Я, право, необычайно смущен. Уж так не хотелось беспокоить…
– Да кто это?!
– Грибов, если помните. Фотохудожник. Были у меня давеча. В студии.
– А-а, – Осипов вспомнил, – как же, как же… Юрий Иванович.
– Можно просто Джорджем. Мы же условились… не надо этих церемоний. Вы ведь обещали, что наша встреча вновь состоится. Уж извините… беспокою.
Осипов наконец узнал этот слащавый голос и поморщился, вспомнив.
– Так вот, – продолжал сюсюкать Джордж, – я, конечно…
– Что вы хотели?
– Только встречи! – в голосе фотографа почудилась хрипотца. Странные, однако, интонации. Чего ему нужно? – У меня для вас есть кое-что интересное.
– Не понял.
– Касательно ваших занятий.
– Выражайтесь яснее.
– Вы же занимаетесь расследованием убийства Валентина Сокольского?
– И что же?
– И, как я слышал, задержали убийцу. Честь вам и хвала. Редкое мужество! Я потрясен! Просто героизм. Гениально.
«Он что, издевается?» – Осипов уже было собрался бросить трубку.
– У меня для вас есть нечто в высшей степени интересное, – продолжал ворковать Джордж. – Приезжайте! Есть разговор. Приезжайте, друг мой, не пожалеете! Очень занимательные факты. Касательно преступления… Не хочу показаться навязчивым, но…
– К вам в студию? – решился Осипов.
– В студию? Нет, не стоит. У меня срочная работа. Чехи, знаете ли, заказали. Платят валютой. Поэтому дело не должно стоять. Приезжайте на Волхонку.
– Куда?!
– В Музей изобразительных искусств. У меня съемка. Сочетаю приятное с полезным. Давайте через час. Найдете меня наверху. Знаете, где импрессионисты висят?
В музее, несмотря на лето, было не особенно много народу. Группа аборигенов Полесья внимательно слушала экскурсовода, рассказывающего о фараонах Среднего царства, стайка китайцев склонилась над витриной с микенскими древностями, угрюмый немец в кожаных шортах впился взглядом в работу Кранаха.
На втором этаже было более оживленно.
– Так. Зиночка, повернись левее, руку приподними, покажи страсть. Больше страсти! Ты вся в танце! Экспрессивней. Руку на излом…
Голос было явно знаком.
Джордж работал. Он суетился возле картины Матисса «Танец», пытаясь придать натурщицам позы, воспроизведенные на полотне. Две модели – худосочные красотки – безуспешно старались понять задумку фотомастера. Вокруг собрались посетители и на все лады комментировали происходящее.
– Зиночка, это невозможно! – Джордж всплеснул руками и в отчаянии забегал вокруг своей треноги. – Ну почему я не пригласил мужчин? Объясняешь этим бабам, объясняешь… Кошмар!
– Ну работали бы, Юрий Иванович, с мужиками! – сказала более худосочная красотка. – Чего зря время отнимать?
– Я попрошу!!! – Джордж насупился и наклонился к камере. – Еще дубль.
– Ничего не получится, – сказал какой-то зритель, – на картине голые, а эти одетые. Надо бы раздеть.
– Раздеть! – уловил подсказку Джордж. – Именно!!! Вот это правильно. Девочки, раздевайтесь!!!
– Вот еще! – фыркнула Зиночка. – Мы так не договаривались. Обнаженная натура оплачивается по более высокой ставке.
– Зина, – с упреком пропела другая фигурантка, видимо, сочувствующая мастеру.
– Молчи, Дорка. На обнаженку не договаривались. Оплата сдельная, а этот конь нас обуть хочет.
– Я заплачу! – воскликнул Джордж. – Раздевайтесь, девушки.
– Верно ли, заплатишь?
– Зи-на! – с упреком произнес фотомастер.
