Коннор еще долго сидел лицом к заднему окну кареты, смотря сначала на фигуры Зои и Остина, затем на большое каменное здание, очертания которого медленно таяли в темноте. Даже когда оно совсем исчезло из вида, Коннор продолжал вглядываться в темноту через маленькое овальное окошко, пытаясь увидеть какой-нибудь знак, какой-нибудь мерцающий огонек в подтверждение того, что он действительно здесь был.
* * *
Когда огни в окнах имения Плантинг Филдс давно уже погасли, одна лампа продолжала ярко горсть среди ночного мрака. Лорд Седрик Баллинджер сидел за массивным, из красного дерева, столом в своей библиотеке на нижнем этаже. Здесь он обычно занимался делами семьи, которые практически целиком состояли из надзора за обширными земельными владениями Баллинджеров в Лондоне и в Лэйк Дистрикт на севере Англии.
Сегодня вечером визит сына Грэхэма Магинниса привел к появлению иного дела – дела, которое, как думал Седрик, он закончил и выбросил из головы много лет назад. Это было омерзительное дело, почти такое же омерзительное, как и «глупый кузен Эдмунд». Седрик с отвращением покачал головой, выплевывая изо рта имя своего кузена, наверное, в сотый раз за этот вечер.
Старший сын Седрика сидел по другую сторону стола на высоком, без ручек, кресле-качалке и, не отрываясь, изучал записи, которые держал в своих руках. Остин разделял мнение Седрика об Эдмунде Баллинджере. Однако, в отличие от отца, он не чувствовал за собой вины в том, что семья по пинии лорда Седрика Баллинджера унаследовала титул и все состояние. Остин считал Эдмунда и его «выводок» не более чем самыми заурядными купчишками, недостойными его внимания пли даже презрения. Однако Остин был в душе политиком и рассчитывал когда-нибудь занять место в парламенте, именно поэтому он считал исключительно важным, чтобы имя Баллинджеров не было запятнано никаким скандалом. По этой и только по этой причине Остин полагал, что их семья должна была помогать своему родственнику.
– Можно подумать, я должен все бросить и заниматься только Коннором Магиннисом, – произнес Остин сухим, безжизненным голосом. Он оторвал взгляд от записей. – Ну, и что ты предлагаешь мне делать, если я вдруг найду какие-нибудь свидетельства?
Седрик раздраженно махнул рукой:
– Ничего не делай; просто выясни, что у него на уме. Что с того, что он посетил своего отца и забил себе голову разными историями о том, как плохо мы с ним обошлись? Это всего лишь бредни сумасшедшего, который шестнадцать лет гнил в Милбанкской тюрьме. За эти годы не сохранилось никаких свидетельств. Мы все раскрыли во время суда – и покончили с этим. – Седрик оглядел комнату, затем внимательно посмотрел на высокие, от пола до потолка, книжные шкафы, выстроившиеся вдоль стен. – Ничто нас больше не связывает с тем, что тогда произошло. Ничто.
– Ты уверен? – Остин сделал ударение на последнем слове.
Седрик прищурил глаза:
– Что конкретно ты имеешь в виду?
Остин отложил в сторону перо и посмотрел на отца:
– Мы никогда подробно не говорили о том, что тогда случилось.
– В то время ты был всего лишь мальчиком. Тебе было около одиннадцати лет.
– Да, но я многое помню – и за прошедшие с тех пор годы услышал немало. Честно говоря, я очень заинтересован.
Седрик наклонился над столом и подался немного вперед:
– Заинтересован? Чем?
– Меня интересует твой кузен.
– Чем именно?
– Я отдаю себе отчет в том, что у тебя есть определенная... симпатия к Эдмунду.
Седрик недовольно махнул рукой:
– Мы выросли вместе, и это все.
– Но ты все еще защищаешь его, даже когда он этого не заслуживает.
– Эдмунду пришлось нелегко в жизни. Теперь его бизнес начинает приносить какие-то плоды.
– С твоей помощью, отец.
– Я помогаю, когда могу – и когда это в интересах семьи.
– Боже меня упаси плохо отзываться о Баллинджерах, но Эдмунд сделан совсем из другого теста, нежели Ваше Превосходительство.
Остин редко упоминал официальный титул отца и всегда делал это только для того, чтобы произвести впечатление.
– Но с другой стороны, он не так глуп, – продолжал защищать Седрик своего кузена.
– Что верно, то верно. Но, должен заметить, сдается мне, что с его привычкой все записывать он мог сохранить какие-нибудь письменные свидетельства своих темных делишек в прошлом.
– Но ничего уже не осталось. Все записи были уничтожены.
