Конечно! Так может думать только элитист. Вы бы спросили упаковщика из супермаркета, боится ли он смерти не потому, что это смерть, а потому, что еще осталась интересная бакалея, которую ему хотелось бы уложить в пакеты?
– Хорошо сказано.
– Речь идет о смерти. Я не хочу, чтобы она чуть помедлила, позволив мне дописать монографию. Я хочу, чтобы она оставила меня в покое, дав пожить еще лет семьдесят или восемьдесят.
– Статус обреченного человека придает вашим высказываниям определеннуе убедительность и авторитетность. Мне это нравится. Думаю, по мере приближения рокового часа вы начнете понимать, что люди стремятся услышать каждое ваше слово. От слушателей отбоя не будет.
– Вы хотите сказать, что для меня это прекрасная возможность приобрести друзей?
– Я хочу сказать, что вы не вправе ни впадать в отчаяние, ни жаловаться на судьбу и тем самым подводить живых людей. Люди будут рассчитывать на ваше мужество. В умирающем друге люди надеются увидеть человека стойкого и благородного, до хрипоты твердящего о нежелании сдаваться, способного блеснуть неукротимым чувством юмора. Ваш авторитет растет уже сейчас, пока мы разговариваем. Вокруг вас образуется едва заметный ореол. Мне это не может не нравиться.
Мы шли вниз по середине крутой извилистой улицы. Вокруг не было ни души. По сторонам неясно вырисовывались очертания старых домов, стоящих над каменными лестницами, частью обветшалыми.
– Вы верите в то, что любовь сильнее смерти?
– Нет, и никогда не поверю.
– Отлично, – сказал он. – Нет ничего сильнее смерти. А вы не считаете, что смерти боятся только те люди, которые боятся жизни?
– Бред! Сущая нелепица.
– Верно. Мы все до некоторой степени боимся смерти. Те, кто утверждает обратное, лгут самим себе. Ограниченные люди.
– Люди, чьи прозвища красуются на номерных знаках их машин.
– Браво, Джек! А вы не думаете, что жизнь без смерти в известной мере несовершенна?
– Как она может быть несовершенной? Несовершенной ее делает именно смерть.
– Разве осознание неизбежности смерти не заставляет нас еще больше дорожить жизнью?
– Какой смысл дорожить тем, что основано на страхе и тревоге? Человек всю жизнь тревожится и дрожит от страха.
– И то правда. Больше всего мы дорожим тем, от чего на душе у нас становится спокойно. Женой, ребенком. А призрак смерти не делает ребенка более драгоценным?
– Нет.
– Нет. Нельзя считать жизнь более драгоценной только на том основании, что она скоротечна. Выскажу предположение. До того как человек начнет жить полнокровной жизнью, ему следует сообщить о том, что он умрет. Верное или ошибочное?
– Ошибочное. Стоит поверить в неизбежность смерти, как становится невозможно получать удовольствие от жизни.
– Вы бы хотели точно знать день и час своей смерти?
– Ни в коем случае. В страхе перед неведомым мало хорошего. Но столкнувшись с неведомым, мы можем сделать вид, будто его не существует. А зная точные даты, многие совершали бы самоубийство – хотя бы только ради того, чтобы не умирать по расписанию.
Мы перешли старый автодорожный мост, перегороженный, захламленный наводящими уныние поблекшими предметами. Потом, пройдя по тропинке вдоль ручья, приблизились к кромке школьного футбольного поля. Женщины приводили туда маленьких детей, и те играли в ямах для прыжков в длину, как в песочницах.
– Как бы мне ее перехитрить? – спросил я.
– Вы могли бы положиться на технологию. Она довела вас до этого состояния, она же может и выручить. В этом вся суть технологии. С одной стороны, пробуждает стремление к бессмертию, с другой – может стать причиной всеобщего вымирания. Технология – вожделение, отнятое у природы.
– Вот как?
– Технологию придумали, чтобы с ее помощью хранить страшную тайну наших слабеющих тел. Но в то же время, технология – это жизнь, не так ли? Она продлевает жизнь, дает возможность заменять изношенные органы новыми. Каждый день новые устройства, новые методы. Лазеры, мазеры, ультразвук. Положитесь на нее целиком и полностью, Джек. Поверьте в нее. Вас поместят в сверкающую трубу, ваше тело облучат основными элементами вселенной. Светом, энергией, снами. Самой милостью Божьей.
– Спасибо, Марри, но в ближайшее время мне вряд л и захочется обращаться к врачам.
– В таком случае, вы всегда сможете перехитрить смерть, сосредоточившись на загробной жизни.
– Каким образом?
