– рыдала я, извиваясь в ее железных объятиях, но не в силах разорвать их.
– Он вернется. В его сердце нет ненависти к вам, там одна лишь любовь, точно так же, как в вашем. И поверьте мне – вы еще будете вместе.
– Ты врешь! – завизжала я ей в лицо. – Я не нужна ему, никому не нужна. Господи, как я хотела бы умереть!
Марта встряхнула меня, как кошка пойманного мышонка.
– Разве я вам когда-нибудь врала? Если я говорю, что вернется, – значит, вернется. Не пройдет и года. Вы очень нужны ему, как и своему сыну, как и мне. Ну уж нет, помереть я вам не позволю.
Ее сила была устрашающей.
– Ты с ума сошла, – прохрипела я, едва держась на ногах. – С какой стати мне слушать твою болтовню?
– Ну, может, и сошла, – откликнулась Марта уже более добродушно. – В жизни всяко бывает. Но вы будете слушаться меня, и чтобы без всяких дурацких выходок. Если вам наплевать на всех нас, подумайте хотя бы о ребеночке. Вам хочется, чтобы его растил Спейхауз? А именно так оно и будет, вздумай вы скончаться. Тогда уж всем нам тут с ним не совладать, и если вы хотя бы на секунду перестанете думать только о себе, то отлично поймете это.
В изнеможении я позволила ей довести себя до постели. Она была совершенно права. Действительно, родив малыша, я вовсе не выполнила своего долга до конца. Но нельзя сказать, что именно эта мысль сохранила мне жизнь. Бессвязные слова Марты вновь зажгли в моей душе огонек надежды. Однажды чудо вернуло мне Дэвида. Кто знает, быть может, это чудо повторится? Отныне я не помышляла о самоубийстве. У меня появилась новая цель – хранить сына и ожидать невозможного. В конце концов я научилась страдать.
15
Никто, кроме Марты, так и не узнал о том, что я пыталась покончить с собой. Таким образом, мое возвращение к жизни прошло незамеченным. Несколько недель она не спускала с меня глаз, но, убедившись, что я теперь всецело посвятила себя заботам о ребенке и доме, понемногу успокоилась.
Однако период спокойствия длился недолго. Это случилось утром, в один из первых дней сентября. Я сидела в кабинете; рядом в колыбельке лежал сын, который непрестанно капризничал, потому что у него резался первый зуб. Вдруг открылась дверь, и к нам вошел Эдгар. Его лицо было белым как полотно. Он подошел к колыбели, встал на колени и отдернул полог, чтобы бросить нежный взгляд на Артура. Я вскочила с места, потому что вид его был ужасен.
– Скажи, ради Бога, что случилось, Эдгар? Он обернулся с несчастным видом.
– Полку дан приказ собираться в поход, Элизабет. В следующем месяце нас отправляют в Вест-Индию.
Мы пробудем там два года, если не дольше. В общем, все будет зависеть от того, какой оборот примет война.
«Вест-Индия? Бессмыслица какая-то, ведь война идет совершенно на другом краю света», – мелькнула у меня мысль.
– Почему в Вест-Индию? – спросила я.
Эдгар неохотно поднялся с колен. Его высокая фигура казалась еще более сутулой.
– В прошлом году Наполеон продал французские территории в Америке. Есть подозрение, что в результате у него теперь достаточно денег и людей для нападений на наши острова в Вест-Индии – Ямайку, Барбадос и все остальные. Потеря любого из них нанесла бы серьезный урон нашей торговле. Вот кое у кого и родилась мысль о том, что, разместив на каждом острове по небольшому артиллерийскому гарнизону, мы сможем сдержать любую французскую угрозу до подхода основных сил нашего флота.
– Туда отправляется весь полк? – спросила я дрогнувшим голосом. Сердце мое похолодело.
– Да, весь, кроме подразделений, расквартированных в Ирландии. Они подтянутся позже.
Мне стало немного легче. Эдгар взял на руки ребенка, который тут же расплакался, и начал с отсутствующим видом качать его.
– Я не хотел ничего говорить, пока не узнаю это наверняка, но теперь, когда подходит время моего отъезда, я обязан сообщить тебе кое-что. Тебе известно, что месяц назад я ездил проведать свою жену?
Я кивнула.
– Так вот, когда я приехал, она была больна. В разговоре со мной она ни словом не обмолвилась о своей болезни, но я беседовал с нашим семейным врачом. Он говорит, что ее медленно убивает растущая внутренняя опухоль. Моя жена не протянет долго, а когда она умрет, больше не будет препятствий для нашего брака и для того, чтобы Артур стал моим законным сыном.
Он говорил с горячностью одержимого, и я на мгновение испытала приступ жалости к женщине, которая была замужем за этим бледным существом с ограниченным умом фанатика.