– Ладно. Лорка, давай. Коли он обещает, то никуда не денется. Слышал, Жорик? Не отвертишься, коли наколешь. – И Зина, ни минуты не медля, стянула через голову платье.
– Послушайте, гражданин, – пробилась сквозь образовавшуюся толпу старушка смотрительница. – Ведь это же храм. Храм искусств! Что вы себе позволяете! Сейчас же прикажите девушкам одеться. Какой срам! В храме!!!
– Спокойно, бабуся. У меня заказ Министерства культуры. Екатерина Алексеевна в курсе. Ты слышишь, старая? Сама Фурцева! Тащи своего директора. Пардон, девочки. Продолжаем работать. Служителей тоже понабрали! Искусства не видят. Заслонились от народа размалеванными задниками! Что, мне в министерство звонить?! Нижнее белье тоже снимайте. Чтобы как у Матисса! Товарищи, товарищи, не мешайте работать. Сдайте назад, пожалуйста. Зина, посмотри на полотно. Где экспрессия? Я тебе плачу за голую задницу, а у тебя что? Лариса, вздымайте руки над головой. Снято! Переходим к Дега.
Толпа зачарованно двинулась вслед за натурщицами.
– Юрий Иванович, – позвал Осипов.
Фотограф обернулся и узнал журналиста.
– Ой, голубчик! Вы видите. Никак не могу оторваться. Миль пардон. Еще несколько дублей.
Примерно через час фотодейство было завершено.
– Работать не с кем, – пожаловался Джордж, собирая аппаратуру. – Натурщицы – деревяшки. Ни одна с точностью не может воплотить замысел. Бьешься с идиотками, бьешься… Все впустую. А фирмачи, они донельзя требовательны. Придираются. К тому же время поджимает. Вот и приходится работать с кем попало. Конечно, отвлек вас. Думал, управлюсь быстрее. Вы уж извините.
Осипову до чертиков надоел музей, его посетители, а главное, было жалко потерянного времени.
– Не расстраивайтесь, – фотограф положил ему руку на плечо, и Осипов едва сдержался, чтобы не стряхнуть потную ладонь. – Сейчас поедем в кабачок, посидим…
– Какой кабачок?!
– Да любой, на ваш выбор. Ну хотя бы «Якорь». Любите рыбную кухню?
– До «Якоря» пилить и пилить.
– Обижаете. В тачку, и мы там. Заливная осетрина с хренком… О! – фотомастер облизнулся. – Люблю, черт возьми, перекусить после напряженной работы. Да вы не волнуйтесь. Плачу я.
В ресторане оказалось совсем пусто.
– Отлично! – прокомментировал Джордж. – Никто не помешает побеседовать по душам.
– По душам? – Осипов непонимающе уставился на фотографа – О деле, конечно. Коньячок?
– Я предпочитаю пиво.
– Плебейский напиток. Водку, семечки и пиво не употребляю. Ну, не обижайтесь. Шутка. А я тем не менее глотну коньячку. Армянский. Конечно, не «Двин», но все же. Вы настаиваете на пиве? Зря! Хотя, конечно, креветки… Понимаю. Не смею противодействовать. Итак, за ваш успех.
– О чем вы хотели со мной поговорить? – стараясь говорить спокойно, спросил Осипов.
– Обижаете! Да ни о чем. Просто хотел поздравить. Такая удача! Обезвредили гада. Какая, однако, сволочь. А ведь я его знал.
– Вы знали Шляхтина?
– Конечно.
– И остались жить?
– Да зачем ему было меня убивать? Я был вне сферы его интересов. Наоборот. Он не раз приходил ко мне в студию. Интересовался фотоискусством. Я давал ему уроки. К сожалению, не знал, чем он, мерзавец, занимается. Вытурил бы. В три шеи вытурил! Впрочем, поздно. Вы оказались проворнее. За ваше здоровье. – Джордж поднял рюмку.
Осипов отхлебнул пива, очистил креветку.
