А мое предложение было встречено смехом, поскольку инквизиторы считали, что китайцам Верона и Падуя тоже совершенно ни к чему. На это нечего было возразить. Но пока мы ломали головы над тем, как нам заставить китайцев передать нам свое открытие, наши разведчики из Константинополя доложили, что генуэзцы, арагонцы и даже Папа Римский Евгений ведут переговоры с китайцами. Тут и всплыло ваше имя, зеркальщик. Говорили, что вы даже усовершенствовали искусственное письмо. И мне пришла в голову идея предоставить китайцев китайцам и заманить вас в Венецию при помощи женщины. Вот как оно все было.
– А почему именно Симонетта?
– Таково было решение всех десяти Inquisitori dello State. Они сочли ее не только лучшей лютнисткой, но и одной из самых желанных женщин города. Она уже вскружила голову ряду почтенных жителей Венеции, при этом так и не уступив им.
Слова Лазарини еще больше спутали в голове Мельцера все то, что касалось его чувств к Симонетте. Он думал, что сможет ее забыть, но теперь был далек от этого как никогда.
– Поверьте мне, – продолжал Лазарини, словно прочитав мысли Мельцера, – я больше и не гляну на эту девку.
Зеркальщик обернулся и поинтересовался:
– И что это значит для меня?
– Вы свободны, мастер Мельцер.
– Позовите своих стражников, пусть выведут меня, – сказал зеркальщик и собрался уходить.
Но Лазарини преградил ему путь.
– Еще минутку, прошу вас, мастер Мельцер. Вы недавно в городе и не привыкли еще к разнообразию партий. Они представляют большую опасность для человека с вашими способностями. И я хочу предупредить вас: не ошибитесь в выборе. Злые языки утверждают, что в Венеции столько же группировок, сколько и островов. Правда, не все имеют власть, соответствующую занимаемой должности. Это как в театре теней: те, кто дергает за ниточки, всегда остаются в тени.
Мельцер нахмурился.
– Почему вы говорите мне это? Доменико Лазарини пожал плечами.
– Хочу вас предупредить, только и всего. Серениссима – очень опасное место. Не проходит и дня, чтобы не случилось убийство. И всегда есть влиятельные и нужные мужи, которых самым жестоким образом убивают сторонники того или иного, но всегда неправильного объединения. Совсем не тайна, что даже Inquisitori dello Stato принадлежат к различным группировкам, точно так же как и трое Председателей, и каждый представляет различные интересы.
– А вы, мессир Лазарини, чей вы сторонник?
Лазарини тряхнул головой, словно проглотил муху, и наконец расстроенно ответил:
– Не принято задавать такие вопросы, зеркальщик, но поскольку вы уже здесь, то я не стану отмалчиваться – все равно все знают. Мое сердце бьется для дожа Франческо Фоскари. Он избранный Ducatus Venetiorum . Тот, кто собирается оспаривать этот титул, идет против республики. А вы понимаете, что это значит! – И он приставил ладонь к горлу. – Вы ведь тоже сторонник дожа?
Зеркальщик задумался. Стоит ли отвечать? Если он примкнет к дожу, то противники Фоскари станут его врагами. Если он примкнет к противоположной партии, то его врагами окажется партия дожа, что чревато преследованиями шпионов и доносчиков, которых здесь больше, чем в любом другом городе земли. Поэтому Мельцер ответил:
– Мессир Лазарини, я простой ремесленник из немецкой земли, нахожусь в вашем городе слишком мало, чтобы примкнуть к той или иной партии. Пока что мне обе безразличны и я никому не доверяю.
Лазарини хитро рассмеялся:
– О небо! Хотелось бы мне быть столь же осторожным в своих речах. Но уверяю вас, рано или поздно вы будете на стороне дожа и ни на чьей другой. И вы не останетесь внакладе. У меня есть основания утверждать это.
– Вы меня заинтриговали, мессир Лазарини!
Хотя в зале никого не было, Председатель Совета Десяти огляделся по сторонам, словно желая убедиться в том, что никто не стал свидетелем их разговора. Затем, прикрыв рот ладонью, заявил:
– Послушайте, что я вам скажу. Дож хочет, чтобы вы сделали Венецию центром искусственного письма. Потому что, как говорит Фоскари, искусственное письмо ослабит влияние Церкви и завоюет больше сторонников, чем все проповедники, вместе взятые. В первую очередь таким способом можно быстро и точно распространять политические идеи. Вы признаете, что я прав?
