– Я чувствовал, что отвечаю перед тобой за нее, – сказал Аластер; взяв Дели за руки, он внимательно всматривался ей в лицо, изучая каждую его черточку; так рассматривает любимую картину тонкий ценитель искусства, боясь обнаружить, что время ее не пощадило.
– Десять лет… – задумчиво произнес он. – Это долгий срок, Дели. Странно, что мы встречаемся именно так.
– Да… Аластер, расскажи, что произошло. Я знаю только, что пожар почти все уничтожил и твои тетушки…
– Боюсь, во всем виновата тетя Алисия. Меня тогда не было дома, я уехал в Аделаиду. По-видимому, она пила много лет, и в ту ночь у нее в комнате от свечи загорелись занавески; было ли это delirium tremens и она представляла, что «очищает» комнату. По словам Дженет, она пожаловалась, будто у нее по стенам ползают черные жуки. Или она впала в безумие и не понимала, что происходит, мы не знаем. Так или иначе, пожар начался в полночь. Мисс Баретт проснулась первой и могла бы еще спастись, но она пошла к Алисии и пыталась разбудить ее, но когда та проснулась, то заупрямилась и отказалась уходить.
Мисс Баретт потратила какое-то время, стараясь вытащить ее из комнаты, но тут уже загорелась лестница. Мисс Баретт еще задержалась, чтобы поднять из постели Дженет и, закутав ее в одеяло, столкнуть вниз. А Дженет, оказавшись в опасности, упала в обморок. Мисс Баретт надеялась, что пожар разбудил Сесили и она спаслась, но, позвав ее и не услышав ответа, мисс Баретт попыталась опять подняться по лестнице и тогда-то… как я понимаю… обвалился весь верхний этаж. Бедная Сесили! Дай Бог, чтобы она умерла во сне, потеряв сознание от дыма и не видя этого ужаса. Но сейчас уже не скажешь, как было на самом деле.
– Сесили! Дорогой мой, а я думала!.. Я так тебе сочувствую. – В глубине ее сознания промелькнула мысль, что это все меняет, что теперь надо будет о чем-то подумать, но сейчас не время для этого.
Аластер мрачно продолжал:
– Да, спаслась только Дженет. Джеми и Джесси я еще ничего не говорил, не знаю, как это сделать.
– Бедные дети! – Дели стиснула руки. – О, я должна была сказать тебе об этом давным-давно! Я знала о ее страсти. Сама видела ее однажды ночью в коридоре, когда… когда… выходила из твоей комнаты, она тогда очень неаккуратно держала свечу. А недавно мисс Баретт писала об этом в письме… Боже, сколько смертей… и твой чудесный дом, и картины, и Лили…
Он жестом остановил ее.
– Мир вряд ли заметит эти потери. Но это коснулось и тебя. Мисс Баретт вряд ли поправится, в ее возрасте…
У Дели на глазах навернулись слезы, но она сдержалась.
– Проводи меня к ней.
– Конечно. Она стала спрашивать о тебе, как только пришла в сознание. Поэтому я послал телеграмму. У нее ожоги третьей степени, чудо, что она еще жива. Думаю, она держится тем, что ждет твоего приезда.
Дели страшила мысль о том, что она увидит в палате, но бесформенная фигура на кровати, вся в бинтах, так что виднелись только одни глаза, казалось, не имела отношения к ее старому другу.
Мисс Баретт заговорила и ее глубокий вибрирующий голос – существенная черта ее индивидуальности – был все тот же, хотя слабость заставляла ее делать паузу после каждой фразы.
– Привет, Дели.
– О, мисс Баретт! Я приехала сразу, как только получила телеграмму от Аластера.
– Пожалуйста, говори «Дороти». Мы ведь стали… почти ровесницами… если бы я протянула… еще лет десять, мы обе были бы старухами. Сколько тебе сейчас… пятьдесят пять?
Дели кивнула, она не могла говорить. Тень прежнего юмора слышалась в словах мисс Баретт, и это подействовало на нее сильнее, чем слезы.
– Дели… Я думаю, ты как раз вовремя… Уже сегодня… ну неважно… Странно все произошло; Аластера не было, Дженет первый раз в жизни упала в обморок… надо было решать… Как будто я бог… Дели, я могла бы пойти сначала в комнату той, но не пошла… Потом пошла… знала, что поздно… но я должна была… Иначе как жить после… Будь счастлива, деточка… Ты заслуживаешь этого. – Ее голос прервался, потом из-под белой массы бинтов донесся еле слышный шепот: – Аластер… он все еще… Ах!.. – Этот вздох был похож на вздох облегчения. Ее глаза заволоклись пеленой и померкли; Дели бросилась к звонку. Дороти Баретт еще дышала, но слабые прерывистые вздохи были едва заметны. «Необратимые последствия шока», – вспомнила она фразу из учебника Мэг. Вошли две сестры и увели ее из палаты.
3
Дели ехала на пароходе в непривычном для себя качестве пассажира. Она мерила шагами палубу, обходя группки женщин, аккуратно причесанных, с сеточками на волосах. Те с улыбками наблюдали за играми детей, а Дели, дойдя до носовой части, инстинктивно заглядывала в окно рулевой рубки.
Вот он какой, капитан, думала Дели, почти мальчишка, ему и тридцати нет, а ее старшему сыну в этом, 1939 году, исполнилось тридцать пять, но он все еще не пристал ни к какому берегу, все еще не нашел себя. Будто родился художником, а таланта выразить себя не достает.
Дели подумала, что этому молодому капитану столько же лет, сколько было Брентону, когда они познакомились. Ей, застенчивой девчонке с фермы, он показался тогда таким уверенным, таким не похожим на парней из Эчуки. И этой девчонкой была я, я…
Дели с удивлением посмотрела на свои морщинистые, в пигментных пятнах руки. Как много воды утекло с тех пор, какой широкой и глубокой стала река ее жизни, принимая в себя все новые и новые ручейки и потоки людей, встреч, лиц и событий! Как далека она от той юной школьницы, которая вступала в жизнь здесь, в горах, среди нетающих снегов, и как близок уже полноводный поток ее жизни к подступающему все ближе морю. Так горный ручеек начинает свой бег среди холодных глыб чистого льда, но вот он раздвигает свое русло и глубже уходит в землю: широк и сложен мир, который отражается теперь в этой полноводной реке. Пройдет еще несколько лет… Она уже слышит отдаленный шум волны, что вскоре подхватит ее. В следующем году ей будет шестьдесят лет.
По палубе парохода с ведром в руках шел старик. У него было дряблое бледное лицо, отвислый старческий подбородок и живые голубые глаза, выцветшие от времени. Густая шапка волос на голове – совсем седая. Дели увидела в нем себя через несколько лет, когда старость совсем скроет ее женскую природу.
– Вы из команды? – улыбаясь, спросила она.
– Да. – Он остановился, откинув назад голову, чтобы взглянуть на нее, его беззубый рот приоткрылся.
– Может быть, помните Тедди Эдвардса с «Филадельфии»? Вы давно на реке?
– Тедди Эдвардса! Еще бы. Сам-то я у него не работал, но знаю, он водил быстрее других. Капитан был что надо. «Филадельфия», говорите?..
– Она сейчас стоит у Марри-Бридж. Для нее больше нет работы.
– Да, старые посудины уходят на покой. Но вот «Мельбурн» еще работает в Эчуке, небось видели?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202