– Ее состояние, естественно, перейдет ко мне; к тому же я продам эту проклятую литейную мастерскую. Таким образом, ни мне, ни Артуру не придется беспокоиться о финансовом будущем родового поместья Спейхаузов. – Он говорил с таким хладнокровием, будто эта женщина уже ушла в мир иной. – А пока нам придется обходиться доходами от Спейхауза, которые не столь уж велики. Я буду выделять тебе 450 фунтов в год, но, как только подыщу на островах место со здоровым климатом, ты сможешь вместе с ребенком переехать ко мне.
– В Вест-Индию – с ребенком?! – испуганно выдохнула я.
– Конечно, – взглянул на меня Эдгар, подняв свои аристократические брови в надменном удивлении. – Надеюсь, ты не полагаешь, что я пошлю за тобой, не убедившись в том, что наш ребенок будет там в полной безопасности или что он достаточно подрос, чтобы перенести тяготы морского путешествия?
– О да, понимаю, – ответила я, едва удерживаясь от смеха. В том, что Артуру еще долгое время будут противопоказаны дальние плавания, у меня не было никакого сомнения.
Хотя Эдгар устраивал меня во многих отношениях, я не могла воспринять весть о нашей скорой разлуке иначе, как с некоторым облегчением, и определенно не собиралась торопиться к нему на другой конец света.
– Ты, судя по всему, продумал все до последней мелочи, – польстила я ему с притворной серьезностью.
– Н-да, нужно быть готовым к любой неожиданности, – пробормотал он, сокрушенно глядя на малыша, – хотя… я предпочел бы никуда не ехать, тем более сейчас, когда у него режутся зубки.
Услышав эти нелепые слова, я едва не прыснула со смеху. Бедный Эдгар, его трагедия заключалась в том, что он появился на свет мужчиной лишь по ошибке природы. Из него получилась бы великолепная мамаша.
В расстроенных чувствах он отплыл в октябре в дальний путь, оставив на память о себе портрет в полный рост, который, по его настоянию, должен был висеть перед колыбелькой малыша. Помимо этого, Эдгар дал подробнейшие инструкции о том, как воспитывать сына в предстоящие два года. Он чуть ли не на коленях умолял меня вести дневники, которые надлежало отправлять ему как можно чаще. Эдгару просто необходимо было знать о событиях каждой недели. С собой же он увозил два наших миниатюрных портрета, а также несколько белокурых локонов Артура, которые, к счастью, были похожи на его собственные.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105
– Он вернется. В его сердце нет ненависти к вам, там одна лишь любовь, точно так же, как в вашем. И поверьте мне – вы еще будете вместе.
– Ты врешь! – завизжала я ей в лицо. – Я не нужна ему, никому не нужна. Господи, как я хотела бы умереть!
Марта встряхнула меня, как кошка пойманного мышонка.
– Разве я вам когда-нибудь врала? Если я говорю, что вернется, – значит, вернется. Не пройдет и года. Вы очень нужны ему, как и своему сыну, как и мне. Ну уж нет, помереть я вам не позволю.
Ее сила была устрашающей.
– Ты с ума сошла, – прохрипела я, едва держась на ногах. – С какой стати мне слушать твою болтовню?
– Ну, может, и сошла, – откликнулась Марта уже более добродушно. – В жизни всяко бывает. Но вы будете слушаться меня, и чтобы без всяких дурацких выходок. Если вам наплевать на всех нас, подумайте хотя бы о ребеночке. Вам хочется, чтобы его растил Спейхауз? А именно так оно и будет, вздумай вы скончаться. Тогда уж всем нам тут с ним не совладать, и если вы хотя бы на секунду перестанете думать только о себе, то отлично поймете это.
В изнеможении я позволила ей довести себя до постели. Она была совершенно права. Действительно, родив малыша, я вовсе не выполнила своего долга до конца. Но нельзя сказать, что именно эта мысль сохранила мне жизнь. Бессвязные слова Марты вновь зажгли в моей душе огонек надежды. Однажды чудо вернуло мне Дэвида. Кто знает, быть может, это чудо повторится? Отныне я не помышляла о самоубийстве. У меня появилась новая цель – хранить сына и ожидать невозможного. В конце концов я научилась страдать.
15
Никто, кроме Марты, так и не узнал о том, что я пыталась покончить с собой. Таким образом, мое возвращение к жизни прошло незамеченным. Несколько недель она не спускала с меня глаз, но, убедившись, что я теперь всецело посвятила себя заботам о ребенке и доме, понемногу успокоилась.
Однако период спокойствия длился недолго. Это случилось утром, в один из первых дней сентября. Я сидела в кабинете; рядом в колыбельке лежал сын, который непрестанно капризничал, потому что у него резался первый зуб. Вдруг открылась дверь, и к нам вошел Эдгар. Его лицо было белым как полотно. Он подошел к колыбели, встал на колени и отдернул полог, чтобы бросить нежный взгляд на Артура. Я вскочила с места, потому что вид его был ужасен.
