Навсегда ли? Хочется надеяться.
Полно, Джастина – а действительно ли тебе этого так хочется? Не обманываешь ли ты себя? Нет, нет, все кончено.
Это значит, что Питера она больше никогда не увидит, разве случайно где-нибудь, на художественном аукционе. Они не спеша пройдутся рядом, поговорят о пустяках и ни словом, ни жестом не выдадут того, что их когда-то связывало…
Джастина живо представила себе, как именно это будет выглядеть и почему-то улыбнулась. Наверное, потому что подумала: теперь ей наверняка должно стать легче. Впрочем, не ей одной…
Но вместо долгожданного покоя, облегчения, на которое она так рассчитывала, ее душу окутала черная, смертельная тоска. Появилось ощущение, будто бы в один миг она потеряла очень важное, сокровенное, что-то необыкновенно дорогое.
Кого же – Лиона? Да, наверное, хотя она всеми силами пыталась убедить себя, что Лион по-прежнему любит ее, что все у них хорошо, и что дальше они будут жить, будто бы ничего не случилось, все в порядке.
А может быть…
Может быть, все-таки, не его? А Питера Бэкстера?
Джастина всячески гнала от себя эти мысли, она не хотела больше думать о Питере, не хотела о нем вспоминать… Однако мысленно все время возвращалась к этому человеку, который одарил ее такой радостью, но одновременно, принес в ее жизнь столько горя…
От воспоминаний Джастина совсем поникла – как нежный цветок, который давно уже не поливали.
Не стоит и говорить, как рады были дети ее выздоровлению.
Вопросы сыпались один за другим:
– Как ты себя чувствуешь?
– Ничего не болит?
– А какие лекарства ты принимала?
Последние несчастья так сплотили и сблизили Джастину с приемными детьми, что те совершенно естественно перешли с ней и с Лионом на «ты» – разумеется, Джастина была только рада этому.
Она улыбнулась.
– Спасибо, все хорошо…
И тут совершенно неожиданно для всех Уолтер сказал:
– Сегодня утром к нам приходил какой-то клерк из банка…
Джастина, удивленно посмотрев на приемного сына, переспросила:
– Клерк? Тот кивнул.
– Да, клерк из банка.
– Из какого банка?
– Я точно не помню…
– К кому же именно этот клерк приходил? Наверное, к нам опять насчет пенсионного фонда?
Ни слова не говоря, Уолтер протянул приемной матери красивый конверт.
– Это он передал нам с Молли. Удивленно подняв брови, Джастина вскрыла конверт – оттуда выпал заполненный бланк, в котором руководство банка «имело честь сообщить мистеру Уолтеру Хартгейму и мисс Эмели Хартгейм», что некий джентльмен Джеймс Рассел открыл на имя каждого счет по достижению двадцати одного года, то есть совершеннолетия на сумму…
Когда Джастина увидела, на какую сумму открыт счет, глаза у нее поползли на лоб.
– Как? Ведь это целое состояние!
Уолтер дернул плечом.
– Мы и сами знаем…
Сложив банковский бланк.
– Гм-м-м… Интересно – кто же этот благодетель, Джеймс Рассел?
– Клерк ничего об этом не говорил, – ответил Уолтер, – он только сказал, что руководство банка поручило ему сообщить об этом нам с Молли… Он не знает, что это за человек.
Она откинулась на спинку кресла, соображая, кто же это мог быть.
Затем еще раз взяла конверт, вынула бланк и несколько раз, шевеля губами, перечитала письмо – надеясь, что в нем закралась ошибка.
Нет, ошибки не было никакой, все правильно: «мистер Уолтер Хартгейм» и «мисс Эмели Хартгейм».
Удивленно посмотрев на сына, Джастина задумчиво спросила:
– Кто же это?
– Мы знаем не больше твоего, – ответил Уолтер, – нам самим интересно…
И тут до Джастины дошло: наверное, это был их отец – Патрик О'Хара… Да, да, конечно же он! Больше некому.
Она вздохнула и, мысленно представив себя на месте их отца, не могла не восхититься его редкостным благородством. Что за человек!
Да, он понимал, что своим внезапным появлением обязательно нарушит мир и гармонию в их доме, нарушит семейное счастье Джастины с Лионом, и, конечно же, детей – ведь для них появление Патрика будет равносильно появлению живого трупа. Человек, которого все мысленно давно уже похоронили, является в дом и говорит, что он – тот самый Патрик О'Хара…
Трудно представить, в какое смятение это бы повергло детей! Джастину прошиб холодный пот – она на минуту представила, что ей придется расстаться с Уолтером и Молли. Да, это был бы для нее удар – много сильнее, чем все, которые ее пришлось испытывать за последние месяцы.