– Это же очевидно. Читайте специальную литературу о реинкарнации, переселении душ, гиперпространстве, воскрешении мертвых и так далее. Эти верования стали основой развития некоторых блестящих научных концепций. Изучайте их.
– Вы сами-то верите в подобные вещи?
– Уже тысячи лет во все это верят миллионы людей. Свяжите с ними свою судьбу. Вера в перевоплощение, в новую жизнь фактически всеобща. Наверное, это что-нибудь да значит.
– Но все эти блестящие концепции – они же совершенно разные.
– Но в ваших устах все это звучит как удобная фантазия, худшая разновидность самообмана.
И вновь он, казалось, пожал плечами:
– Подумайте о замечательной поэзии, о музыке, танцах и обрядах, которые рождаются благодаря нашему стремлению к жизни после смерти. Быть может, всего этого достаточно для оправдания наших надежд и иллюзий, хотя умирающему я бы такого не сказал.
Он многозначительно подтолкнул меня локтем. Мы направлялись к торговой части города. Марри остановился, приподнял ногу и, постучав трубкой о каблук, выбил пепел. Потом со знанием дела, чубуком вперед, положил вещицу в карман вельветового пиджака.
– Нет, серьезно, вы еще долго сможете находить утешение в идее загробной жизни.
– Но разве я не должен верить? Разве не должен искренне, всем сердцем чувствовать, что где-то там, во тьме, за пределами этой жизни, существует нечто неведомое?
– Что такое, по-вашему, загробная жизнь – масса фактов, которые только и ждут, когда их обнаружат? По-вашему, американские военно-воздушные силы собирают информацию о загробной жизни и держат ее в тайне, потому что мы еще не готовы примириться с полученными данными? Эти данные вызвали бы панику? Нет. Я скажу вам, что такое загробная жизнь. Это приятная и очень трогательная идея. Можете верить в нее, можете не верить – на ваше усмотрение. А пока вы должны сделать одну вещь: уцелеть после покушения на вашу жизнь. Это моментально подняло бы вам тонус. Вы почувствовали бы себя избранником судьбы, обрели бы притягательную силу.
– Раньше вы говорили, что притягательную силу придает мне смерть. И, кроме того, кому вдруг понадобилось бы меня убивать?
Он опять пожал плечами:
– Тогда нужно уцелеть после железнодорожной катастрофы, в которой погибнут сотни людей. Остаться невредимым, когда ваша одномоторная «Сессна» упадет на поле для гольфа, наткнувшись на линию электропередачи всего через несколько минут после взлета.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95
– Хорошо сказано.
– Речь идет о смерти. Я не хочу, чтобы она чуть помедлила, позволив мне дописать монографию. Я хочу, чтобы она оставила меня в покое, дав пожить еще лет семьдесят или восемьдесят.
– Статус обреченного человека придает вашим высказываниям определеннуе убедительность и авторитетность. Мне это нравится. Думаю, по мере приближения рокового часа вы начнете понимать, что люди стремятся услышать каждое ваше слово. От слушателей отбоя не будет.
– Вы хотите сказать, что для меня это прекрасная возможность приобрести друзей?
– Я хочу сказать, что вы не вправе ни впадать в отчаяние, ни жаловаться на судьбу и тем самым подводить живых людей. Люди будут рассчитывать на ваше мужество. В умирающем друге люди надеются увидеть человека стойкого и благородного, до хрипоты твердящего о нежелании сдаваться, способного блеснуть неукротимым чувством юмора. Ваш авторитет растет уже сейчас, пока мы разговариваем. Вокруг вас образуется едва заметный ореол. Мне это не может не нравиться.
Мы шли вниз по середине крутой извилистой улицы. Вокруг не было ни души. По сторонам неясно вырисовывались очертания старых домов, стоящих над каменными лестницами, частью обветшалыми.
– Вы верите в то, что любовь сильнее смерти?
– Нет, и никогда не поверю.
– Отлично, – сказал он. – Нет ничего сильнее смерти. А вы не считаете, что смерти боятся только те люди, которые боятся жизни?
– Бред! Сущая нелепица.
– Верно. Мы все до некоторой степени боимся смерти. Те, кто утверждает обратное, лгут самим себе. Ограниченные люди.
– Люди, чьи прозвища красуются на номерных знаках их машин.
– Браво, Джек! А вы не думаете, что жизнь без смерти в известной мере несовершенна?
– Как она может быть несовершенной? Несовершенной ее делает именно смерть.
– Разве осознание неизбежности смерти не заставляет нас еще больше дорожить жизнью?
– Какой смысл дорожить тем, что основано на страхе и тревоге? Человек всю жизнь тревожится и дрожит от страха.
– И то правда. Больше всего мы дорожим тем, от чего на душе у нас становится спокойно. Женой, ребенком. А призрак смерти не делает ребенка более драгоценным?
