И не последнюю роль в этой
борьбе играет искусство. А что делает наш бригадир Кузьмич? Заваливается на
днях в раздевалку и говорит:
-- После работы -- культпоход в музей. Будем там бороться с
пьянством.
Зубов, слесарь наш, ему объясняет:
-- Чего мы, туристы -- по музеям околачиваться? После работы надо отдыхать от
борьбы с пьянством!
Кузьмич говорит:
-- Нет, чувырло! Ты у меня в музей почапаешь -- повышать свой низкий культурный
уровень!
В общем, после работы мы все как один вышли в музей.
Ну, разделись, конечно. Закурили. Кузьмич говорит:
-- Покурите -- не расходитесь. Еще экскурсовод, наверно, будет. Изучайте пока
это полотно.
Смотрим -- действительно полотно висит. На окне. Изображает орнамент. А рядом с
полотном -- картина. Над урной. Изображает бутылку. Сбоку тень пририсована в
виде костыля. И слова какие-то написаны. По-русски, кажется. Только мы прочесть
не успели, потому что экскурсовод подошел. И вовсе не на мумию похожий, как
Кузьмич обещал. А такая маленькая девушка, но в очках.
Зубов ее спрашивает:
-- А правда, что мумия -- это жена фараона?
Девушка говорит сквозь нос:
-- Нет, мумия -- это забальзамированный фараон.
Зубов говорит:
-- Значит, он так бальзама наклюкался, что мужскую силу потерял?! И женщиной
заделался?!
Кузьмич говорит:
-- Не так. Если фараон был плохим, его убивали, а если хорошим, из него делали
мумию.
И тут вся наша экскурсия подходит к такой полукруглой картине. На ней старинная
мамаша с пацаном зафиксирована.
Зубов спрашивает эту мумию в очках:
-- А чего это у них тарелки на голове? Они чего, пьяные?
-- Не задавай девушке глупых вопросов! -- говорит Кузьмич. -- Раз тарелки на
голове, значит, художник был пьяным.
Эта девушка очки сняла и говорит:
-- Вопрос поставлен интересно. Над головой мадонны, как и младенца, -- нимб --
символ святости. А "мадонна" по-итальянски означает "мать".
Ну, мы, конечно, молчим, делаем вид, что не замечаем девушкиных ошибок. Потому
что, во-первых, не "мадонна", а "мадера". А во-вторых, это не мать, а муть.
Хотя после нее действительно чувствуешь, будто тебе на голову нимб надели.
Только размера на два меньше.
Перешли к следующей картине. Девушка-экскурсовод говорит:
-- Картина называется "Завтрак крестьянина". Тяжела была крестьянская доля. От
зари до зари работал крестьянин в поте лица. Вот и сейчас он выпил бутылку
самодельной наливки и, доев последний кусок хлеба, на целый день уйдет в
поле.
Зубов говорит:
-- А мне кажется, в бутылке маленько осталось.
Кузьмич его в бок толкает: не сбивай, мол, с мыслей экскурсоводку!
Экскурсоводка говорит:
-- Следующая картина -- "Пир богов".
-- Вот черти! -- говорит Зубов. -- Целую канистру раздавили!
Экскурсоводка спокойно продолжает:
-- А эта картина принадлежит кисти такого-то неизвестного художника такой-то
половины века. Называется "Натюрморт". Что в переводе означает -- "мертвая
натура".
-- А как живой! -- говорит Зубов. -- Мы таким натюрмортом вчера закусывали.
-- Правильно! -- улыбнулась экскурсоводка. -- Изображение закуски -- это
натюрморт.
-- А изображение лица, -- говорит Зубов, -- это натюрморда.
И тут действительно подходим к изображению лица. Только -- не целиком, а до
пояса.
Экскурсоводка говорит:
-- Перед вами -- "Кающаяся Магдалина".
-- Икающая, -- говорит Зубов. -- После этого всегда хорошо икается.
Экскурсоводка говорит, заикаясь:
-- А это -- "Утро стрелецкой казни".
Зубов говорит:
-- Точно! С вечера так напьешься "Стрелецкой", что утром хоть голову отрубай!
Экскурсоводка говорит, икая:
-- А это -- картина "Иван Грязный выпивает со своим сыном".
И тут нам всем стало ужасно жалко за экскурсоводку. И мы говорим Зубову:
-- Все! Поиздевался! Беги вниз и бери пять по ноль семь. Или семь -- по ноль
пять.
В общем, экскурсию мы в подворотне заканчивали. Сначала белое пили по-черному.
А потом красное -- до посинения. Зубов все время мадонну вспоминал. Только
нашу. И только когда падал. Кузьмич его три раза перекрестил. Бутылкой. А он за
это Кузьмичу нимб попортил.
Нет, с пьянством надо что-то думать. Может, музеи закрыть, к свиньям? Или
портреты древних алкоголиков замазать? Только печень их пускай висит.
Проспиртованная. Потому что великая она -- эта сила искусства!
Аппарат профессора Коро
-- Но если никто не виноват, как же объяснить взрыв в
лаборатории?
-- Это был не взрыв.
-- Почему же тогда погиб профессор?
