Сетовал на то, что раньше в школе училось около шестидесяти учеников, а теперь осталось только двадцать. Остальные дети учатся в интернате на побережье, и домой приезжают только на уик-энд. Старик рассказывал, что уже лет тридцать на острове есть электричество, и что в одном из магазинов теперь даже продают видеокассеты.
А вот его жена, которая до этого сидела молча, лишь время от времени поддакивая мужу, осмелилась посетовать на то, что из-за этих телевизоров островитяне перестали читать книги и совсем не собираются по вечерам вместе, чтобы, как в былые времена, попеть хором песни.
Жизнь на острове оказалась для Ольвии невероятно плодотворным временем. Она ни минуты не сидела сложа руки. Рано утром Ольвия собиралась и уходила в один из уголков острова, для того, чтобы писать. Казалось, что она боится пропустить хоть один камень на пляже, хоть одну скалу либо маленькую бухточку. По вечерам Ольвия расставляла свои этюды вдоль стен, чтобы они просохли. А старички подолгу рассматривали их, делились своими впечатлениями: либо хвалили, либо оставались недовольны и с серьезным видом профессиональных искусствоведов высказывали свои замечания.
Ольвия внимательно их выслушивала. Только Питер замечал в глазах ее смешливые огоньки. Он же, наоборот, постоянно молчал, и с восторгом разглядывал все новые и новые пейзажи. Он был просто поражен той новой чертой, которая открылась в его жене. Питер не мог предположить, что в ней – художнике, который известен своими обезличенными абстрактными картинами, может скрываться такой тонкий ценитель природы.
Когда-то он очень любил пейзажи так называемых реалистов 19 века, которые стремились к почти фотографическому отображению окружающей природы. Теперь он прекрасно понимал, что картины эти – всего только китч, а не настоящее искусство. На картинах же Ольвии, природа жила.
Да, да, она была живая! Питер это явно чувствовал. Тучи не висели на нарисованном небе, а неслись по нему, гонимые мощным ветром. Волны одна за другой накатывали на белую полоску пляжа. Прибрежные скалы переливались каплями соленой воды, которые никогда не высыхали, благодаря морскому прибою.
Но через некоторое время Питер заметил одну особенность, о которой не преминул спросить у своей жены, когда она пришла вечером, продрогшая на холодном ветру, мокрая, уставшая, но счастливая.
– Послушай, а почему ты ни разу не написала пейзаж, на котором бы было аббатство? Ведь это основная достопримечательность острова. И именно из-за него сюда так и валят туристы.
Ольвия ждала этого вопроса, но все равно, прежде чем на него ответить, глубоко задумалась.
– Я не могу сразу ответить на твой вопрос, – сказала она после молчания. – Как бы это тебе объяснить… Мне просто не хочется.
Питер пожал плечами.
– Ну знаешь, это не объяснение. Мне конечно нет дела до того, что именно ты будешь выбирать для своих сюжетов.
– Хорошо, я попытаюсь тебе кое-как объяснить. В этом нет ничего особенного. Просто я, наверное, слишком полюбила наших хозяев – старика Питера и его жену. Помнишь, они рассказывали историю о Джордже Маклауде, который создал айонскую общину? Ведь именно он восстановил руины аббатства. Но понимаешь, как мне кажется, все это он делал исключительно ради своей политической карьеры. Ведь добился же он своего. Стал в конце концов лордом! Я догадываюсь, как он рекламировал свои достижения. Но, как сказали наши старики, он ни разу не посоветовался с ними, жителями острова. А поэтому они до сих пор с большой опаской относятся к активистам общины. Представляешь, они даже на службу в аббатство не ходят. У них есть своя маленькая церковь. Вот эта, – она показала на одну из своих картин.
Питер усмехнулся.
– А аббатство, – продолжала Ольвия, – это всего лишь приманка для туристов.
После ее слов Питер расхохотался.
– Я смотрю, ты становишься патриотом Айоны!
– Мне кажется, я всегда им была.
– Смотри, только не сильно увлекайся, – посоветовал Питер. – И вообще, нам пора отсюда выбираться. Да и холсты у тебя кончаются.
Ольвия промолчала, потому что это было действительно так.
– Я начинаю бояться, – с улыбкой продолжал Питер. – Еще немного, и мне придется уезжать одному.
Ольвия рассмеялась.
– Одному, не одному, но обещай, что мы сюда еще вернемся.
– Конечно же, дорогая, – ответил Питер, ласково обняв жену и поцеловав ее. – Это действительно прекрасное место.
В последний день перед отъездом, Питер и Ольвия решили попрощаться с островом. Они пошли по дороге в сторону холмов. В самом начале довольно широкая, дорога постепенно превращалась в узкую тропинку. Они стояли на Дун-И и смотрели по сторонам, стараясь как следует все запомнить, для того, чтобы холодными зимними вечерами, сидя у себя дома, вспоминать эту почти сказочную поездку.
Они были абсолютно одни. Хотя шел дождь, небо светилось какими-то особыми сумеречными красками. Над проливом нависла широкая дуга радуги. Пружинистый торф под ногами был подсвечен заходящим солнцем.
От этой феерической, ирреальной картины у Питера с Ольвией захватило дух. Казалось, Айона, осознавая, что с ней прощаются, умышленно предстает перед ними во всей своей красе, желая навсегда запасть в душу Ольвии и Питера.
VI. ОКСФОРД
Джастина
Прошло десять дней. Джастина прилагала все силы для того, чтобы окончательно успокоиться, вычеркнуть прошлое и начать новую жизнь. Хотя, это определение не совсем подходило для того, к чему стремилась Джастина. Она хотела вернуться к налаженной, спокойной жизни с Лионом.
Чтобы отвлечься от мрачных мыслей, Джастина пыталась вести очень активный образ жизни. Она целиком отдавалась занятиям в студенческом театре. И наконец решилась на то, чтобы привести с собой в студию Уолтера и Молли. Посмотрев на ее приемных детей, студенты без лишних расспросов поняли, в чем дело.
Уолтер был похож на маленького волчонка, растерянного и озлобленного. Потертая кожаная куртка, рваные джинсы, растоптанные кроссовки и непримиримый взгляд исподлобья. Весь вид его выражал стремление к полной независимости.
Молли же наоборот была скромно одета, аккуратно причесана и постоянно смотрела на кончики своих пальцев, боясь поднять глаза.
Молодых театралов не надо было ни о чем просить. Они окружили детей заботой и вниманием, причем к каждому нашли свой специфический подход, чем заставили Уолтера и Молли быстро раскрепоститься.
Джастина невероятно обрадовалась, увидев, что у детей постепенно начинает пробуждаться интерес к театру и искусству вообще. А по своему опыту она знала, что если им удастся серьезно увлечься театром, то за будущее их можно будет не волноваться – плохих людей из них уже никогда не получится. Им надо будет только помочь воспитать в себе уверенность в своих силах и возможностях.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87