Если большинство посетителей не обратили внимания на то, что он разбил игральную кость, то четыре пары глаз внезапно устремились на зеркальщика и стали следить за каждым его движением.
– Вы – хороший человек, – пробормотал Мельцер, обращаясь к Мейтенсу, и, просто чтобы сказать еще что-нибудь, добавил:
– Господь вознаградит вас!
Медик, словно защищаясь, поднял руки:
– Оставьте Господа вместе с его наградой в покое. Он редко расплачивается сторицей.
Зеркальщик расхохотался, поднял бокал и выпил за здоровье медика.
Атмосфера в «Того Nero» постепенно накалялась. Повсюду слышались песни на разных языках, греки пытались перекричать итальянцев, русские и киргизы, обнявшись, тоже горланили свои песни, а двое арабов надрывали глотки, словно петухи при виде кастрюли. Разговаривать становилось трудно.
Наконец к Мельцеру подошел хозяин и, отчаянно жестикулируя, попытался объяснить, что у входа в гостиницу его ждет какой-то человек.
– Меня? – удивился зеркальщик.
– Да, вас! – ответил хозяин.
Мельцер тяжело поднялся и направился к двери. В темноте, окружившей его, когда он вышел из ярко освещенного зала в темный переулок, Мельцер увидел четырех мужчин, мрачно глядевших на него. Они схватили зеркальщика и потащили, а когда Мельцер попытался защититься, его ударили по лицу так сильно, что у него потемнело в глазах.
Придя в себя, он обнаружил, что находится в повозке, запряженной лошадьми, и повозка эта несется по неровной мостовой так быстро, словно за ней гонятся черти. Зеркальщик лежал на деревянной скамье, и, насколько он мог разглядеть в темноте, напротив него сидели двое мужчин. Они издавали какие-то странные звуки на своем языке, которого Мельцеру никогда раньше не приходилось слышать.
Первой его мыслью было: бежать! Ты должен попытаться спрыгнуть с повозки! Но потом это показалось ему слишком опасным, и он решил и дальше делать вид, что все еще без сознания. Зеркальщику было страшно. Судя по звукам, повозка неслась под гору, по узким переулкам. От стен домов эхом отражался цокот копыт. Наконец повозка остановилась и снаружи открыли двери. Мельцер все еще лежал с закрытыми глазами, не решаясь вздохнуть. Что все это значит?
Мужчины, сидевшие с ним в повозке, грубо схватили его за руки и за ноги, заволокли по лестнице в комнату, казавшуюся пустой, и положили на пол. Мельцер по-прежнему не открывал глаза, пока ему в лицо не плеснули воды. Отплевываясь, зеркальщик открыл глаза и увидел лица склонившихся над ним четырех китайцев.
В руке одного из них, выглядевшего особенно воинственно, поскольку его череп был гладко выбрит (осталась только одна черная коса) блеснул острый нож. Этот нож китаец приставил к горлу Мельцера, в то время как остальные держали зеркальщика за руки и за ноги.
– Что я вам сделал?! – закричал смертельно напуганный Михель Мельцер. – Что вам от меня нужно?
Китаец с ножом ответил нараспев на каком-то знакомом языке, и Мельцеру понадобилось время, чтобы сообразить, что говорили на греческом. Из-за того что зеркальщик был напуган, ему удалось разобрать только два слова: «багаж» и «украл».
– Я не крал у вас ничего! С чего вы взяли? – закричал Мельцер на том же языке, а китаец тем временем еще крепче прижал нож к его горлу.
«Боже мой, – пронеслось в голове у Мельцера, – это конец!» Он уже часто думал о том, каково это – умереть. Он представлял себе большую, ярко освещенную сцену, на которой медленно опускается занавес и гаснет свет. Теперь, столкнувшись с неотвратимым, зеркальщик понял, что то видение было слишком романтичным: смерть намного страшнее.
– Где багаж? – прорычал человек с ножом, и Мельцер почувствовал, что клинок глубже вошел в его плоть. Словно во сне в руке одного из китайцев Мельцер увидел глиняную игральную кость. Китаец держал ее в пальцах прямо у него перед глазами, и зеркальщик понял, почему он оказался в этой ситуации.
– Вы думаете, что я обокрал вас, потому что у меня была точно такая же игральная кость? Позвольте, я объясню, как она попала ко мне. Я нашел ее в складском помещении на востоке города, где мне пришлось выкупать мой багаж, который похитили у меня в гавани. Я – обычный ремесленник. Это правда, жизнью клянусь.
Остальные китайцы поглядели на человека с ножом. Было очевидно, что он был единственным, кто понимал язык, на котором говорил Мельцер. Китаец что-то сказал им, затем снова повернулся к зеркальщику и закричал:
– Ты лгать, европеец!