– А вы действительно думаете, что Сокольского убил именно физрук?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107
– Да кто это?!
– Грибов, если помните. Фотохудожник. Были у меня давеча. В студии.
– А-а, – Осипов вспомнил, – как же, как же… Юрий Иванович.
– Можно просто Джорджем. Мы же условились… не надо этих церемоний. Вы ведь обещали, что наша встреча вновь состоится. Уж извините… беспокою.
Осипов наконец узнал этот слащавый голос и поморщился, вспомнив.
– Так вот, – продолжал сюсюкать Джордж, – я, конечно…
– Что вы хотели?
– Только встречи! – в голосе фотографа почудилась хрипотца. Странные, однако, интонации. Чего ему нужно? – У меня для вас есть кое-что интересное.
– Не понял.
– Касательно ваших занятий.
– Выражайтесь яснее.
– Вы же занимаетесь расследованием убийства Валентина Сокольского?
– И что же?
– И, как я слышал, задержали убийцу. Честь вам и хвала. Редкое мужество! Я потрясен! Просто героизм. Гениально.
«Он что, издевается?» – Осипов уже было собрался бросить трубку.
– У меня для вас есть нечто в высшей степени интересное, – продолжал ворковать Джордж. – Приезжайте! Есть разговор. Приезжайте, друг мой, не пожалеете! Очень занимательные факты. Касательно преступления… Не хочу показаться навязчивым, но…
– К вам в студию? – решился Осипов.
– В студию? Нет, не стоит. У меня срочная работа. Чехи, знаете ли, заказали. Платят валютой. Поэтому дело не должно стоять. Приезжайте на Волхонку.
– Куда?!
– В Музей изобразительных искусств. У меня съемка. Сочетаю приятное с полезным. Давайте через час. Найдете меня наверху. Знаете, где импрессионисты висят?
В музее, несмотря на лето, было не особенно много народу. Группа аборигенов Полесья внимательно слушала экскурсовода, рассказывающего о фараонах Среднего царства, стайка китайцев склонилась над витриной с микенскими древностями, угрюмый немец в кожаных шортах впился взглядом в работу Кранаха.
На втором этаже было более оживленно.
– Так. Зиночка, повернись левее, руку приподними, покажи страсть. Больше страсти! Ты вся в танце! Экспрессивней. Руку на излом…
Голос было явно знаком.
Джордж работал. Он суетился возле картины Матисса «Танец», пытаясь придать натурщицам позы, воспроизведенные на полотне. Две модели – худосочные красотки – безуспешно старались понять задумку фотомастера. Вокруг собрались посетители и на все лады комментировали происходящее.
– Зиночка, это невозможно! – Джордж всплеснул руками и в отчаянии забегал вокруг своей треноги. – Ну почему я не пригласил мужчин? Объясняешь этим бабам, объясняешь… Кошмар!
– Ну работали бы, Юрий Иванович, с мужиками! – сказала более худосочная красотка. – Чего зря время отнимать?
– Я попрошу!!! – Джордж насупился и наклонился к камере. – Еще дубль.
– Ничего не получится, – сказал какой-то зритель, – на картине голые, а эти одетые. Надо бы раздеть.
– Раздеть! – уловил подсказку Джордж. – Именно!!! Вот это правильно. Девочки, раздевайтесь!!!
– Вот еще! – фыркнула Зиночка. – Мы так не договаривались. Обнаженная натура оплачивается по более высокой ставке.
– Зина, – с упреком пропела другая фигурантка, видимо, сочувствующая мастеру.
– Молчи, Дорка. На обнаженку не договаривались. Оплата сдельная, а этот конь нас обуть хочет.
– Я заплачу! – воскликнул Джордж. – Раздевайтесь, девушки.
– Верно ли, заплатишь?
– Зи-на! – с упреком произнес фотомастер.
– Ладно. Лорка, давай. Коли он обещает, то никуда не денется. Слышал, Жорик? Не отвертишься, коли наколешь. – И Зина, ни минуты не медля, стянула через голову платье.
