Совершенно очевидно, миссис Форд не намеревалась выстилать жизнь своей будущей невестки розовыми лепестками; во всяком случае, если матери Барни будет предоставлено право голоса.
Леони реагировала на происходящее довольно прохладно. То, как она восприняла новость, подсказывало: планы Нелли – ее личное дело и Леони ничуть не касаются. Был один неловкий момент, когда она запечатлела, как и все прочие, показательный поцелуй на щеке Нелли. Та разве только не отпрыгнула в сторону. Но глаза девушки, миг назад еще смеявшиеся, вдруг лишились всякого выражения, и от наблюдавшей за Клайвом Мери не укрылось, что он заметил, как сестра по-детски потерла щеку там, где ее коснулись губы Леони.
Клайв не скрывал свою радость. Он тут же подошел к Нелли, и на краткий миг брат с сестрою обнялись, не говоря ни слова, – как, должно быть, понимали друг друга без лишних слов в детстве, подумалось Мери, она отметила также, что видит подобное впервые.
Но если она и решила, что это объятие разрушило последние барьеры, возведенные Нелли между собой и Клайвом, следующая неделя или две доказали ей обратное.
На первый взгляд все было прекрасно. Нелли была счастлива, строя долгосрочные планы на свадьбу в июле и от души радуясь планам Клайва, который собирался устроить целый бал в честь ее совершеннолетия. Лишь в одном – в вопросе о его отношениях с Леони – они не достигли взаимопонимания. Нелли могла быть готова принять как данность факт необъявленной помолвки Леони с Клайвом, но Мери так и не сумела убедить девушку заговорить об этом с братом или даже просто упоминать имя Леони, когда это не было необходимо.
– Если он собирается дать мне знать, что женится на ней, он и сам может сказать мне об этом, у него есть язык! – упрямо заявила Нелли в ответ на приведенный Мери довод: у Клайва есть право полюбить, такое же, как и у Нелли, и она должна поверить, что ее мнение в достаточной мере интересует его, чтобы он хотел обсудить это с ней, если она только даст ему шанс.
Мери снова и снова повторяла ей: «Между тобою и Клайвом все должно проясниться, и ты сама должна сделать первый шаг навстречу, даже если речь идет о Леони». Она на все лады повторяла эту фразу и всегда вкладывала в них свою убежденность. Но Нелли с тем же постоянством возражала: «Нет, это он должен шагнуть мне навстречу, ты хотела сказать? Клайв же не думает, что я слепая? Должен и сам понимать, что я чувствую, и, если бы это хоть чуточку его заботило, он мог хотя бы попытаться заставить меня встать на свою точку зрения. В общем, если он не заговорит сам, я не стану его спрашивать».
Такая ее позиция не на шутку обескураживала Мери. Нелли отказывалась в присутствии Клайва проявлять какой бы то ни было интерес к его новому коню, которого подыскивал Барни. Она решила, что он предназначен для Леони, и этого ей было достаточно. Ее догадку только подтвердили сведения о том, что Барни нашел одного-двух коней, уступавших в размерах уже имевшемуся у Клайва. И когда за неделю до ее дня рождения Барни привел одного из них, гнедого красавца, для одобрения Клайвом, Нелли под каким-то предлогом отказалась пойти с остальными в конюшню взглянуть на него.
Это настолько не походило на Нелли, проявлявшую живейший интерес ко всему, что связано с лошадьми, что Мери даже ждала, чтобы Клайв поинтересовался причиной такого безразличия. Если он спросит, решила Мери, она сама расскажет о страхах, нагнетаемых ревностью сестры. Но он не спросил. Просто кивнул: «Как тебе будет угодно» – и предложил Мери прогуляться вместо нее.
Конь оказался прекрасным. Мери с удовольствием наблюдала, как сначала Барни, а потом и Клайв заставили его пробежаться по примыкавшему к конюшне выгулу. Спешившись, Клайв объявил:
– Да, по-моему, то, что надо, – И обратился к Мери: – Как на ваш взгляд, понравится он Нелли?
– Нелли? – Мери услышала, как расхохотался Барни, и оглянулась на него, чтобы убедиться, что правильно расслышала Клайва. Все еще посмеиваясь, он подтвердил:
– Ага… Подарок Клайва на ее двадцать первый день рождения, хоть она ни сном ни духом.
И Клайв сказал:
– Видите ли, коня не так-то просто завернуть в блестящую бумагу, украсить ленточкой и водрузить на праздничный стол. Поэтому я решил сделать вид, что он нужен мне самому. Только не разболтайте нашу тайну, ладно?
– Ну, конечно, я не проболтаюсь! Я… я сама догадывалась и уверена, что Нелли тоже.
