И еще были нежные прикосновения хорошенькой молодой медсестры по имени Моника.
Сегодня, меняя повязки, Моника рассказывала ему о своем вчерашнем свидании, а потом, нанося антисептические мази, поведала о последних новостях. Руссо нравилось смотреть в ее глаза, темные и яркие. Видимо, из-за того, что Монике приходилось постоянно работать с обгоревшими людьми, в ее глазах не было ужаса, когда она смотрела на Руссо.
– Доктор Баптисте сказала мне, – сообщила Моника, – что на следующей неделе вам начнут делать пересадку кожи.
– Да? – проговорил Руссо покрытыми черной коркой губами.
– Это хорошо, – заверила его Моника, осторожно приподняла его руку и нанесла свежую мазь на предплечье.
Боль все еще была очень сильная, и Руссо, нажав на кнопку, ввел себе очередную порцию морфия.
Моника заметила это и сказала:
– Простите. Знаю: больно безумно.
Руссо хотел бы сказать: «Нет, терпимо», но не мог. Моники осторожно опустила его руку и сказала:
– На сегодня все.
Он бы хотел, чтобы она осталась, побыла с ним еще немного, посидела бы около его кровати. Пусть бы она болтала, рассказывала, как прошел день, о своих дружках, о чем угодно. Но он понимал, что Монику ждут другие пациенты и другие дела.
В любом случае, после инъекции морфия Руссо должен был скоро заснуть. Если повезет, сны будут приятные. Не повезет – кошмары. Будет сниться трескучее пламя, падение с огромной высоты в бездонные пропасти. Увы, сон никогда нельзя было угадать заранее.
– Хотите, я опущу его? – спросила Моника, коснувшись края пластикового кислородного колпака.
– Теперь мне не надо будет смотреть на вас, – прошептал Руссо. – Поэтому опускайте.
Моника рассмеялась.
– Я выгляжу еще лучше, если на меня смотреть сквозь пластик.
Она опустила колпак так, что он закрыл лицо Руссо. Он не слишком горевал из-за этого. На что тут было смотреть, кроме Моники? На дверь? На дешевую репродукцию Ван Гога? Воздух под колпаком был свежий, прохладный, Руссо было легче дышать, и тихое урчание кислородного баллона успокаивало, оно немного напоминало шум морского прибоя.
На самом деле Руссо не понял, сколько прошло времени – пять минут? час? – когда он услышал, как дверь палаты открылась и закрылась. Он увидел через толстый пластик, что рядом с картиной Ван Гога кто-то стоит. Это была не Моника и не доктор Баптисте. Высокий человек в черном.
У Руссо ком подкатил к горлу.
Это был мужчина, очень бледный, со светлыми, нет, золотыми, блестящими волосами.
«Я пришел поблагодарить тебя», – услышал Руссо, хотя он не был уверен: то ли незнакомец произнес эти слова, то ли они странным образом запечатлелись у него прямо в сознании.
Руссо протянул руку к красной кнопке. Его ладонь коснулась прохладной простыни. Кнопки на месте не оказалось. Видимо, Моника передвинула ее, меняя ему повязки.
«Мне бы хотелось отплатить тебе».
«Ты можешь забрать мою боль», – подумал Руссо. Он не знал, будет ли его мысль услышана… Не было ли это все особенно ярким сном под воздействием морфия.
Незнакомец подошел ближе. Через завесу пластика Руссо различал его не слишком ясно, но все же увидел, что его странный посетитель в очках со стеклами янтарного цвета. Пряди его длинных волос ниспадали, словно золотистые крылья. Он придвинул к кровати стул и сел.
Сердце Руссо наполнилось страхом. Почти наверняка это был Ариус, падший ангел, о котором рассказывал Эзра. Фигура, сотканная из света, которая вышла из камня той ужасной ночью.
«Ты знаешь, кто я такой».
