грех, но, по-моему, неинтересный и умеренный. Что меня занимает — кроме сводящего с ума косоглазия двенадцатой степени, когда взгляд пытается свести воедино все двенадцать Шперберов, — это место пребывания нашего хронифицированного, истинного и настоящего Шпербера (если только он не совпал с одной из своих прошлых форм). По показаниям часов днем его побега, вероятно, было 8 ноября второго года, как раз незадолго до того из Женевы пропал и телохранитель Мёллер, поскольку в 11-ми 12-м номерах «Бюллетеня» Шпербер довольно недвусмысленно указывал, что по отношению к Тийе тот допустил прямо противоположное толкование своей профессии.
В большом и уютном зале с расписным кессонным потолком мы наконец-то отыскали редакцию «Бюллетеня». О стены опирались двуручные мечи и алебарды, оловянные кружки, как грибы, теснились в массивном дубовом шкафу. Портативные печатные прессы, собранные из множества вручную снесенных сюда деталей, стояли со всеми необходимыми принадлежностями под оконной аркой с видом на лесистый холм позади одной из замковых крыш, горизонтально прорезанный серой гусеницей автострады, словно Шпербер хотел напомнить себе о том, что на дворе стояли (в буквальном смысле) иные времена, не относящиеся к периоду расцвета Са-войских герцогов, который с некоторыми грубейшими футуристическими ошибками царил в замке. На столах, лавках, деревянных сундуках и на паркете лежали экземпляры знакомого нам «Бюллетеня». Нас захлестнули порывы ностальгии, когда мы листали номера, титульную старину которых венчала все та же переломленная стрела. Оказывается, патиной может покрыться и наше, нулевое время, покоящееся на 70, 69, 68… но благодаря эльфятам на вновь растущем числе микрокосмов. Объявления о рождении эльфят. Первые отчеты о конференции. Столь бурно обсуждаемые поначалу этические нормы. Теоретический трактат ЦЕРНистов о хрономеханике. Советы по самолечению. Перечисление и объяснение терминов (Гостеприимец, Визитация, Метод Гавриила, Метод суккуба, Адаптация, Инсталляция и так далее). Отчеты первых экспедиций клана Тийе, дальнейшие отчеты, заставлявшие нас все шире раздвигать границы опустошения. Подробнейшее изложение теории АТОМов и доводы против. Сильнее всего нас тронули первые некрологи (мадам Дену, Матье Сильван) и наша опись, «Полный перечень человечества (поелику оно хронифицировано)». В 12-м, последнем отпечатанном выпуске тщательно описывались смерти телохранителя Торгау и последовавшего вскоре следом за ним его хозяина Тийе. Мы искали новые и неопубликованные материалы, но обнаружили немного, да и то лишь наброски с абсолютно нечитаемыми каракулями Шпербера. На очень краткий, отчетливый момент у меня возникло ощущение, будто мне надлежит чего-то не заметить или же резко позабыть; это было как вспышка опасения и мгновенная попытка ее погасить. Мне почудилось, что подле Бориса и Анны возникло (неслышное) шушуканье, слишком скорое, слишком рефлекторное движение, означавшее не что иное, как торопливое сокрытие одного или двух листков бумаги.
Итак, прыгаем! Из того самого деревянного эркера, выходящего на озеро, так что нам открывается великолепная панорама синего агата озерного щита до самой Лозанны. Падаем с семи– или восьмиметровой высоты, как с внушительной вышки для прыжков в воду, повторяя ежевечернее Шперберово купание. Наши тела вращаются и переворачиваются, непроизвольно или же в неопытной попытке распрямиться. Чувство, будто нас (слегка) распеленывают, словно мы выпадаем из контекста, словно я лечу рядом с Анной на тех же правах и с той же свободой, что и Борис, входящий в штопор на фоне серых крепостных стен. Прыгая, мы ориентировались направо, на Кларан, чтобы не врезаться в двенадцатую копию бежавшего хозяина замка. Невидимые руки дергают Анну за волосы, поднимают ее грудь. Ни у кого из нас нет опыта прыжка в безвременье с подобной высоты в воду. Возможно, лавандово-пенный Шпербер плавал вокруг замка, возможно, невзирая на опасные мины или, наоборот, зная заминированные места, он покидал свою обитель не через эркерное окно, а иным способом или же тринадцатая копия — сия хитроумная идея приходит вдруг в голову столь же легко и быстро, как мчащийся навстречу то ли голубой лед, то ли метровые толщи стекла — застряла где-нибудь на глубине трех метров под поверхностью воды в виде законсервированного гигантского эмбриона — немаловажное для нас обстоятельство, ибо возможно, что катапультированная в озеро хроно-сфера, погрузившись на определенный уровень, обретает равновесие, застывая на глубине, пропорциональной высоте падения и весу падающего. Ныряльщик под паковый лед. Я когда-то видел такое в кино.
3
Время двенадцатой копии Шпербера — 20:47, как мы выяснили, аккуратно к ней приблизившись. Примерно в то же время по нашим часам мы добрались до отеля «Монтрё-Палас» и расположились на отдых в спесивых номерах в стиле ар деко. Чтобы прийти в себя. Как всегда, лишь на краткий миг, потому что моментально охватывает дрожь надежды, что за прошедший миг там, снаружи, что-то изменилось к лучшему. Безумства множатся, словно мы оплодотворяем их разбросанные повсюду невидимые половые органы, ничего при этом не ощущая. Вынужденная жизнь в мире, трупное окоченение коего — в результате неких, совершенно неясных условий — будет отныне расти за счет множимых форм индивидуального человеческого прошлого, рождает чувство, что ты марионетка в чьих-то руках или даже плод чьего-то воображения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89