Если Барни решил не сообщать Клайву, что по мнению Нелли, конь предназначен в подарок Леони, сейчас было не время заговаривать об этом, решила Мери. Все хорошо, что хорошо кончается… И, пусть даже понимая, что это никак не должно ее беспокоить, испытала внутреннее облегчение, узнав, что подозрения Нелли не имели основания.
Танцевальный вечер был чрезвычайно пышным. Известная лондонская фирма должна была доставить провизию, а сам бал планировалось провести в просторном зале для приемов, занимавшем большую часть первого этажа основного здания компании «Дервент».
Нелли получила от Клайва карт-бланш и могла сама решать, сколько следует потратить на платье к празднику; на самом же деле она решила, что незаполненный чек с его подписью – и есть его подарок на день рождения. Мери же испытывала тихую радость, вспоминая о бирюзовом шифоне, ленте с бриллиантами и подходящих к ним туфельках: на раз все это уже не покажется неуместным.
Однажды, только однажды она станет… не прекрасной, не обворожительной – этому не бывать никогда, – но уверенной в себе, достойной своего наряда, обещала себе Мери. Если бы Клайв знал как много это значит для нее, он, без сомнения, решил бы, что ее праздничный костюм – еще одна мысленная попытка оказаться замеченной, еще один «нырок в романтику», которого, как обещала ему Мери, ей хватит ума не сделать.
Но он не узнает. Теперь она не будет просить у него оказать ей услугу, и стремление на одну единственную ночь превратиться в прекрасную бабочку не что иное, как продиктованная гордостью необходимость попрощаться с ним на свой манер. Потому что пройдет неделя-другая, если не несколько дней, и работа, удерживавшая ее в доме Дервентов, будет завершена.
Фактически Мери уже составила полный черновой вариант книги Алана Кэборда, и Клайв, отправлявшийся в Лондон за два или три дня до бала Нелли, собирался захватить рукопись с собой. Издатели получали ее частями, главу за главой, по мере того как продвигалась работа, и теперь им предстояло лишь одобрить книгу в целом. Это займет не больше недели; тогда Мери останется перепечатать рукопись начисто, и, сколько она еще пробудет в Кингстри, зависело только от того, сколько на это уйдет времени.
Утром, когда Клайв отбывал в Лондон, Нелли планировала съездить с Барни в Саутгемптон, и Мери, предоставленная самой себе, решила пройтись до Куинс-Бичес, повидать миссис Форд.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50
Леони реагировала на происходящее довольно прохладно. То, как она восприняла новость, подсказывало: планы Нелли – ее личное дело и Леони ничуть не касаются. Был один неловкий момент, когда она запечатлела, как и все прочие, показательный поцелуй на щеке Нелли. Та разве только не отпрыгнула в сторону. Но глаза девушки, миг назад еще смеявшиеся, вдруг лишились всякого выражения, и от наблюдавшей за Клайвом Мери не укрылось, что он заметил, как сестра по-детски потерла щеку там, где ее коснулись губы Леони.
Клайв не скрывал свою радость. Он тут же подошел к Нелли, и на краткий миг брат с сестрою обнялись, не говоря ни слова, – как, должно быть, понимали друг друга без лишних слов в детстве, подумалось Мери, она отметила также, что видит подобное впервые.
Но если она и решила, что это объятие разрушило последние барьеры, возведенные Нелли между собой и Клайвом, следующая неделя или две доказали ей обратное.
На первый взгляд все было прекрасно. Нелли была счастлива, строя долгосрочные планы на свадьбу в июле и от души радуясь планам Клайва, который собирался устроить целый бал в честь ее совершеннолетия. Лишь в одном – в вопросе о его отношениях с Леони – они не достигли взаимопонимания. Нелли могла быть готова принять как данность факт необъявленной помолвки Леони с Клайвом, но Мери так и не сумела убедить девушку заговорить об этом с братом или даже просто упоминать имя Леони, когда это не было необходимо.
– Если он собирается дать мне знать, что женится на ней, он и сам может сказать мне об этом, у него есть язык! – упрямо заявила Нелли в ответ на приведенный Мери довод: у Клайва есть право полюбить, такое же, как и у Нелли, и она должна поверить, что ее мнение в достаточной мере интересует его, чтобы он хотел обсудить это с ней, если она только даст ему шанс.
Мери снова и снова повторяла ей: «Между тобою и Клайвом все должно проясниться, и ты сама должна сделать первый шаг навстречу, даже если речь идет о Леони». Она на все лады повторяла эту фразу и всегда вкладывала в них свою убежденность. Но Нелли с тем же постоянством возражала: «Нет, это он должен шагнуть мне навстречу, ты хотела сказать? Клайв же не думает, что я слепая? Должен и сам понимать, что я чувствую, и, если бы это хоть чуточку его заботило, он мог хотя бы попытаться заставить меня встать на свою точку зрения. В общем, если он не заговорит сам, я не стану его спрашивать».
