Как и ожидалось, никто ничего не видел. Однако Наташа обратила внимание, что соседи Портер описывали ее чуть ли не теми же словами, какими описывали Адама Бишопа его собственные соседи.
– Может быть, она и правда была звездой партии тори, – заметила Наташа, – но в своем доме она явно не была любимицей.
Даже поверхностный просмотр опросов показывал, что Фарра Портер переругалась почти со всеми соседями. Старая пара под ней, которая жила в этом доме почти пятьдесят лет. Молодожены с новорожденными близнецами этажом выше. Женщина с верхнего этажа, у которой была нелегкая работа председателя собрания жильцов. Все они тем или иным образом сообщили констеблям, что рады смерти Фарры Портер. Даже продавец газет на углу улицы говорил о ней без приязни.
– Все говорят, что она превратила их жизнь в кошмар… Тиран, одно слово.
– Так же как Адам Бишоп.
– Да. Все в них разное, вот только характер у обоих говенный.
– Возможно, нужно заглянуть в Южный Кенсингтон и поговорить с этими людьми самим.
Они решили не ехать на машине, потому что пробки в Западном Лондоне в последнее время побили все рекорды. Они поехали на метро, и Ньюсон заметил, что станция была увешана рекламными плакатами поп-концерта, который должен был состояться в следующие выходные в Гайд-парке. Это была ностальгия по восьмидесятым под названием «Круче всех». Весь состав Duran Duran был на верхней строчке, половина состава Spandau Ballet, двое из троих участников Thompson Twins, один из New Kids on the Block, вся троица из Bаnаnаrаmа (правда, второй состав), четверка Specials, один из Man At Work, один из Flock of Seagulls и Дани Миног.
– Господи, неужели Дани Миног пела в восьмидесятых? – спросила Наташа, глядя на плакат, пока они спускались на эскалаторе у Сент-Джеймсского парка.
– Почти что. Не в мои восьмидесятые, а в самом их конце. Это были дни славы новой волны и новой романтики. Она пристроилась у них в хвосте, вслед за сестрой. Довольно дерзкая дебютная песня, насколько я помню, называлась она «Любовь и поцелуи». Возможно, это был даже 1990 год – так что никакие это не восьмидесятые. Но в таких шоу участвуют все, кому не лень.
– Твое доскональное знание девчачьих поп-групп просто пугает.
Ньюсон и Наташа сидели рядом в раскаленном добела вагоне. Наташа была без колготок, и ее голые ноги были настолько близко, что Ньюсон мог спокойно любоваться ими, делая вид, что читает заметки по делу. Наташа вытянула свои славные ножки, они доставали чуть не до середины прохода.
– Как тебе удается делать ноги такими гладкими? – спросил он, не успев подумать, что делает.
– Обычное мыло и одноразовая бритва, – ответила она абсолютно дружелюбно, но наверняка подумала, что это очень странный вопрос. Она поджала ноги под себя, скрестив лодыжки под лавкой. Теперь она знала, что он на них смотрел. Но это того стоило.
Прикрыв на мгновение глаза, он представил себе, как сержант Уилки бреет ноги в ванной.
Прекрати. Прекрати.
Ньюсон попытался отвлечься от своих мыслей, оглядывая других женщин в вагоне. Ни одна Наташе и в подметки не годилась. Он подумал о Хелен Смарт, о ее худеньком теле и забавных маленьких грудях. Толстые мясистые соски, такие необычные, и сама она классная… но потрепанная. Не как Наташа.
Инспектор Ньюсон откинул голову назад и уставился в потолок. Нужно это прекратить. Кристина! Вот кто ему нужен. Кристина – сильная, уверенная в себе и счастливая. Не чокнутая девица вроде Хелен, не потрепанная годами. Нет, Кристина от времени стала только сочнее, по крайней мере, это точно можно сказать о ее грудях. Кристина в маленьком черном платье с бокалом шампанского, королева в своем маленьком мире. Может быть, если бы он смог снова завоевать ее, победить в любовном состязании второй раз в своей жизни, ему бы удалось стряхнуть кандалы, которыми он приковал себя к сержанту. Могла ли Кристина помочь ему? Могла ли она спасти его от агонии любви и желания, в которые скатилась его жизнь?
Его мысли прервал голос Наташи.
– Я должна уехать в шесть, – сказала она. – А ты, наверное, проработаешь всю ночь, и, как всегда, без премиальных.
– У нас ведь не обычная работа, сержант.
– Я знаю, но Ланс сказал, что меня эксплуатируют.
– Да, тебя эксплуатирует он сам.
– Неправда, он мой парень. Я должна уделять ему время. А вот Министерству внутренних дел я ничего не должна.
– А как насчет жертв преступлений?
– Послушай, мы с Лансом заключили договор. Мы теперь будем уделять друг другу гораздо больше внимания.
– Понятно.