– Возможно – те, которые касались его участия в первоначальных преступлениях, ну а как насчет тех твоих усилий, предпринятых против Грэхэма Магинниса, которые за этим последовали?
Седрик тихо выругался и пробормотал:
– Вряд ли мой дурак кузен оказался настолько глупым, чтобы доверять такие вещи бумаге. Как ты считаешь? – Седрик посмотрел на сына. Сомнение, написанное на лице Остина, совсем его не успокоило. – Я пошлю за ним утром.
– Позволь мне самому об этом позаботиться, отец. Я думаю, в таких делах необходимо быть более осмотрительным.
– Зачем это?
– Сдается мне, что Эдмунд не захочет разговаривать о таких вещах со старшим кузеном, который всегда был его конкурентом. Но, возможно, я лично смогу убедить его передать мне все потенциально опасные доказательства. После этого определим, что делать дальше.
– Да, идея неплохая, – Седрик удовлетворенно кивнул.
– Тогда решено. Я начну утром. – Остин поднялся, чтобы уйти.
– Просто убедись, что у него нет ничего, касающегося нашей связи с тем, что тогда случилось. Мне вовсе не хочется, чтобы какой-то полусумасшедший старик вышел из Милбанкской тюрьмы и наделал массу неприятностей нашей семье. Если получится, забери у Эдмунда все свидетельства. Мы никоим образом не должны позволить проклятому кузену облить грязью остальных членов семьи.
– Имя Баллинджеров останется незапятнанным, – убежденно сказал Остин.
– Я верю в тебя, – провозгласил Седрик, провожая взглядом сына, который собрал бумаги со стола и вышел из комнаты.
Закрыв за собой дверь, Остин прошел в холл и поднялся по широкой мраморной лестнице, ведущей в спальни. Он не собирался вступать в конфронтацию с Эдмундом, но не остановился бы перед необходимостью предпринять какие-либо грубые действия по отношению к кузену отца. «От Эдмунда всегда были одни только неприятности, – подумал Остин, шагая по ступенькам. – Ну что ж, я встану на его защиту, но он мне за это заплатит... Так или иначе, но заплатит.»
Достигнув второго этажа, Остин усмехнулся, считая, что сложившаяся ситуация может принести ему немалую выгоду. В конце концов, Эдмунд теперь далеко не беден, у него неплохие связи – особенно в среде коммерсантов. Человеку с большим политическим будущим – человеку, подобному Остину, – пригодится карманный процветающий негоциант.
«Так или иначе, – прошептал Остин, – но на этом карьера Эдмунда закончится».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117
* * *
Когда огни в окнах имения Плантинг Филдс давно уже погасли, одна лампа продолжала ярко горсть среди ночного мрака. Лорд Седрик Баллинджер сидел за массивным, из красного дерева, столом в своей библиотеке на нижнем этаже. Здесь он обычно занимался делами семьи, которые практически целиком состояли из надзора за обширными земельными владениями Баллинджеров в Лондоне и в Лэйк Дистрикт на севере Англии.
Сегодня вечером визит сына Грэхэма Магинниса привел к появлению иного дела – дела, которое, как думал Седрик, он закончил и выбросил из головы много лет назад. Это было омерзительное дело, почти такое же омерзительное, как и «глупый кузен Эдмунд». Седрик с отвращением покачал головой, выплевывая изо рта имя своего кузена, наверное, в сотый раз за этот вечер.
Старший сын Седрика сидел по другую сторону стола на высоком, без ручек, кресле-качалке и, не отрываясь, изучал записи, которые держал в своих руках. Остин разделял мнение Седрика об Эдмунде Баллинджере. Однако, в отличие от отца, он не чувствовал за собой вины в том, что семья по пинии лорда Седрика Баллинджера унаследовала титул и все состояние. Остин считал Эдмунда и его «выводок» не более чем самыми заурядными купчишками, недостойными его внимания пли даже презрения. Однако Остин был в душе политиком и рассчитывал когда-нибудь занять место в парламенте, именно поэтому он считал исключительно важным, чтобы имя Баллинджеров не было запятнано никаким скандалом. По этой и только по этой причине Остин полагал, что их семья должна была помогать своему родственнику.
– Можно подумать, я должен все бросить и заниматься только Коннором Магиннисом, – произнес Остин сухим, безжизненным голосом. Он оторвал взгляд от записей. – Ну, и что ты предлагаешь мне делать, если я вдруг найду какие-нибудь свидетельства?