Но Патрик… Наверное, придет время, и они, конечно же, узнают об этом человеке всю правду… Джастина подозревала, что в его истории наверняка есть какая-то тайна, которую она еще не знает, но – дай Бог! – узнает когда-нибудь. Да, наверное, так оно и будет. А пока…
Изобразив на своем лице недоумение, Джастина протянула конверт мальчику и сказала:
– Вот и хорошо. А теперь – спрячь это куда-нибудь подальше.
Непонятно почему, но после ужина настроение Джастины резко поднялось. Так часто бывает с людьми, которые, чувствуя свою вину, свою греховность, сталкиваясь с безграничным благородством людей малознакомых, сразу же просветляются духом.
Лион, поглядев на жену, заметил резкую перемену в ее настроении и довольно улыбнулся. Да, теперь действительно всем неприятностям пришел конец.
Наверное, мысленно Джастина была уже не здесь, в Оксфорде, а где-то далеко-далеко; ведь Лион обещал, что увезет ее из этого города, где ей пришлось испытать так много радостей и горестей…
Куда? Может быть, в Австралию, столь милую ее сердцу?
Лиону тоже хочется уехать, ему все равно, куда – только бы поскорее…
Они поедут, нет, они поплывут на белоснежном океанском лайнере, и за бортом будут кружить чайки, морской бриз будет приятно ласкать ее лицо, шею, волосы, а рядом будет стоять Лион – как всегда, подтянутый, предупредительный, с нежной, понимающей улыбкой…
Скорее бы, скорее бы!
Неожиданно приятные размышления Джастины прервал Лион:
– Знаешь, мне неожиданно вспомнился разговор с аббатом О'Коннером… Мир его праху.
Заметив, что при упоминании об аббате на чело Джастины тень, Лион поспешно добавил:
– Не надо хмуриться. Да, я помню, что ты недолюбливала этого человека, но вспомни старую истину – «о мертвых либо хорошее, либо ничего». Тем более, что соображения, которыми когда-то поделился со мной аббат, заслуживают внимания и удивительным образом перекликаются с мыслями покойного кардинала де Брикассара, которые я почерпнул в дневниковых записях… – сказал Лион, призвав имя этого дорогого для Джастины человека словно бы в оправдание тому, что он вновь напомнил жене об О'Коннере.
– Ну, говори…
– Аббат сказал: «Лион, ты, наверное, хорошо знаешь старую, как мир, истину… Мужчины управляют миром, женщины управляют мужчинами…»
Джастина улыбнулась.
– Никак не ожидала от тебя таких банальностей, Лион…
Тот возразил:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87
Полно, Джастина – а действительно ли тебе этого так хочется? Не обманываешь ли ты себя? Нет, нет, все кончено.
Это значит, что Питера она больше никогда не увидит, разве случайно где-нибудь, на художественном аукционе. Они не спеша пройдутся рядом, поговорят о пустяках и ни словом, ни жестом не выдадут того, что их когда-то связывало…
Джастина живо представила себе, как именно это будет выглядеть и почему-то улыбнулась. Наверное, потому что подумала: теперь ей наверняка должно стать легче. Впрочем, не ей одной…
Но вместо долгожданного покоя, облегчения, на которое она так рассчитывала, ее душу окутала черная, смертельная тоска. Появилось ощущение, будто бы в один миг она потеряла очень важное, сокровенное, что-то необыкновенно дорогое.
Кого же – Лиона? Да, наверное, хотя она всеми силами пыталась убедить себя, что Лион по-прежнему любит ее, что все у них хорошо, и что дальше они будут жить, будто бы ничего не случилось, все в порядке.
А может быть…
Может быть, все-таки, не его? А Питера Бэкстера?
Джастина всячески гнала от себя эти мысли, она не хотела больше думать о Питере, не хотела о нем вспоминать… Однако мысленно все время возвращалась к этому человеку, который одарил ее такой радостью, но одновременно, принес в ее жизнь столько горя…
От воспоминаний Джастина совсем поникла – как нежный цветок, который давно уже не поливали.
Не стоит и говорить, как рады были дети ее выздоровлению.
Вопросы сыпались один за другим:
– Как ты себя чувствуешь?
– Ничего не болит?
– А какие лекарства ты принимала?
Последние несчастья так сплотили и сблизили Джастину с приемными детьми, что те совершенно естественно перешли с ней и с Лионом на «ты» – разумеется, Джастина была только рада этому.
Она улыбнулась.
– Спасибо, все хорошо…
И тут совершенно неожиданно для всех Уолтер сказал:
– Сегодня утром к нам приходил какой-то клерк из банка…
Джастина, удивленно посмотрев на приемного сына, переспросила:
– Клерк? Тот кивнул.
– Да, клерк из банка.
– Из какого банка?
– Я точно не помню…
– К кому же именно этот клерк приходил? Наверное, к нам опять насчет пенсионного фонда?
Ни слова не говоря, Уолтер протянул приемной матери красивый конверт.
