«Все старые посудины уходят на покой».
Дели взглянула на полотно, которое начала писать до своей болезни. Даже высокая температура не заставила ее тогда бросить кисти, но теперь она потеряла к работе всякий интерес. А взяться за что-то новое у нее не было сил. Болели суставы рук и ног, она начала сутулиться: старые мышцы уже не держали спину.
Очень скоро Дели поняла, что это не слабость, а что-то более серьезное. Суставы покраснели, опухли и постоянно ныли. Она попросила Алекса зайти посмотреть ее.
Алекс ощупал запястья, болезненно опухшие колени, смерил температуру и тихо выругался.
– Суставный ревматизм, – сказал он, – инфекционная стадия. Так может продолжаться еще год или два.
– А потом мне будет лучше? Алекс опустил глаза.
– Я думаю, тебе следует знать правду, мам. Ведь я понимаю, что для тебя живопись. Когда воспаление пройдет, руки, возможно, навсегда будут искалечены.
Дели посмотрела на свои руки и попыталась представить их исковерканными и скрюченными так, что они не смогут больше держать кисть.
Сиделка, приходившая ухаживать за Дели, была крупной энергичной женщиной с суровым лицом, и поначалу Дели не понравилась. Но она изумительно готовила, умело массировала больные суставы своими большими руками и всегда так точно знала, дать ли Дели грелку или аспирин, что та стала по-детски зависеть от нее.
Алекс уезжал в ординатуру Эдинбургского университета в Шотландию и зашел к матери попрощаться. Он хотел специализироваться в области пластической хирургии, чтобы оперировать пострадавших в боях английских летчиков с обгоревшими лицами, с ужасающими шрамами и тяжелыми увечьями. Увидев сына, Дели оживилась, ее глаза, помутневшие от боли и слабости, снова засинели, в них зажегся прежний огонек. Но Алекс профессиональным взглядом отметил, что мать очень осунулась, глаза у нее провалились, а на руках, которые его обнимали, появились подозрительные утолщения у запястий и на суставах пальцев.
Большую часть дня Дели лежала под большим окном, из которого была видна река. Теперь Дели не общалась почти ни с кем, кроме сиделки и Дорин, которая по-прежнему заходила к ней «прибраться».
Изредка приезжала Мэвис с детьми. У Бренни было много работы, он собирался возить туристов по озерам и переделывал для этого «Филадельфию»: заменял старый паровой котел другим, снятым с недавно купленного им парохода. «Весь в отца», думала Дели.
В этот раз, навещая мать, Алекс не взял с собой Энни: она только что родила и ей было бы трудно ехать сюда из города.
– Сколько же у меня теперь внуков? – весело спросила Дели. – У Бренни четверо, двое у Мэг, и вот у тебя второй – всего восемь, да? Я едва могу упомнить их имена. Как вы назвали своего?
– Это имя ты запомнишь, оно довольно необычное: Аластер.
– Аластер! – Дели молча уставилась на сына. Что он понял тогда, в детстве, что заметил? – Почему вы выбрали это имя?
Алекс пожал плечами.
– Это была идея Энни. Прочла в какой-то книге. Дели откинулась на подушки, погрузившись в воспоминания.
– Какое прекрасное лицо! – говорил Аластер. – Ты всегда будешь красивой, и когда тебе будет восемьдесят два, я все так же буду любить тебя». Красивой. О, Аластер, увидел бы ты меня сейчас! Ее первый бал: «Вам не нужно прикалывать незабудки, мисс Гордон. Ваши глаза гораздо синее, и тот, кто видел их, не забудет никогда». И Адам: «Дели, ты такая нежная, такая восхитительная. Ты словно белый мотылек…» А потом Брентон и Бен…
– Забавно, их имена начинались или на А, или на Б, – сказала Дели, подняв глаза на сына, из ее повлажневших глаз выкатились две большие слезы. Он улыбнулся и похлопал ее по горячей руке. У нее поднималась температура и она впала в легкое забытье.
Алекс попросил местного врача испробовать все средства лечения, включая и золотые инъекции, – счет он оплатит. Ему не хотелось покидать мать в таком состоянии, но здесь оставались Мэг и Бренни, да и организм ее всегда отличался здоровьем. Алекс подозревал, что теперешняя болезнь – осложнение после вирусной пневмонии, и, кроме того, ее состояние как-то связано со смертью Гордона; пережитые потрясения странным образом дают толчок разным болезням, но эта закономерность медициной еще не изучена. Он оставил Дели рецепт на несколько успокоительных лекарств, но сказал, что, несмотря на все новомодные средства, ей, возможно, лучше всего поможет старый, проверенный аспирин.