– Нет! – возмущенно ответил Мельцер. – Владелец склада водится с бандами воров, которые совершают для него кражи; есть и агенты, которые предлагают тем, кого обокрали, помощь в поиске багажа – естественно, за деньги. Мне самому пришлось заплатить два с половиной гульдена, чтобы получить обратно свои вещи.
Китайцы переглянулись, но понять их взгляды Мельцер не мог. Наконец один из них сказал:
– Отведи нас к складу. Если ты соврать нам, тогда… – И он провел рукой по горлу.
Это требование вызвало у Мельцера новый приступ страха. Как объяснить этим людям, что он не знает, где находится склад? Потом ему пришла в голову спасительная мысль, и он сказал:
– Склад спрятан в городе. Я никогда не сумею отыскать его. Есть только один человек, который сможет отвести вас туда, египтянин по имени Али Камал. У него на лбу шрам, и найти его можно в гавани, где стоят на якоре суда.
Вероятно, объяснения Мельцера прозвучали правдоподобно, по крайней мере, китайцы отстали от него.
Теперь у зеркальщика появилась возможность осмотреться в мрачном помещении. Он сел и прислонился к стене. С высокого потолка свисал стеклянный шар, внутри которого сверкал желтоватый свет. Стены были до половины выложены синим и красным кафелем, напоминавшим узор из карт бубновой масти. Три окна, находившиеся на противоположной стене, были узкими и высокими, с закругленными краями. Под ними стояла низенькая деревянная лавочка и два маленьких круглых столика. Справа был высокий коричневый шкаф с резными дверцами, слева дверь.
Открыв рот, Мельцер прислушивался в сумерках. Он пытался уловить хоть какой-то звук, который дал бы ему представление о том, где он находится, или о том, что собираются предпринять китайцы. Но как Мельцер ни старался, услышать ничего не смог.
Как отреагирует его дочь, когда обнаружит утром, что он исчез? Мейтенс наверняка поможет ей; Мельцер и мысли не допускал, что медик затевает что-то недоброе или состоит в сговоре с китайцами. Зеркальщик даже не знал, заметил ли Мейтенс, что его увели китайцы.
Одна мысль сменяла другую. Наконец, когда за высокими окнами забрезжил рассвет, Михель Мельцер провалился в глубокий сон.
Его разбудило громкое пение птиц, проникавшее в комнату через окна. Дом тоже просыпался.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114
– Вы – хороший человек, – пробормотал Мельцер, обращаясь к Мейтенсу, и, просто чтобы сказать еще что-нибудь, добавил:
– Господь вознаградит вас!
Медик, словно защищаясь, поднял руки:
– Оставьте Господа вместе с его наградой в покое. Он редко расплачивается сторицей.
Зеркальщик расхохотался, поднял бокал и выпил за здоровье медика.
Атмосфера в «Того Nero» постепенно накалялась. Повсюду слышались песни на разных языках, греки пытались перекричать итальянцев, русские и киргизы, обнявшись, тоже горланили свои песни, а двое арабов надрывали глотки, словно петухи при виде кастрюли. Разговаривать становилось трудно.
Наконец к Мельцеру подошел хозяин и, отчаянно жестикулируя, попытался объяснить, что у входа в гостиницу его ждет какой-то человек.
– Меня? – удивился зеркальщик.
– Да, вас! – ответил хозяин.
Мельцер тяжело поднялся и направился к двери. В темноте, окружившей его, когда он вышел из ярко освещенного зала в темный переулок, Мельцер увидел четырех мужчин, мрачно глядевших на него. Они схватили зеркальщика и потащили, а когда Мельцер попытался защититься, его ударили по лицу так сильно, что у него потемнело в глазах.
Придя в себя, он обнаружил, что находится в повозке, запряженной лошадьми, и повозка эта несется по неровной мостовой так быстро, словно за ней гонятся черти. Зеркальщик лежал на деревянной скамье, и, насколько он мог разглядеть в темноте, напротив него сидели двое мужчин. Они издавали какие-то странные звуки на своем языке, которого Мельцеру никогда раньше не приходилось слышать.
Первой его мыслью было: бежать! Ты должен попытаться спрыгнуть с повозки! Но потом это показалось ему слишком опасным, и он решил и дальше делать вид, что все еще без сознания. Зеркальщику было страшно. Судя по звукам, повозка неслась под гору, по узким переулкам. От стен домов эхом отражался цокот копыт. Наконец повозка остановилась и снаружи открыли двери. Мельцер все еще лежал с закрытыми глазами, не решаясь вздохнуть. Что все это значит?