Мельцер самодовольно улыбнулся:
– Я в полной мере разделяю убеждения дожа, мессир Лазарини; но с его мыслями о том, что он может в одиночку использовать искусственное письмо, я тем не менее не согласен.
– Но ведь, не считая китайцев, вы – единственный, кто владеет этим искусством!
– Пока что, мессир Лазарини, пока что! Спокойствие, с которым Мельцер отвечал на его слова, заставляло Лазарини все больше нервничать. Он засуетился:
– Так назовите же наконец ваши требования! Я уверен, дож выполнит их. Если вам нужны деньги, назовите сумму. Инструментов и материала будет вдосталь. А если хотите жить в палаццо, то дож исполнит и это ваше желание.
Мельцер удовлетворенно кивнул.
– Это очень великодушно, мессир Лазарини. Я обдумаю ваше предложение.
Он еще раз кивнул и вышел из зала.
В сопровождении двоих уффициали зеркальщик снова вышел на свет божий, на свободу.
По пути к постоялому двору Мельцер осознал, что находится в очень опасной ситуации, потому что какой бы выбор он ни сделал, он наживет себе врагов. Смертельных врагов. Если бы его не останавливала неясная судьба дочери Эдиты., Мельцер в тот же день уехал бы из Венеции. Но тут была и Симонетта, которая по-прежнему оказывала на него магическое воздействие; да, похоже было на то, что чем больше он сопротивлялся, тем сильнее тянуло его к ней.
Даже если бы этого было недостаточно для того, чтобы остаться, неожиданная встреча немедленно переубедила бы зеркальщика. Когда он подошел к постоялому двору, там его ждал человек маленького роста с носом картошкой: Чезаре да Мосто.
Зеркальщик был настолько расстроен, что не сказал ни слова. Зато да Мосто рассмеялся, держась руками за живот, и все в зале стали оборачиваться и глазеть на них.
– Вы что, думали… – Легат ловил воздух ртом. – Вы что, серьезно думали, что вам удастся от меня сбежать и не выполнить своих обязательств?
– Приветствую вас! – смущенно ответил Мельцер и тихо добавил: – Да что вы, и в мыслях не было. В Венецию меня привели исключительно личные дела. Я исполню ваш заказ. Дайте только срок.
Он не успел даже оглянуться, как к нему с двух сторон подошли двое здоровенных парней. Сильным движением один из них заломил Мельцеру правую руку за спину, а второй вынул острый нож и приставил к горлу. Мельцера прошиб холодный пот, руки задрожали. Зеркальщик не решался даже вздохнуть. Не сказав ни слова, парни втолкнули его в нишу в дальней части зала.
У Мельцера было такое ощущение, словно его пригвоздили к стене.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114
– А почему именно Симонетта?
– Таково было решение всех десяти Inquisitori dello State. Они сочли ее не только лучшей лютнисткой, но и одной из самых желанных женщин города. Она уже вскружила голову ряду почтенных жителей Венеции, при этом так и не уступив им.
Слова Лазарини еще больше спутали в голове Мельцера все то, что касалось его чувств к Симонетте. Он думал, что сможет ее забыть, но теперь был далек от этого как никогда.
– Поверьте мне, – продолжал Лазарини, словно прочитав мысли Мельцера, – я больше и не гляну на эту девку.
Зеркальщик обернулся и поинтересовался:
– И что это значит для меня?
– Вы свободны, мастер Мельцер.
– Позовите своих стражников, пусть выведут меня, – сказал зеркальщик и собрался уходить.
Но Лазарини преградил ему путь.
– Еще минутку, прошу вас, мастер Мельцер. Вы недавно в городе и не привыкли еще к разнообразию партий. Они представляют большую опасность для человека с вашими способностями. И я хочу предупредить вас: не ошибитесь в выборе. Злые языки утверждают, что в Венеции столько же группировок, сколько и островов. Правда, не все имеют власть, соответствующую занимаемой должности. Это как в театре теней: те, кто дергает за ниточки, всегда остаются в тени.
Мельцер нахмурился.
– Почему вы говорите мне это? Доменико Лазарини пожал плечами.
– Хочу вас предупредить, только и всего. Серениссима – очень опасное место. Не проходит и дня, чтобы не случилось убийство. И всегда есть влиятельные и нужные мужи, которых самым жестоким образом убивают сторонники того или иного, но всегда неправильного объединения. Совсем не тайна, что даже Inquisitori dello Stato принадлежат к различным группировкам, точно так же как и трое Председателей, и каждый представляет различные интересы.
– А вы, мессир Лазарини, чей вы сторонник?