Такая ее позиция не на шутку обескураживала Мери. Нелли отказывалась в присутствии Клайва проявлять какой бы то ни было интерес к его новому коню, которого подыскивал Барни. Она решила, что он предназначен для Леони, и этого ей было достаточно. Ее догадку только подтвердили сведения о том, что Барни нашел одного-двух коней, уступавших в размерах уже имевшемуся у Клайва. И когда за неделю до ее дня рождения Барни привел одного из них, гнедого красавца, для одобрения Клайвом, Нелли под каким-то предлогом отказалась пойти с остальными в конюшню взглянуть на него.
Это настолько не походило на Нелли, проявлявшую живейший интерес ко всему, что связано с лошадьми, что Мери даже ждала, чтобы Клайв поинтересовался причиной такого безразличия. Если он спросит, решила Мери, она сама расскажет о страхах, нагнетаемых ревностью сестры. Но он не спросил. Просто кивнул: «Как тебе будет угодно» – и предложил Мери прогуляться вместо нее.
Конь оказался прекрасным. Мери с удовольствием наблюдала, как сначала Барни, а потом и Клайв заставили его пробежаться по примыкавшему к конюшне выгулу. Спешившись, Клайв объявил:
– Да, по-моему, то, что надо, – И обратился к Мери: – Как на ваш взгляд, понравится он Нелли?
– Нелли? – Мери услышала, как расхохотался Барни, и оглянулась на него, чтобы убедиться, что правильно расслышала Клайва. Все еще посмеиваясь, он подтвердил:
– Ага… Подарок Клайва на ее двадцать первый день рождения, хоть она ни сном ни духом.
И Клайв сказал:
– Видите ли, коня не так-то просто завернуть в блестящую бумагу, украсить ленточкой и водрузить на праздничный стол. Поэтому я решил сделать вид, что он нужен мне самому. Только не разболтайте нашу тайну, ладно?
– Ну, конечно, я не проболтаюсь! Я… я сама догадывалась и уверена, что Нелли тоже.
Если Барни решил не сообщать Клайву, что по мнению Нелли, конь предназначен в подарок Леони, сейчас было не время заговаривать об этом, решила Мери. Все хорошо, что хорошо кончается… И, пусть даже понимая, что это никак не должно ее беспокоить, испытала внутреннее облегчение, узнав, что подозрения Нелли не имели основания.
Танцевальный вечер был чрезвычайно пышным. Известная лондонская фирма должна была доставить провизию, а сам бал планировалось провести в просторном зале для приемов, занимавшем большую часть первого этажа основного здания компании «Дервент».
Нелли получила от Клайва карт-бланш и могла сама решать, сколько следует потратить на платье к празднику; на самом же деле она решила, что незаполненный чек с его подписью – и есть его подарок на день рождения. Мери же испытывала тихую радость, вспоминая о бирюзовом шифоне, ленте с бриллиантами и подходящих к ним туфельках: на раз все это уже не покажется неуместным.
Однажды, только однажды она станет… не прекрасной, не обворожительной – этому не бывать никогда, – но уверенной в себе, достойной своего наряда, обещала себе Мери. Если бы Клайв знал как много это значит для нее, он, без сомнения, решил бы, что ее праздничный костюм – еще одна мысленная попытка оказаться замеченной, еще один «нырок в романтику», которого, как обещала ему Мери, ей хватит ума не сделать.
Но он не узнает. Теперь она не будет просить у него оказать ей услугу, и стремление на одну единственную ночь превратиться в прекрасную бабочку не что иное, как продиктованная гордостью необходимость попрощаться с ним на свой манер. Потому что пройдет неделя-другая, если не несколько дней, и работа, удерживавшая ее в доме Дервентов, будет завершена.
Фактически Мери уже составила полный черновой вариант книги Алана Кэборда, и Клайв, отправлявшийся в Лондон за два или три дня до бала Нелли, собирался захватить рукопись с собой. Издатели получали ее частями, главу за главой, по мере того как продвигалась работа, и теперь им предстояло лишь одобрить книгу в целом. Это займет не больше недели; тогда Мери останется перепечатать рукопись начисто, и, сколько она еще пробудет в Кингстри, зависело только от того, сколько на это уйдет времени.
Утром, когда Клайв отбывал в Лондон, Нелли планировала съездить с Барни в Саутгемптон, и Мери, предоставленная самой себе, решила пройтись до Куинс-Бичес, повидать миссис Форд.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50