– Это он передал нам с Молли. Удивленно подняв брови, Джастина вскрыла конверт – оттуда выпал заполненный бланк, в котором руководство банка «имело честь сообщить мистеру Уолтеру Хартгейму и мисс Эмели Хартгейм», что некий джентльмен Джеймс Рассел открыл на имя каждого счет по достижению двадцати одного года, то есть совершеннолетия на сумму…
Когда Джастина увидела, на какую сумму открыт счет, глаза у нее поползли на лоб.
– Как? Ведь это целое состояние!
Уолтер дернул плечом.
– Мы и сами знаем…
Сложив банковский бланк.
– Гм-м-м… Интересно – кто же этот благодетель, Джеймс Рассел?
– Клерк ничего об этом не говорил, – ответил Уолтер, – он только сказал, что руководство банка поручило ему сообщить об этом нам с Молли… Он не знает, что это за человек.
Она откинулась на спинку кресла, соображая, кто же это мог быть.
Затем еще раз взяла конверт, вынула бланк и несколько раз, шевеля губами, перечитала письмо – надеясь, что в нем закралась ошибка.
Нет, ошибки не было никакой, все правильно: «мистер Уолтер Хартгейм» и «мисс Эмели Хартгейм».
Удивленно посмотрев на сына, Джастина задумчиво спросила:
– Кто же это?
– Мы знаем не больше твоего, – ответил Уолтер, – нам самим интересно…
И тут до Джастины дошло: наверное, это был их отец – Патрик О'Хара… Да, да, конечно же он! Больше некому.
Она вздохнула и, мысленно представив себя на месте их отца, не могла не восхититься его редкостным благородством. Что за человек!
Да, он понимал, что своим внезапным появлением обязательно нарушит мир и гармонию в их доме, нарушит семейное счастье Джастины с Лионом, и, конечно же, детей – ведь для них появление Патрика будет равносильно появлению живого трупа. Человек, которого все мысленно давно уже похоронили, является в дом и говорит, что он – тот самый Патрик О'Хара…
Трудно представить, в какое смятение это бы повергло детей! Джастину прошиб холодный пот – она на минуту представила, что ей придется расстаться с Уолтером и Молли. Да, это был бы для нее удар – много сильнее, чем все, которые ее пришлось испытывать за последние месяцы.
Но Патрик… Наверное, придет время, и они, конечно же, узнают об этом человеке всю правду… Джастина подозревала, что в его истории наверняка есть какая-то тайна, которую она еще не знает, но – дай Бог! – узнает когда-нибудь. Да, наверное, так оно и будет. А пока…
Изобразив на своем лице недоумение, Джастина протянула конверт мальчику и сказала:
– Вот и хорошо. А теперь – спрячь это куда-нибудь подальше.
Непонятно почему, но после ужина настроение Джастины резко поднялось. Так часто бывает с людьми, которые, чувствуя свою вину, свою греховность, сталкиваясь с безграничным благородством людей малознакомых, сразу же просветляются духом.
Лион, поглядев на жену, заметил резкую перемену в ее настроении и довольно улыбнулся. Да, теперь действительно всем неприятностям пришел конец.
Наверное, мысленно Джастина была уже не здесь, в Оксфорде, а где-то далеко-далеко; ведь Лион обещал, что увезет ее из этого города, где ей пришлось испытать так много радостей и горестей…
Куда? Может быть, в Австралию, столь милую ее сердцу?
Лиону тоже хочется уехать, ему все равно, куда – только бы поскорее…
Они поедут, нет, они поплывут на белоснежном океанском лайнере, и за бортом будут кружить чайки, морской бриз будет приятно ласкать ее лицо, шею, волосы, а рядом будет стоять Лион – как всегда, подтянутый, предупредительный, с нежной, понимающей улыбкой…
Скорее бы, скорее бы!
Неожиданно приятные размышления Джастины прервал Лион:
– Знаешь, мне неожиданно вспомнился разговор с аббатом О'Коннером… Мир его праху.
Заметив, что при упоминании об аббате на чело Джастины тень, Лион поспешно добавил:
– Не надо хмуриться. Да, я помню, что ты недолюбливала этого человека, но вспомни старую истину – «о мертвых либо хорошее, либо ничего». Тем более, что соображения, которыми когда-то поделился со мной аббат, заслуживают внимания и удивительным образом перекликаются с мыслями покойного кардинала де Брикассара, которые я почерпнул в дневниковых записях… – сказал Лион, призвав имя этого дорогого для Джастины человека словно бы в оправдание тому, что он вновь напомнил жене об О'Коннере.
– Ну, говори…
– Аббат сказал: «Лион, ты, наверное, хорошо знаешь старую, как мир, истину… Мужчины управляют миром, женщины управляют мужчинами…»
Джастина улыбнулась.
– Никак не ожидала от тебя таких банальностей, Лион…
Тот возразил:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87