Какое-то время благодаря своему характеру Дели держалась, но после года мучений, когда она засыпала и просыпалась от боли, засыпала опять и просыпалась все от той же боли, ей первый раз в жизни захотелось умереть. Боль не была невыносимой, нет, – в жизни Дели приходилось испытывать кое-что и похуже, беда состояла в том, что боль ни на минуту не прекращалась. Если бы можно было хоть на час, хоть на день избавиться от нее, проснуться утром и почувствовать себя как прежде. Но нет, Дели была словно в железной клетке, из которой, казалось, ей уже не выбраться до конца своих дней.
9
Небольшой автомобиль, подпрыгивая на кочках, притормозив, остановился у калитки; потом проехал дальше, вернулся, миновал ворота, и, поднявшись по склону старого устья реки, остановился в тени эвкалипта.
У Дели перехватило дыхание. К ней приходили редко: теперь, когда она чувствовала, что превратилась в отвратительную старую развалину, незнакомые посетители угнетали ее. Она пошевелила под пледом негнущимися коленями. Два раза в день, утром и после обеда, она поднималась с кровати, брала палку и шла на прогулку вокруг дома, выходя через парадную дверь и возвращаясь через черный вход, благо в доме не было ступенек. И каждый день понемногу разрабатывала руки, пытаясь вязать из остатков ниток или шерсти кухонные прихватки.
Из машины вышла хорошенькая молодая женщина. У нее были короткие гладкие каштановые волосы и стройные загорелые ноги без чулок, обута она была в такие легкие босоножки, что, казалось будто идет босиком.
– Сестра! – позвала Дели появившимся у нее в последнее время тонким раздраженным голосом. Сиделка, которая теперь жила с ней, вошла в комнату, поправила плед у нее на коленях и подняла с пола клубок шерсти. Вдруг дверь резко распахнулась и звонкий молодой голос крикнул:
– Бабушка!
Дели опять уронила на пол клубок и протянула вперед руки.
– Вики! – закричала она неожиданно громким, веселым голосом. – Как ты сюда попала?
– А деревья так выросли… Я просто не узнала это место. Скоро они закроют от тебя реку.
Вики сидела на полу, прижавшись сияющим лицом к лицу бабушки, ее карие глаза блестели.
– Как я здесь оказалась? Ты ни за что не догадаешься! Меня прислали из Мельбурна, «Геральд» хочет, чтобы я отработала здесь год, и мое первое задание – взять интервью у моей знаменитой бабушки!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202
Дели взглянула на полотно, которое начала писать до своей болезни. Даже высокая температура не заставила ее тогда бросить кисти, но теперь она потеряла к работе всякий интерес. А взяться за что-то новое у нее не было сил. Болели суставы рук и ног, она начала сутулиться: старые мышцы уже не держали спину.
Очень скоро Дели поняла, что это не слабость, а что-то более серьезное. Суставы покраснели, опухли и постоянно ныли. Она попросила Алекса зайти посмотреть ее.
Алекс ощупал запястья, болезненно опухшие колени, смерил температуру и тихо выругался.
– Суставный ревматизм, – сказал он, – инфекционная стадия. Так может продолжаться еще год или два.
– А потом мне будет лучше? Алекс опустил глаза.
– Я думаю, тебе следует знать правду, мам. Ведь я понимаю, что для тебя живопись. Когда воспаление пройдет, руки, возможно, навсегда будут искалечены.
Дели посмотрела на свои руки и попыталась представить их исковерканными и скрюченными так, что они не смогут больше держать кисть.
Сиделка, приходившая ухаживать за Дели, была крупной энергичной женщиной с суровым лицом, и поначалу Дели не понравилась. Но она изумительно готовила, умело массировала больные суставы своими большими руками и всегда так точно знала, дать ли Дели грелку или аспирин, что та стала по-детски зависеть от нее.
Алекс уезжал в ординатуру Эдинбургского университета в Шотландию и зашел к матери попрощаться. Он хотел специализироваться в области пластической хирургии, чтобы оперировать пострадавших в боях английских летчиков с обгоревшими лицами, с ужасающими шрамами и тяжелыми увечьями. Увидев сына, Дели оживилась, ее глаза, помутневшие от боли и слабости, снова засинели, в них зажегся прежний огонек. Но Алекс профессиональным взглядом отметил, что мать очень осунулась, глаза у нее провалились, а на руках, которые его обнимали, появились подозрительные утолщения у запястий и на суставах пальцев.
Большую часть дня Дели лежала под большим окном, из которого была видна река. Теперь Дели не общалась почти ни с кем, кроме сиделки и Дорин, которая по-прежнему заходила к ней «прибраться».
Изредка приезжала Мэвис с детьми. У Бренни было много работы, он собирался возить туристов по озерам и переделывал для этого «Филадельфию»: заменял старый паровой котел другим, снятым с недавно купленного им парохода. «Весь в отца», думала Дели.