Лазарини тряхнул головой, словно проглотил муху, и наконец расстроенно ответил:
– Не принято задавать такие вопросы, зеркальщик, но поскольку вы уже здесь, то я не стану отмалчиваться – все равно все знают. Мое сердце бьется для дожа Франческо Фоскари. Он избранный Ducatus Venetiorum . Тот, кто собирается оспаривать этот титул, идет против республики. А вы понимаете, что это значит! – И он приставил ладонь к горлу. – Вы ведь тоже сторонник дожа?
Зеркальщик задумался. Стоит ли отвечать? Если он примкнет к дожу, то противники Фоскари станут его врагами. Если он примкнет к противоположной партии, то его врагами окажется партия дожа, что чревато преследованиями шпионов и доносчиков, которых здесь больше, чем в любом другом городе земли. Поэтому Мельцер ответил:
– Мессир Лазарини, я простой ремесленник из немецкой земли, нахожусь в вашем городе слишком мало, чтобы примкнуть к той или иной партии. Пока что мне обе безразличны и я никому не доверяю.
Лазарини хитро рассмеялся:
– О небо! Хотелось бы мне быть столь же осторожным в своих речах. Но уверяю вас, рано или поздно вы будете на стороне дожа и ни на чьей другой. И вы не останетесь внакладе. У меня есть основания утверждать это.
– Вы меня заинтриговали, мессир Лазарини!
Хотя в зале никого не было, Председатель Совета Десяти огляделся по сторонам, словно желая убедиться в том, что никто не стал свидетелем их разговора. Затем, прикрыв рот ладонью, заявил:
– Послушайте, что я вам скажу. Дож хочет, чтобы вы сделали Венецию центром искусственного письма. Потому что, как говорит Фоскари, искусственное письмо ослабит влияние Церкви и завоюет больше сторонников, чем все проповедники, вместе взятые. В первую очередь таким способом можно быстро и точно распространять политические идеи. Вы признаете, что я прав?
Мельцер самодовольно улыбнулся:
– Я в полной мере разделяю убеждения дожа, мессир Лазарини; но с его мыслями о том, что он может в одиночку использовать искусственное письмо, я тем не менее не согласен.
– Но ведь, не считая китайцев, вы – единственный, кто владеет этим искусством!
– Пока что, мессир Лазарини, пока что! Спокойствие, с которым Мельцер отвечал на его слова, заставляло Лазарини все больше нервничать. Он засуетился:
– Так назовите же наконец ваши требования! Я уверен, дож выполнит их. Если вам нужны деньги, назовите сумму. Инструментов и материала будет вдосталь. А если хотите жить в палаццо, то дож исполнит и это ваше желание.
Мельцер удовлетворенно кивнул.
– Это очень великодушно, мессир Лазарини. Я обдумаю ваше предложение.
Он еще раз кивнул и вышел из зала.
В сопровождении двоих уффициали зеркальщик снова вышел на свет божий, на свободу.
По пути к постоялому двору Мельцер осознал, что находится в очень опасной ситуации, потому что какой бы выбор он ни сделал, он наживет себе врагов. Смертельных врагов. Если бы его не останавливала неясная судьба дочери Эдиты., Мельцер в тот же день уехал бы из Венеции. Но тут была и Симонетта, которая по-прежнему оказывала на него магическое воздействие; да, похоже было на то, что чем больше он сопротивлялся, тем сильнее тянуло его к ней.
Даже если бы этого было недостаточно для того, чтобы остаться, неожиданная встреча немедленно переубедила бы зеркальщика. Когда он подошел к постоялому двору, там его ждал человек маленького роста с носом картошкой: Чезаре да Мосто.
Зеркальщик был настолько расстроен, что не сказал ни слова. Зато да Мосто рассмеялся, держась руками за живот, и все в зале стали оборачиваться и глазеть на них.
– Вы что, думали… – Легат ловил воздух ртом. – Вы что, серьезно думали, что вам удастся от меня сбежать и не выполнить своих обязательств?
– Приветствую вас! – смущенно ответил Мельцер и тихо добавил: – Да что вы, и в мыслях не было. В Венецию меня привели исключительно личные дела. Я исполню ваш заказ. Дайте только срок.
Он не успел даже оглянуться, как к нему с двух сторон подошли двое здоровенных парней. Сильным движением один из них заломил Мельцеру правую руку за спину, а второй вынул острый нож и приставил к горлу. Мельцера прошиб холодный пот, руки задрожали. Зеркальщик не решался даже вздохнуть. Не сказав ни слова, парни втолкнули его в нишу в дальней части зала.
У Мельцера было такое ощущение, словно его пригвоздили к стене.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114