Эмелин, казалось, приросла к месту, на котором стояла, заставив тем самым Мойшу заговорить первым.
– Э-э... здравствуйте, мисс Магиннис. Я... рад с вами познакомиться.
Он сделал шаг к ней навстречу и начал было протягивать руку, но передумал и остановился, нерешительно переминаясь с ноги на ногу.
Коннор посмотрел на Мойшу, затем перевел взгляд на окаменевшую сестру, подошел к ней и взял под локоть:
– Мойша отличный парень. Я встретил его на Петтикот Лэйн. Ему почти столько же лет, сколько и тебе. Я подумал, что будет неплохо, если он пообедает с нами.
– То есть, если у вас будет достаточно еды, – перебил его мальчик.
– П-почему... Д-да... – запинаясь, попыталась возразить Эмелин, затем опустила глаза и покраснела. Ее заикание всегда становилось более заметным, когда она разговаривала с незнакомыми людьми.
Желая поскорее отвлечь внимание гостя от сестры, Коннор кивнул в сторону соседней комнаты и произнес:
– Кажется, пахнет картофельным супом?
– Баранина, – стараясь быть немногословной, ответила Эмелин и снова опустила голову.
– Чудесно! – воскликнул брат. – И поверь, мы порядком проголодались. Ничего не ели с самого утра, кроме крошечного пирожка.
Он показал рукой на дверь:
– Можно?
Эмелин испуганно посмотрела на брата и подняла руки, показывая, что им следует оставаться на месте. Затем она выбежала в другую комнату, и можно было слышать, как она собирает на стол дополнительные приборы для гостя. Через мгновение девушка появилась в дверях и знаками пригласила их войти, одновременно показывая Коннору, чтобы тот захватил по дороге стул из большой комнаты.
Сняв верхнюю одежду, Коннор и Мойша направились на кухню, и вскоре уже сидели за столом, за обе щеки уплетая вкусную баранину, заедая острую приправу большими ломтями черного хлеба. Их разговор состоял, преимущественно, из восторженного рассказа Коннора о королевской процессии, проехавшей по улицам Лондона. Хотя и было правдой то, что они с Мойшей видели, как королева в сопровождении подданных ехала в Вестминстерское аббатство, но, с другой стороны, когда Виктория направлялась в пышной карете назад, в Букингемский дворец, они находились в доме леди Генриетты Велсли. Коннор, не обращая внимания на сей незначительный факт, в ярких, подробных деталях расписывал прекрасную пурпурную мантию, которая была на королеве, – так, как будто он сам стоял рядом с проезжавшей мимо королевской каретой, а не пытался на самом деле выбраться из кустов чужого сада и забраться назад в свои собственные штаны.
Когда Коннор завирался так, что это могло стать заметным, Мойша просто усиленно налегал на ароматную баранину, заставляя красивые, но какие-то грустные глаза девушки смотреть в его сторону.
– Никогда не видели ничего более величественного, так ведь, Мойша? – спросил Коннор, вовлекая мальчика в разговор.
– Э-э, нет, – начал было возражать тот, проглатывая полный рот картофеля, но сразу спохватился: – Это было э-э... величественно, да, правильно.
– Было ужасно жаль, что тебя там не было, Эмелин, – продолжал Коннор, макая кусок хлеба в сочную подливку, – но ты правильно сделала, что осталась дома. Толпы людей были просто огромными.
– Так будет до конца недели, – произнес Мойша, забыв о своем недавнем смущении, и когда Эмелин вопросительно на него посмотрела, он заерзал на стуле от неловкости, взглянул на Коннора и пробормотал: – На гуляньях.
– Да, – объявил Коннор, – видишь ли, маленький мистер Левисон занимается чем-то вроде бизнеса. Он и его дедушка будут продавать газетные листки, описывающие коронацию, и первый из них он пообещал доставить тебе, Эмелин.
– Да? Спасибо вам, мистер Л-л-лев...
– Мойша, – предложил юноша, краснея.
– Конечно, – вмешался Коннор, – нет нужды в соблюдении таких формальностей между друзьями.
Оба подростка опустили головы, не зная, что сказать, и над столом повисла неловкая тишина. Она была, в конце концов, прервана Коннором, который проглотив последний кусок баранины, с шумом отодвинул от себя миску.
– Восхитительно, как и всегда, – воскликнул он, заталкивая назад чуть не вывалившийся изо рта кусок.
– Да, точно, – согласился с ним Мойша, посмотрев на повариху, которая неуверенно улыбнулась и начала собирать со стола посуду.
– Иди-ка сюда, – сказал Коннор своему гостю, уводя его из кухни. – Эмелин предпочитает оставаться одна, когда занимается уборкой.
Мойша повернулся к девушке и открыл рот, как будто собираясь что-то сказать. Их глаза на мгновение встретились. Мойша торопливо отвел взгляд в сторону и, прихватив свою куртку, пошел вслед за Коннором в большую комнату.
– Я думаю, мне пора уходить. Мой дедушка будет беспокоиться, гадая, что могло бы меня задержать.
– Да, верно. Но ты можешь приходить сюда, когда захочешь. – Коннор немного понизил голос. – И это было на полном серьезе, когда я предлагал тебе поискать совершенно новую работу.
– Да. Ну, спасибо, – неуклюже отозвался Мойша. – И поблагодари свою сестру за превосходный обед. Я принесу ей газету сразу же, как только получу их.
Коннор показал ему, где находится выход, и на прощание хлопнул по плечу. Закрыв двери за Мойшей, он вернулся в кухню.
– Эмелин, Мойша просил меня поблагодарить тебя за... – он запнулся и остановился в проходе – Эмелин стояла в углу, в другом конце комнаты, и беззвучно плакала. Осторожно подойдя к девушке, Коннор обнял ее и спросил: – В чем дело? Что случилось?
– Я... Я такая д-дура, – она разрыдалась на его плече.
– С чего это вдруг пришло тебе в голову?
– Я такая г-глупая, – прохныкала Эмелин.
Коннор мягко отстранил девушку от себя и поднял ее лицо за подбородок:
– Ничего подобного. Кто это тебе сказал такую ерунду?
Дернув головой в сторону, она опустила глаза:
– Я всегда была такой. Даже, когда...
– Это не твоя вина. Тетушка Беатрис сказала, что это из-за того, что твоя мать была очень слабой и у нее были очень тяжелые роды.
При упоминании о смерти матери Эмелин заплакала еще сильнее. Ее отец, горе которого было столь велико, прожил всего месяц и тоже умер.
– На самом деле, Эмелин, ты в этом не виновата, – успокаивал Коннор, хорошо знающий о чувстве вины, которое владело его сестрой. – Ты, конечно, не глупая – вовсе нет. Вот почему тетушка Беатрис тратила почти каждый шиллинг, который у нее появлялся на то, чтобы мы, вопреки обстоятельствам, получили должное образование. Ты не глупая, все, что тебе мешает – это небольшие затруднения в речи.
– Звуки, к-которые я издаю,– уж-жасны, – она тяжело вздохнула, пряча голову на плече брата.
– Твои звуки так же хороши, как звон золотых, – настаивал Коннор.
– Нет.
– Да. Только послушай.
Что-то холодное коснулось уха Эмелин, заставив ее вздрогнуть. Оттолкнувшись от груди брата, она потянулась к его руке, но Коннор отвел зажатую в кулак ладонь и помахал ею перед носом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117