Мужчины, сидевшие с ним в повозке, грубо схватили его за руки и за ноги, заволокли по лестнице в комнату, казавшуюся пустой, и положили на пол. Мельцер по-прежнему не открывал глаза, пока ему в лицо не плеснули воды. Отплевываясь, зеркальщик открыл глаза и увидел лица склонившихся над ним четырех китайцев.
В руке одного из них, выглядевшего особенно воинственно, поскольку его череп был гладко выбрит (осталась только одна черная коса) блеснул острый нож. Этот нож китаец приставил к горлу Мельцера, в то время как остальные держали зеркальщика за руки и за ноги.
– Что я вам сделал?! – закричал смертельно напуганный Михель Мельцер. – Что вам от меня нужно?
Китаец с ножом ответил нараспев на каком-то знакомом языке, и Мельцеру понадобилось время, чтобы сообразить, что говорили на греческом. Из-за того что зеркальщик был напуган, ему удалось разобрать только два слова: «багаж» и «украл».
– Я не крал у вас ничего! С чего вы взяли? – закричал Мельцер на том же языке, а китаец тем временем еще крепче прижал нож к его горлу.
«Боже мой, – пронеслось в голове у Мельцера, – это конец!» Он уже часто думал о том, каково это – умереть. Он представлял себе большую, ярко освещенную сцену, на которой медленно опускается занавес и гаснет свет. Теперь, столкнувшись с неотвратимым, зеркальщик понял, что то видение было слишком романтичным: смерть намного страшнее.
– Где багаж? – прорычал человек с ножом, и Мельцер почувствовал, что клинок глубже вошел в его плоть. Словно во сне в руке одного из китайцев Мельцер увидел глиняную игральную кость. Китаец держал ее в пальцах прямо у него перед глазами, и зеркальщик понял, почему он оказался в этой ситуации.
– Вы думаете, что я обокрал вас, потому что у меня была точно такая же игральная кость? Позвольте, я объясню, как она попала ко мне. Я нашел ее в складском помещении на востоке города, где мне пришлось выкупать мой багаж, который похитили у меня в гавани. Я – обычный ремесленник. Это правда, жизнью клянусь.
Остальные китайцы поглядели на человека с ножом. Было очевидно, что он был единственным, кто понимал язык, на котором говорил Мельцер. Китаец что-то сказал им, затем снова повернулся к зеркальщику и закричал:
– Ты лгать, европеец!
– Нет! – возмущенно ответил Мельцер. – Владелец склада водится с бандами воров, которые совершают для него кражи; есть и агенты, которые предлагают тем, кого обокрали, помощь в поиске багажа – естественно, за деньги. Мне самому пришлось заплатить два с половиной гульдена, чтобы получить обратно свои вещи.
Китайцы переглянулись, но понять их взгляды Мельцер не мог. Наконец один из них сказал:
– Отведи нас к складу. Если ты соврать нам, тогда… – И он провел рукой по горлу.
Это требование вызвало у Мельцера новый приступ страха. Как объяснить этим людям, что он не знает, где находится склад? Потом ему пришла в голову спасительная мысль, и он сказал:
– Склад спрятан в городе. Я никогда не сумею отыскать его. Есть только один человек, который сможет отвести вас туда, египтянин по имени Али Камал. У него на лбу шрам, и найти его можно в гавани, где стоят на якоре суда.
Вероятно, объяснения Мельцера прозвучали правдоподобно, по крайней мере, китайцы отстали от него.
Теперь у зеркальщика появилась возможность осмотреться в мрачном помещении. Он сел и прислонился к стене. С высокого потолка свисал стеклянный шар, внутри которого сверкал желтоватый свет. Стены были до половины выложены синим и красным кафелем, напоминавшим узор из карт бубновой масти. Три окна, находившиеся на противоположной стене, были узкими и высокими, с закругленными краями. Под ними стояла низенькая деревянная лавочка и два маленьких круглых столика. Справа был высокий коричневый шкаф с резными дверцами, слева дверь.
Открыв рот, Мельцер прислушивался в сумерках. Он пытался уловить хоть какой-то звук, который дал бы ему представление о том, где он находится, или о том, что собираются предпринять китайцы. Но как Мельцер ни старался, услышать ничего не смог.
Как отреагирует его дочь, когда обнаружит утром, что он исчез? Мейтенс наверняка поможет ей; Мельцер и мысли не допускал, что медик затевает что-то недоброе или состоит в сговоре с китайцами. Зеркальщик даже не знал, заметил ли Мейтенс, что его увели китайцы.
Одна мысль сменяла другую. Наконец, когда за высокими окнами забрезжил рассвет, Михель Мельцер провалился в глубокий сон.
Его разбудило громкое пение птиц, проникавшее в комнату через окна. Дом тоже просыпался.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114