-- Он не погиб.
-- Где же он?
-- В этой комнате.
-- Но я вижу лишь дым.
-- Это и есть профессор.
-- Нет, так у нас дело не пойдет, -- инспектор откинулся на спинку кресла. --
Начнем сначала. Итак, вы утверждаете, что в лаборатории никого не было, кроме
вас и профессора Коро?
-- Совершенно верно, -- сказал доктор Сислей.
-- Как же призошел взрыв?
-- Это был не взрыв, -- ответил доктор. -- Обыкновенная вспышка, сопровождающая
освобожденную энергию.
-- Освобожденную от чего?
-- От профессора, разумеется. Сейчас его энергии хватает только на то, чтобы
удерживаться в газообразном состоянии.
-- Но, убейте меня, я не понимаю, как он дошел до такого состояния!
-- При помощи своего нового аппарата. Человек сначала размягчается, потом
разжижается, а потом распыляется.
-- А как же обратно?
-- Очень легко! Запоминающее устройство помнит связь атомов твердого
профессора, а конденсатор при необходимости сконденсирует его из
газообразного.
-- Потрясающе! А что дает это изобретение?
-- Полный отдых всех членов организма, ликвидацию избыточного веса за счет
увеличения роста, смену пола на противоположный, траспортировку человека в
любой форме, как то: баллон, бутылка, ящик, полиэтиленовый пакет,
газопровод...
-- Гениально придумано! -- воскликнул инспектор. -- А теперь я скажу, что дает
это вам, доктор Сислей. Место заведующего лабораторией! Но сделали вы это
топорно. Убив профессора, топором вы растворили его в кислоте и ждали до тех
пор, пока он не испарится. А потом имитировали взрыв.
-- Но... -- возразил было доктор.
-- Спокойно! -- инспектор перегнулся через стол. -- Не надо пускать мне
пыль в глаза! То, что вы не физик, я понял сразу: когда заметил отсутствие
крови. Вы химик, Сислей! Не отпирайтесь!
-- Да, -- прошептал доктор. -- Но у меня есть алиби.
-- Что ж, -- сказал инспектор. -- Каждый имеет алиби, пока его не начали
допрашивать. Только без этих штучек!
Но доктор уже щелкнул выключателем...
Когда снова зажегся свет, посредине комнаты стоял профессор Коро.
-- Рад вас видеть, инспектор! -- сказал он.
-- Я тоже, -- кивнул инспектор седеющей прямо на глазах головой. -- Но славы
таким путем вам не добиться. Думаете, я не слышал, как вы стояли за дверью и
подслушивали наш разговор?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22
борьбе играет искусство. А что делает наш бригадир Кузьмич? Заваливается на
днях в раздевалку и говорит:
-- После работы -- культпоход в музей. Будем там бороться с
пьянством.
Зубов, слесарь наш, ему объясняет:
-- Чего мы, туристы -- по музеям околачиваться? После работы надо отдыхать от
борьбы с пьянством!
Кузьмич говорит:
-- Нет, чувырло! Ты у меня в музей почапаешь -- повышать свой низкий культурный
уровень!
В общем, после работы мы все как один вышли в музей.
Ну, разделись, конечно. Закурили. Кузьмич говорит:
-- Покурите -- не расходитесь. Еще экскурсовод, наверно, будет. Изучайте пока
это полотно.
Смотрим -- действительно полотно висит. На окне. Изображает орнамент. А рядом с
полотном -- картина. Над урной. Изображает бутылку. Сбоку тень пририсована в
виде костыля. И слова какие-то написаны. По-русски, кажется. Только мы прочесть
не успели, потому что экскурсовод подошел. И вовсе не на мумию похожий, как
Кузьмич обещал. А такая маленькая девушка, но в очках.
Зубов ее спрашивает:
-- А правда, что мумия -- это жена фараона?
Девушка говорит сквозь нос:
-- Нет, мумия -- это забальзамированный фараон.
Зубов говорит:
-- Значит, он так бальзама наклюкался, что мужскую силу потерял?! И женщиной
заделался?!
Кузьмич говорит:
-- Не так. Если фараон был плохим, его убивали, а если хорошим, из него делали
мумию.
И тут вся наша экскурсия подходит к такой полукруглой картине. На ней старинная
мамаша с пацаном зафиксирована.
Зубов спрашивает эту мумию в очках:
-- А чего это у них тарелки на голове? Они чего, пьяные?
-- Не задавай девушке глупых вопросов! -- говорит Кузьмич. -- Раз тарелки на
голове, значит, художник был пьяным.
Эта девушка очки сняла и говорит:
-- Вопрос поставлен интересно. Над головой мадонны, как и младенца, -- нимб --
символ святости. А "мадонна" по-итальянски означает "мать".
Ну, мы, конечно, молчим, делаем вид, что не замечаем девушкиных ошибок. Потому
что, во-первых, не "мадонна", а "мадера". А во-вторых, это не мать, а муть.
Хотя после нее действительно чувствуешь, будто тебе на голову нимб надели.
Только размера на два меньше.