– Мы думаем, что наши отношения зашли в тупик из-за нехватки «нашего» времени.
– Это он сказал?
– Это мы сказали, умник хренов.
– Ты не можешь называть меня умником хреновым. Я старший по званию.
– Хорошо, инспектор Умник Хренов.
– Спасибо.
Ньюсон не любил разговаривать в метро. Он остро чувствовал близость незнакомых людей. Наташа, напротив, была из тех девушек, которым решительно все равно, кто знает о ее личных проблемах.
– Так что бесплатно до ночи я больше не сижу, – громко сказала она. – Извини, но теперь я буду меньше заботиться о карьере, пока не налажу свою личную жизнь.
Ньюсон молчал до самого эскалатора на «Южном Кенсингтоне».
– Скажи мне, сержант, по поводу изменения твоего отношения к карьере и обещанном отказе от сверхурочных. Как именно Ланс намерен изменить свою жизнь, какой вклад он внесет в ваши новые отношения?
– Ну… он, наверное, будет более милым.
Теперь они шли по Олд-Бромптон-роуд. Наташа сердилась на Ньюсона и вышагивала с оскорбленным видом, двигаясь на несколько шагов впереди него. Солнце переливалось на ее голых плечах и сверкало на тонкой паутинке волосков на руках.
Он вдруг вспомнил другие руки. Вспомнил вспышку света в темноте прошлой ночи, когда в дверном проеме показалась фигурка маленького мальчика и когда он увидел шрамы, которые мать этого мальчика нанесла себе.
– Я понял, – сказал он, догоняя Наташу и идя вровень с ней. – Значит, он бросает тебя и всячески обзывает, и его цена за то, что ты берешь его обратно, это то, что ты будешь уделять ему больше «вашего» времени.
– Да, именно так, – бросила Наташа, не оглядываясь. – Я думаю, он прав. Я была эгоисткой.
– Господи боже мой, сержант уголовной полиции Уилки! Послушай, что ты говоришь!
Наташа остановилась и повернулась. Темные глаза сверкали на маленьком личике, грудь вздымалась от злости.
– Послушай, отвали, хорошо? Ланс пообещал, что не будет больше скотом, и меня это устраивает. Понятно? Тот факт, что я люблю своего парня, не делает меня жертвой…
– Я не сказал, что ты жертва.
– Ты постоянно на это намекаешь! И если у тебя проблемы с личной жизнью, это не означает, что ты имеешь право вываливать на меня все это дерьмо, ясно?
Ньюсону показалось, что Наташа ударила его в солнечное сплетение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90
– Может быть, она и правда была звездой партии тори, – заметила Наташа, – но в своем доме она явно не была любимицей.
Даже поверхностный просмотр опросов показывал, что Фарра Портер переругалась почти со всеми соседями. Старая пара под ней, которая жила в этом доме почти пятьдесят лет. Молодожены с новорожденными близнецами этажом выше. Женщина с верхнего этажа, у которой была нелегкая работа председателя собрания жильцов. Все они тем или иным образом сообщили констеблям, что рады смерти Фарры Портер. Даже продавец газет на углу улицы говорил о ней без приязни.
– Все говорят, что она превратила их жизнь в кошмар… Тиран, одно слово.
– Так же как Адам Бишоп.
– Да. Все в них разное, вот только характер у обоих говенный.
– Возможно, нужно заглянуть в Южный Кенсингтон и поговорить с этими людьми самим.
Они решили не ехать на машине, потому что пробки в Западном Лондоне в последнее время побили все рекорды. Они поехали на метро, и Ньюсон заметил, что станция была увешана рекламными плакатами поп-концерта, который должен был состояться в следующие выходные в Гайд-парке. Это была ностальгия по восьмидесятым под названием «Круче всех». Весь состав Duran Duran был на верхней строчке, половина состава Spandau Ballet, двое из троих участников Thompson Twins, один из New Kids on the Block, вся троица из Bаnаnаrаmа (правда, второй состав), четверка Specials, один из Man At Work, один из Flock of Seagulls и Дани Миног.
– Господи, неужели Дани Миног пела в восьмидесятых? – спросила Наташа, глядя на плакат, пока они спускались на эскалаторе у Сент-Джеймсского парка.
– Почти что. Не в мои восьмидесятые, а в самом их конце. Это были дни славы новой волны и новой романтики. Она пристроилась у них в хвосте, вслед за сестрой. Довольно дерзкая дебютная песня, насколько я помню, называлась она «Любовь и поцелуи». Возможно, это был даже 1990 год – так что никакие это не восьмидесятые. Но в таких шоу участвуют все, кому не лень.
– Твое доскональное знание девчачьих поп-групп просто пугает.
Ньюсон и Наташа сидели рядом в раскаленном добела вагоне. Наташа была без колготок, и ее голые ноги были настолько близко, что Ньюсон мог спокойно любоваться ими, делая вид, что читает заметки по делу. Наташа вытянула свои славные ножки, они доставали чуть не до середины прохода.