– Послушайте, гражданин, – пробилась сквозь образовавшуюся толпу старушка смотрительница. – Ведь это же храм. Храм искусств! Что вы себе позволяете! Сейчас же прикажите девушкам одеться. Какой срам! В храме!!!
– Спокойно, бабуся. У меня заказ Министерства культуры. Екатерина Алексеевна в курсе. Ты слышишь, старая? Сама Фурцева! Тащи своего директора. Пардон, девочки. Продолжаем работать. Служителей тоже понабрали! Искусства не видят. Заслонились от народа размалеванными задниками! Что, мне в министерство звонить?! Нижнее белье тоже снимайте. Чтобы как у Матисса! Товарищи, товарищи, не мешайте работать. Сдайте назад, пожалуйста. Зина, посмотри на полотно. Где экспрессия? Я тебе плачу за голую задницу, а у тебя что? Лариса, вздымайте руки над головой. Снято! Переходим к Дега.
Толпа зачарованно двинулась вслед за натурщицами.
– Юрий Иванович, – позвал Осипов.
Фотограф обернулся и узнал журналиста.
– Ой, голубчик! Вы видите. Никак не могу оторваться. Миль пардон. Еще несколько дублей.
Примерно через час фотодейство было завершено.
– Работать не с кем, – пожаловался Джордж, собирая аппаратуру. – Натурщицы – деревяшки. Ни одна с точностью не может воплотить замысел. Бьешься с идиотками, бьешься… Все впустую. А фирмачи, они донельзя требовательны. Придираются. К тому же время поджимает. Вот и приходится работать с кем попало. Конечно, отвлек вас. Думал, управлюсь быстрее. Вы уж извините.
Осипову до чертиков надоел музей, его посетители, а главное, было жалко потерянного времени.
– Не расстраивайтесь, – фотограф положил ему руку на плечо, и Осипов едва сдержался, чтобы не стряхнуть потную ладонь. – Сейчас поедем в кабачок, посидим…
– Какой кабачок?!
– Да любой, на ваш выбор. Ну хотя бы «Якорь». Любите рыбную кухню?
– До «Якоря» пилить и пилить.
– Обижаете. В тачку, и мы там. Заливная осетрина с хренком… О! – фотомастер облизнулся. – Люблю, черт возьми, перекусить после напряженной работы. Да вы не волнуйтесь. Плачу я.
В ресторане оказалось совсем пусто.
– Отлично! – прокомментировал Джордж. – Никто не помешает побеседовать по душам.
– По душам? – Осипов непонимающе уставился на фотографа – О деле, конечно. Коньячок?
– Я предпочитаю пиво.
– Плебейский напиток. Водку, семечки и пиво не употребляю. Ну, не обижайтесь. Шутка. А я тем не менее глотну коньячку. Армянский. Конечно, не «Двин», но все же. Вы настаиваете на пиве? Зря! Хотя, конечно, креветки… Понимаю. Не смею противодействовать. Итак, за ваш успех.
– О чем вы хотели со мной поговорить? – стараясь говорить спокойно, спросил Осипов.
– Обижаете! Да ни о чем. Просто хотел поздравить. Такая удача! Обезвредили гада. Какая, однако, сволочь. А ведь я его знал.
– Вы знали Шляхтина?
– Конечно.
– И остались жить?
– Да зачем ему было меня убивать? Я был вне сферы его интересов. Наоборот. Он не раз приходил ко мне в студию. Интересовался фотоискусством. Я давал ему уроки. К сожалению, не знал, чем он, мерзавец, занимается. Вытурил бы. В три шеи вытурил! Впрочем, поздно. Вы оказались проворнее. За ваше здоровье. – Джордж поднял рюмку.
Осипов отхлебнул пива, очистил креветку.
– А вы действительно думаете, что Сокольского убил именно физрук?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107