– Нет.
– Нет. Нельзя считать жизнь более драгоценной только на том основании, что она скоротечна. Выскажу предположение. До того как человек начнет жить полнокровной жизнью, ему следует сообщить о том, что он умрет. Верное или ошибочное?
– Ошибочное. Стоит поверить в неизбежность смерти, как становится невозможно получать удовольствие от жизни.
– Вы бы хотели точно знать день и час своей смерти?
– Ни в коем случае. В страхе перед неведомым мало хорошего. Но столкнувшись с неведомым, мы можем сделать вид, будто его не существует. А зная точные даты, многие совершали бы самоубийство – хотя бы только ради того, чтобы не умирать по расписанию.
Мы перешли старый автодорожный мост, перегороженный, захламленный наводящими уныние поблекшими предметами. Потом, пройдя по тропинке вдоль ручья, приблизились к кромке школьного футбольного поля. Женщины приводили туда маленьких детей, и те играли в ямах для прыжков в длину, как в песочницах.
– Как бы мне ее перехитрить? – спросил я.
– Вы могли бы положиться на технологию. Она довела вас до этого состояния, она же может и выручить. В этом вся суть технологии. С одной стороны, пробуждает стремление к бессмертию, с другой – может стать причиной всеобщего вымирания. Технология – вожделение, отнятое у природы.
– Вот как?
– Технологию придумали, чтобы с ее помощью хранить страшную тайну наших слабеющих тел. Но в то же время, технология – это жизнь, не так ли? Она продлевает жизнь, дает возможность заменять изношенные органы новыми. Каждый день новые устройства, новые методы. Лазеры, мазеры, ультразвук. Положитесь на нее целиком и полностью, Джек. Поверьте в нее. Вас поместят в сверкающую трубу, ваше тело облучат основными элементами вселенной. Светом, энергией, снами. Самой милостью Божьей.
– Спасибо, Марри, но в ближайшее время мне вряд л и захочется обращаться к врачам.
– В таком случае, вы всегда сможете перехитрить смерть, сосредоточившись на загробной жизни.
– Каким образом?
– Это же очевидно. Читайте специальную литературу о реинкарнации, переселении душ, гиперпространстве, воскрешении мертвых и так далее. Эти верования стали основой развития некоторых блестящих научных концепций. Изучайте их.
– Вы сами-то верите в подобные вещи?
– Уже тысячи лет во все это верят миллионы людей. Свяжите с ними свою судьбу. Вера в перевоплощение, в новую жизнь фактически всеобща. Наверное, это что-нибудь да значит.
– Но все эти блестящие концепции – они же совершенно разные.
– Но в ваших устах все это звучит как удобная фантазия, худшая разновидность самообмана.
И вновь он, казалось, пожал плечами:
– Подумайте о замечательной поэзии, о музыке, танцах и обрядах, которые рождаются благодаря нашему стремлению к жизни после смерти. Быть может, всего этого достаточно для оправдания наших надежд и иллюзий, хотя умирающему я бы такого не сказал.
Он многозначительно подтолкнул меня локтем. Мы направлялись к торговой части города. Марри остановился, приподнял ногу и, постучав трубкой о каблук, выбил пепел. Потом со знанием дела, чубуком вперед, положил вещицу в карман вельветового пиджака.
– Нет, серьезно, вы еще долго сможете находить утешение в идее загробной жизни.
– Но разве я не должен верить? Разве не должен искренне, всем сердцем чувствовать, что где-то там, во тьме, за пределами этой жизни, существует нечто неведомое?
– Что такое, по-вашему, загробная жизнь – масса фактов, которые только и ждут, когда их обнаружат? По-вашему, американские военно-воздушные силы собирают информацию о загробной жизни и держат ее в тайне, потому что мы еще не готовы примириться с полученными данными? Эти данные вызвали бы панику? Нет. Я скажу вам, что такое загробная жизнь. Это приятная и очень трогательная идея. Можете верить в нее, можете не верить – на ваше усмотрение. А пока вы должны сделать одну вещь: уцелеть после покушения на вашу жизнь. Это моментально подняло бы вам тонус. Вы почувствовали бы себя избранником судьбы, обрели бы притягательную силу.
– Раньше вы говорили, что притягательную силу придает мне смерть. И, кроме того, кому вдруг понадобилось бы меня убивать?
Он опять пожал плечами:
– Тогда нужно уцелеть после железнодорожной катастрофы, в которой погибнут сотни людей. Остаться невредимым, когда ваша одномоторная «Сессна» упадет на поле для гольфа, наткнувшись на линию электропередачи всего через несколько минут после взлета.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95