Седрик раздраженно махнул рукой:
– Ничего не делай; просто выясни, что у него на уме. Что с того, что он посетил своего отца и забил себе голову разными историями о том, как плохо мы с ним обошлись? Это всего лишь бредни сумасшедшего, который шестнадцать лет гнил в Милбанкской тюрьме. За эти годы не сохранилось никаких свидетельств. Мы все раскрыли во время суда – и покончили с этим. – Седрик оглядел комнату, затем внимательно посмотрел на высокие, от пола до потолка, книжные шкафы, выстроившиеся вдоль стен. – Ничто нас больше не связывает с тем, что тогда произошло. Ничто.
– Ты уверен? – Остин сделал ударение на последнем слове.
Седрик прищурил глаза:
– Что конкретно ты имеешь в виду?
Остин отложил в сторону перо и посмотрел на отца:
– Мы никогда подробно не говорили о том, что тогда случилось.
– В то время ты был всего лишь мальчиком. Тебе было около одиннадцати лет.
– Да, но я многое помню – и за прошедшие с тех пор годы услышал немало. Честно говоря, я очень заинтересован.
Седрик наклонился над столом и подался немного вперед:
– Заинтересован? Чем?
– Меня интересует твой кузен.
– Чем именно?
– Я отдаю себе отчет в том, что у тебя есть определенная... симпатия к Эдмунду.
Седрик недовольно махнул рукой:
– Мы выросли вместе, и это все.
– Но ты все еще защищаешь его, даже когда он этого не заслуживает.
– Эдмунду пришлось нелегко в жизни. Теперь его бизнес начинает приносить какие-то плоды.
– С твоей помощью, отец.
– Я помогаю, когда могу – и когда это в интересах семьи.
– Боже меня упаси плохо отзываться о Баллинджерах, но Эдмунд сделан совсем из другого теста, нежели Ваше Превосходительство.
Остин редко упоминал официальный титул отца и всегда делал это только для того, чтобы произвести впечатление.
– Но с другой стороны, он не так глуп, – продолжал защищать Седрик своего кузена.
– Что верно, то верно. Но, должен заметить, сдается мне, что с его привычкой все записывать он мог сохранить какие-нибудь письменные свидетельства своих темных делишек в прошлом.
– Но ничего уже не осталось. Все записи были уничтожены.
– Возможно – те, которые касались его участия в первоначальных преступлениях, ну а как насчет тех твоих усилий, предпринятых против Грэхэма Магинниса, которые за этим последовали?
Седрик тихо выругался и пробормотал:
– Вряд ли мой дурак кузен оказался настолько глупым, чтобы доверять такие вещи бумаге. Как ты считаешь? – Седрик посмотрел на сына. Сомнение, написанное на лице Остина, совсем его не успокоило. – Я пошлю за ним утром.
– Позволь мне самому об этом позаботиться, отец. Я думаю, в таких делах необходимо быть более осмотрительным.
– Зачем это?
– Сдается мне, что Эдмунд не захочет разговаривать о таких вещах со старшим кузеном, который всегда был его конкурентом. Но, возможно, я лично смогу убедить его передать мне все потенциально опасные доказательства. После этого определим, что делать дальше.
– Да, идея неплохая, – Седрик удовлетворенно кивнул.
– Тогда решено. Я начну утром. – Остин поднялся, чтобы уйти.
– Просто убедись, что у него нет ничего, касающегося нашей связи с тем, что тогда случилось. Мне вовсе не хочется, чтобы какой-то полусумасшедший старик вышел из Милбанкской тюрьмы и наделал массу неприятностей нашей семье. Если получится, забери у Эдмунда все свидетельства. Мы никоим образом не должны позволить проклятому кузену облить грязью остальных членов семьи.
– Имя Баллинджеров останется незапятнанным, – убежденно сказал Остин.
– Я верю в тебя, – провозгласил Седрик, провожая взглядом сына, который собрал бумаги со стола и вышел из комнаты.
Закрыв за собой дверь, Остин прошел в холл и поднялся по широкой мраморной лестнице, ведущей в спальни. Он не собирался вступать в конфронтацию с Эдмундом, но не остановился бы перед необходимостью предпринять какие-либо грубые действия по отношению к кузену отца. «От Эдмунда всегда были одни только неприятности, – подумал Остин, шагая по ступенькам. – Ну что ж, я встану на его защиту, но он мне за это заплатит... Так или иначе, но заплатит.»
Достигнув второго этажа, Остин усмехнулся, считая, что сложившаяся ситуация может принести ему немалую выгоду. В конце концов, Эдмунд теперь далеко не беден, у него неплохие связи – особенно в среде коммерсантов. Человеку с большим политическим будущим – человеку, подобному Остину, – пригодится карманный процветающий негоциант.
«Так или иначе, – прошептал Остин, – но на этом карьера Эдмунда закончится».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117