Перешли к следующей картине. Девушка-экскурсовод говорит:
-- Картина называется "Завтрак крестьянина". Тяжела была крестьянская доля. От
зари до зари работал крестьянин в поте лица. Вот и сейчас он выпил бутылку
самодельной наливки и, доев последний кусок хлеба, на целый день уйдет в
поле.
Зубов говорит:
-- А мне кажется, в бутылке маленько осталось.
Кузьмич его в бок толкает: не сбивай, мол, с мыслей экскурсоводку!
Экскурсоводка говорит:
-- Следующая картина -- "Пир богов".
-- Вот черти! -- говорит Зубов. -- Целую канистру раздавили!
Экскурсоводка спокойно продолжает:
-- А эта картина принадлежит кисти такого-то неизвестного художника такой-то
половины века. Называется "Натюрморт". Что в переводе означает -- "мертвая
натура".
-- А как живой! -- говорит Зубов. -- Мы таким натюрмортом вчера закусывали.
-- Правильно! -- улыбнулась экскурсоводка. -- Изображение закуски -- это
натюрморт.
-- А изображение лица, -- говорит Зубов, -- это натюрморда.
И тут действительно подходим к изображению лица. Только -- не целиком, а до
пояса.
Экскурсоводка говорит:
-- Перед вами -- "Кающаяся Магдалина".
-- Икающая, -- говорит Зубов. -- После этого всегда хорошо икается.
Экскурсоводка говорит, заикаясь:
-- А это -- "Утро стрелецкой казни".
Зубов говорит:
-- Точно! С вечера так напьешься "Стрелецкой", что утром хоть голову отрубай!
Экскурсоводка говорит, икая:
-- А это -- картина "Иван Грязный выпивает со своим сыном".
И тут нам всем стало ужасно жалко за экскурсоводку. И мы говорим Зубову:
-- Все! Поиздевался! Беги вниз и бери пять по ноль семь. Или семь -- по ноль
пять.
В общем, экскурсию мы в подворотне заканчивали. Сначала белое пили по-черному.
А потом красное -- до посинения. Зубов все время мадонну вспоминал. Только
нашу. И только когда падал. Кузьмич его три раза перекрестил. Бутылкой. А он за
это Кузьмичу нимб попортил.
Нет, с пьянством надо что-то думать. Может, музеи закрыть, к свиньям? Или
портреты древних алкоголиков замазать? Только печень их пускай висит.
Проспиртованная. Потому что великая она -- эта сила искусства!
Аппарат профессора Коро
-- Но если никто не виноват, как же объяснить взрыв в
лаборатории?
-- Это был не взрыв.
-- Почему же тогда погиб профессор?
-- Он не погиб.
-- Где же он?
-- В этой комнате.
-- Но я вижу лишь дым.
-- Это и есть профессор.
-- Нет, так у нас дело не пойдет, -- инспектор откинулся на спинку кресла. --
Начнем сначала. Итак, вы утверждаете, что в лаборатории никого не было, кроме
вас и профессора Коро?
-- Совершенно верно, -- сказал доктор Сислей.
-- Как же призошел взрыв?
-- Это был не взрыв, -- ответил доктор. -- Обыкновенная вспышка, сопровождающая
освобожденную энергию.
-- Освобожденную от чего?
-- От профессора, разумеется. Сейчас его энергии хватает только на то, чтобы
удерживаться в газообразном состоянии.
-- Но, убейте меня, я не понимаю, как он дошел до такого состояния!
-- При помощи своего нового аппарата. Человек сначала размягчается, потом
разжижается, а потом распыляется.
-- А как же обратно?
-- Очень легко! Запоминающее устройство помнит связь атомов твердого
профессора, а конденсатор при необходимости сконденсирует его из
газообразного.
-- Потрясающе! А что дает это изобретение?
-- Полный отдых всех членов организма, ликвидацию избыточного веса за счет
увеличения роста, смену пола на противоположный, траспортировку человека в
любой форме, как то: баллон, бутылка, ящик, полиэтиленовый пакет,
газопровод...
-- Гениально придумано! -- воскликнул инспектор. -- А теперь я скажу, что дает
это вам, доктор Сислей. Место заведующего лабораторией! Но сделали вы это
топорно. Убив профессора, топором вы растворили его в кислоте и ждали до тех
пор, пока он не испарится. А потом имитировали взрыв.
-- Но... -- возразил было доктор.
-- Спокойно! -- инспектор перегнулся через стол. -- Не надо пускать мне
пыль в глаза! То, что вы не физик, я понял сразу: когда заметил отсутствие
крови. Вы химик, Сислей! Не отпирайтесь!
-- Да, -- прошептал доктор. -- Но у меня есть алиби.
-- Что ж, -- сказал инспектор. -- Каждый имеет алиби, пока его не начали
допрашивать. Только без этих штучек!
Но доктор уже щелкнул выключателем...
Когда снова зажегся свет, посредине комнаты стоял профессор Коро.
-- Рад вас видеть, инспектор! -- сказал он.
-- Я тоже, -- кивнул инспектор седеющей прямо на глазах головой. -- Но славы
таким путем вам не добиться. Думаете, я не слышал, как вы стояли за дверью и
подслушивали наш разговор?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22