– Скажи, ради Бога, что случилось, Эдгар? Он обернулся с несчастным видом.
– Полку дан приказ собираться в поход, Элизабет. В следующем месяце нас отправляют в Вест-Индию.
Мы пробудем там два года, если не дольше. В общем, все будет зависеть от того, какой оборот примет война.
«Вест-Индия? Бессмыслица какая-то, ведь война идет совершенно на другом краю света», – мелькнула у меня мысль.
– Почему в Вест-Индию? – спросила я.
Эдгар неохотно поднялся с колен. Его высокая фигура казалась еще более сутулой.
– В прошлом году Наполеон продал французские территории в Америке. Есть подозрение, что в результате у него теперь достаточно денег и людей для нападений на наши острова в Вест-Индии – Ямайку, Барбадос и все остальные. Потеря любого из них нанесла бы серьезный урон нашей торговле. Вот кое у кого и родилась мысль о том, что, разместив на каждом острове по небольшому артиллерийскому гарнизону, мы сможем сдержать любую французскую угрозу до подхода основных сил нашего флота.
– Туда отправляется весь полк? – спросила я дрогнувшим голосом. Сердце мое похолодело.
– Да, весь, кроме подразделений, расквартированных в Ирландии. Они подтянутся позже.
Мне стало немного легче. Эдгар взял на руки ребенка, который тут же расплакался, и начал с отсутствующим видом качать его.
– Я не хотел ничего говорить, пока не узнаю это наверняка, но теперь, когда подходит время моего отъезда, я обязан сообщить тебе кое-что. Тебе известно, что месяц назад я ездил проведать свою жену?
Я кивнула.
– Так вот, когда я приехал, она была больна. В разговоре со мной она ни словом не обмолвилась о своей болезни, но я беседовал с нашим семейным врачом. Он говорит, что ее медленно убивает растущая внутренняя опухоль. Моя жена не протянет долго, а когда она умрет, больше не будет препятствий для нашего брака и для того, чтобы Артур стал моим законным сыном.
Он говорил с горячностью одержимого, и я на мгновение испытала приступ жалости к женщине, которая была замужем за этим бледным существом с ограниченным умом фанатика.
– Ее состояние, естественно, перейдет ко мне; к тому же я продам эту проклятую литейную мастерскую. Таким образом, ни мне, ни Артуру не придется беспокоиться о финансовом будущем родового поместья Спейхаузов. – Он говорил с таким хладнокровием, будто эта женщина уже ушла в мир иной. – А пока нам придется обходиться доходами от Спейхауза, которые не столь уж велики. Я буду выделять тебе 450 фунтов в год, но, как только подыщу на островах место со здоровым климатом, ты сможешь вместе с ребенком переехать ко мне.
– В Вест-Индию – с ребенком?! – испуганно выдохнула я.
– Конечно, – взглянул на меня Эдгар, подняв свои аристократические брови в надменном удивлении. – Надеюсь, ты не полагаешь, что я пошлю за тобой, не убедившись в том, что наш ребенок будет там в полной безопасности или что он достаточно подрос, чтобы перенести тяготы морского путешествия?
– О да, понимаю, – ответила я, едва удерживаясь от смеха. В том, что Артуру еще долгое время будут противопоказаны дальние плавания, у меня не было никакого сомнения.
Хотя Эдгар устраивал меня во многих отношениях, я не могла воспринять весть о нашей скорой разлуке иначе, как с некоторым облегчением, и определенно не собиралась торопиться к нему на другой конец света.
– Ты, судя по всему, продумал все до последней мелочи, – польстила я ему с притворной серьезностью.
– Н-да, нужно быть готовым к любой неожиданности, – пробормотал он, сокрушенно глядя на малыша, – хотя… я предпочел бы никуда не ехать, тем более сейчас, когда у него режутся зубки.
Услышав эти нелепые слова, я едва не прыснула со смеху. Бедный Эдгар, его трагедия заключалась в том, что он появился на свет мужчиной лишь по ошибке природы. Из него получилась бы великолепная мамаша.
В расстроенных чувствах он отплыл в октябре в дальний путь, оставив на память о себе портрет в полный рост, который, по его настоянию, должен был висеть перед колыбелькой малыша. Помимо этого, Эдгар дал подробнейшие инструкции о том, как воспитывать сына в предстоящие два года. Он чуть ли не на коленях умолял меня вести дневники, которые надлежало отправлять ему как можно чаще. Эдгару просто необходимо было знать о событиях каждой недели. С собой же он увозил два наших миниатюрных портрета, а также несколько белокурых локонов Артура, которые, к счастью, были похожи на его собственные.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105