– Как тебе удается делать ноги такими гладкими? – спросил он, не успев подумать, что делает.
– Обычное мыло и одноразовая бритва, – ответила она абсолютно дружелюбно, но наверняка подумала, что это очень странный вопрос. Она поджала ноги под себя, скрестив лодыжки под лавкой. Теперь она знала, что он на них смотрел. Но это того стоило.
Прикрыв на мгновение глаза, он представил себе, как сержант Уилки бреет ноги в ванной.
Прекрати. Прекрати.
Ньюсон попытался отвлечься от своих мыслей, оглядывая других женщин в вагоне. Ни одна Наташе и в подметки не годилась. Он подумал о Хелен Смарт, о ее худеньком теле и забавных маленьких грудях. Толстые мясистые соски, такие необычные, и сама она классная… но потрепанная. Не как Наташа.
Инспектор Ньюсон откинул голову назад и уставился в потолок. Нужно это прекратить. Кристина! Вот кто ему нужен. Кристина – сильная, уверенная в себе и счастливая. Не чокнутая девица вроде Хелен, не потрепанная годами. Нет, Кристина от времени стала только сочнее, по крайней мере, это точно можно сказать о ее грудях. Кристина в маленьком черном платье с бокалом шампанского, королева в своем маленьком мире. Может быть, если бы он смог снова завоевать ее, победить в любовном состязании второй раз в своей жизни, ему бы удалось стряхнуть кандалы, которыми он приковал себя к сержанту. Могла ли Кристина помочь ему? Могла ли она спасти его от агонии любви и желания, в которые скатилась его жизнь?
Его мысли прервал голос Наташи.
– Я должна уехать в шесть, – сказала она. – А ты, наверное, проработаешь всю ночь, и, как всегда, без премиальных.
– У нас ведь не обычная работа, сержант.
– Я знаю, но Ланс сказал, что меня эксплуатируют.
– Да, тебя эксплуатирует он сам.
– Неправда, он мой парень. Я должна уделять ему время. А вот Министерству внутренних дел я ничего не должна.
– А как насчет жертв преступлений?
– Послушай, мы с Лансом заключили договор. Мы теперь будем уделять друг другу гораздо больше внимания.
– Понятно.
– Мы думаем, что наши отношения зашли в тупик из-за нехватки «нашего» времени.
– Это он сказал?
– Это мы сказали, умник хренов.
– Ты не можешь называть меня умником хреновым. Я старший по званию.
– Хорошо, инспектор Умник Хренов.
– Спасибо.
Ньюсон не любил разговаривать в метро. Он остро чувствовал близость незнакомых людей. Наташа, напротив, была из тех девушек, которым решительно все равно, кто знает о ее личных проблемах.
– Так что бесплатно до ночи я больше не сижу, – громко сказала она. – Извини, но теперь я буду меньше заботиться о карьере, пока не налажу свою личную жизнь.
Ньюсон молчал до самого эскалатора на «Южном Кенсингтоне».
– Скажи мне, сержант, по поводу изменения твоего отношения к карьере и обещанном отказе от сверхурочных. Как именно Ланс намерен изменить свою жизнь, какой вклад он внесет в ваши новые отношения?
– Ну… он, наверное, будет более милым.
Теперь они шли по Олд-Бромптон-роуд. Наташа сердилась на Ньюсона и вышагивала с оскорбленным видом, двигаясь на несколько шагов впереди него. Солнце переливалось на ее голых плечах и сверкало на тонкой паутинке волосков на руках.
Он вдруг вспомнил другие руки. Вспомнил вспышку света в темноте прошлой ночи, когда в дверном проеме показалась фигурка маленького мальчика и когда он увидел шрамы, которые мать этого мальчика нанесла себе.
– Я понял, – сказал он, догоняя Наташу и идя вровень с ней. – Значит, он бросает тебя и всячески обзывает, и его цена за то, что ты берешь его обратно, это то, что ты будешь уделять ему больше «вашего» времени.
– Да, именно так, – бросила Наташа, не оглядываясь. – Я думаю, он прав. Я была эгоисткой.
– Господи боже мой, сержант уголовной полиции Уилки! Послушай, что ты говоришь!
Наташа остановилась и повернулась. Темные глаза сверкали на маленьком личике, грудь вздымалась от злости.
– Послушай, отвали, хорошо? Ланс пообещал, что не будет больше скотом, и меня это устраивает. Понятно? Тот факт, что я люблю своего парня, не делает меня жертвой…
– Я не сказал, что ты жертва.
– Ты постоянно на это намекаешь! И если у тебя проблемы с личной жизнью, это не означает, что ты имеешь право вываливать на меня все это дерьмо, ясно?
Ньюсону показалось, что Наташа ударила его в солнечное сплетение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90