В этот раз, навещая мать, Алекс не взял с собой Энни: она только что родила и ей было бы трудно ехать сюда из города.
– Сколько же у меня теперь внуков? – весело спросила Дели. – У Бренни четверо, двое у Мэг, и вот у тебя второй – всего восемь, да? Я едва могу упомнить их имена. Как вы назвали своего?
– Это имя ты запомнишь, оно довольно необычное: Аластер.
– Аластер! – Дели молча уставилась на сына. Что он понял тогда, в детстве, что заметил? – Почему вы выбрали это имя?
Алекс пожал плечами.
– Это была идея Энни. Прочла в какой-то книге. Дели откинулась на подушки, погрузившись в воспоминания.
– Какое прекрасное лицо! – говорил Аластер. – Ты всегда будешь красивой, и когда тебе будет восемьдесят два, я все так же буду любить тебя». Красивой. О, Аластер, увидел бы ты меня сейчас! Ее первый бал: «Вам не нужно прикалывать незабудки, мисс Гордон. Ваши глаза гораздо синее, и тот, кто видел их, не забудет никогда». И Адам: «Дели, ты такая нежная, такая восхитительная. Ты словно белый мотылек…» А потом Брентон и Бен…
– Забавно, их имена начинались или на А, или на Б, – сказала Дели, подняв глаза на сына, из ее повлажневших глаз выкатились две большие слезы. Он улыбнулся и похлопал ее по горячей руке. У нее поднималась температура и она впала в легкое забытье.
Алекс попросил местного врача испробовать все средства лечения, включая и золотые инъекции, – счет он оплатит. Ему не хотелось покидать мать в таком состоянии, но здесь оставались Мэг и Бренни, да и организм ее всегда отличался здоровьем. Алекс подозревал, что теперешняя болезнь – осложнение после вирусной пневмонии, и, кроме того, ее состояние как-то связано со смертью Гордона; пережитые потрясения странным образом дают толчок разным болезням, но эта закономерность медициной еще не изучена. Он оставил Дели рецепт на несколько успокоительных лекарств, но сказал, что, несмотря на все новомодные средства, ей, возможно, лучше всего поможет старый, проверенный аспирин.
Какое-то время благодаря своему характеру Дели держалась, но после года мучений, когда она засыпала и просыпалась от боли, засыпала опять и просыпалась все от той же боли, ей первый раз в жизни захотелось умереть. Боль не была невыносимой, нет, – в жизни Дели приходилось испытывать кое-что и похуже, беда состояла в том, что боль ни на минуту не прекращалась. Если бы можно было хоть на час, хоть на день избавиться от нее, проснуться утром и почувствовать себя как прежде. Но нет, Дели была словно в железной клетке, из которой, казалось, ей уже не выбраться до конца своих дней.
9
Небольшой автомобиль, подпрыгивая на кочках, притормозив, остановился у калитки; потом проехал дальше, вернулся, миновал ворота, и, поднявшись по склону старого устья реки, остановился в тени эвкалипта.
У Дели перехватило дыхание. К ней приходили редко: теперь, когда она чувствовала, что превратилась в отвратительную старую развалину, незнакомые посетители угнетали ее. Она пошевелила под пледом негнущимися коленями. Два раза в день, утром и после обеда, она поднималась с кровати, брала палку и шла на прогулку вокруг дома, выходя через парадную дверь и возвращаясь через черный вход, благо в доме не было ступенек. И каждый день понемногу разрабатывала руки, пытаясь вязать из остатков ниток или шерсти кухонные прихватки.
Из машины вышла хорошенькая молодая женщина. У нее были короткие гладкие каштановые волосы и стройные загорелые ноги без чулок, обута она была в такие легкие босоножки, что, казалось будто идет босиком.
– Сестра! – позвала Дели появившимся у нее в последнее время тонким раздраженным голосом. Сиделка, которая теперь жила с ней, вошла в комнату, поправила плед у нее на коленях и подняла с пола клубок шерсти. Вдруг дверь резко распахнулась и звонкий молодой голос крикнул:
– Бабушка!
Дели опять уронила на пол клубок и протянула вперед руки.
– Вики! – закричала она неожиданно громким, веселым голосом. – Как ты сюда попала?
– А деревья так выросли… Я просто не узнала это место. Скоро они закроют от тебя реку.
Вики сидела на полу, прижавшись сияющим лицом к лицу бабушки, ее карие глаза блестели.
– Как я здесь оказалась? Ты ни за что не догадаешься! Меня прислали из Мельбурна, «Геральд» хочет, чтобы я отработала здесь год, и мое первое задание – взять интервью у моей знаменитой бабушки!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202