Руссо беспомощно шевелил пальцами в поисках красной кнопки, но нащупал черную и ввел себе очередную дозу морфия. Если это был сон, нужно было просто погрузиться в него еще глубже.
«Но единственный ли я?»
– Надеюсь, – проговорил Руссо. Его голос под кислородным колпаком прозвучал приглушенно.
Ариус молчал. Гадал, как отреагировать на это слово? Но через пару мгновений в голове Руссо гулко прозвучали слова:
«Ты помнишь, что я тебе сказал однажды?»
Ариус наклонился и прикоснулся к руке Руссо, искавшей красную кнопку, и пальцем (или когтем?) провел по его ладони и сорвал полоску нежной, начавшей заживать ткани. Руссо застонал, но на фоне урчания кислородного баллона его стон прозвучал еле слышно.
«Страдания – дар Божий».
Мучаясь от страшной боли, Руссо все же протянул руку к тумбочке. Ариус следил за его движениями. Выдвижной ящик не поддавался. Ариус помог Руссо выдвинуть его.
Дрожащими пальцами Руссо пошарил в ящике и взял деревянное распятие. Вытащив его, он поднял обожженную руку и, вытянув ее, показал распятие Ариусу.
– Знаешь… кто это? – с трудом выговорил Руссо. – Иисус Христос… наш Спаситель.
Ариус протянул руку и равнодушно забрал распятие.
«Так пусть он спасет тебя».
Он был готов выбросить распятие, но почему-то передумал и сунул в карман пальто.
Руссо откинулся на подушки. Он не мог ни о чем думать, он ничего не мог сделать… мог только молиться о том, чтобы кто-нибудь, хоть кто-нибудь, вошел в палату.
– Много ли тех, – спросил Ариус, – кто знает обо мне?
На этот раз Руссо отчетливо услышал его голос. Слова прозвучали не у него в голове, а в воздухе. И как он ни был напуган, этот голос, голос падшего ангела, показался ему немного монотонным, почти успокаивающим.
– Мало.
Ариус задумчиво кивнул.
Руссо отважился спросить:
– Но зачем… ты здесь?
«Может быть, все это стало просто случайностью, – думал он, – самой страшной случайностью, постигшей человечество?»
Словно бы прочитав его мысль, Ариус сказал:
– Все имеет свою цель. Быть может, твоя миссия была в том, чтобы освободить меня.
С этой мыслью Руссо было страшно свыкнуться. Иуда двадцать первого века – таково его предназначение?
– А моя цель, пожалуй, в том, чтобы размножиться.
Руссо на секунду задумался над этим словом. Размножиться? Что это могло означать? Он решил, что ослышался. Кислородный колпак приглушал звуки, кислородный баллон по-прежнему урчал, и вдобавок у Руссо кровь стучала в висках. «Может быть, все же это мне снится? – думал он. – Может быть, это просто новый кошмар, страшнее видений пожара и падения с небес?»
– Но как? – пробормотал Руссо. – У тебя нет друзей в этом мире.
Ариус словно бы задумался над его словами, но тут же небрежно пожал плечами.
– Тогда я сотворю их. – Он наклонился ближе. – По своему образу и подобию.
Руссо лихорадочно пытался сообразить, что мог иметь в виду Ариус. То ли, о чем он догадывался?
«У меня на примете уже есть одна… соратница».
На этот раз голос ангела снова прозвучал в голове у Руссо. Видимо, эти сведения были настолько важными, что Ариус не мог высказать их вслух.
Ангел улыбался, но это была жуткая улыбка. Сквозь пластиковый колпак Руссо видел, как по-волчьи оскалены зубы Ариуса.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97
Сегодня, меняя повязки, Моника рассказывала ему о своем вчерашнем свидании, а потом, нанося антисептические мази, поведала о последних новостях. Руссо нравилось смотреть в ее глаза, темные и яркие. Видимо, из-за того, что Монике приходилось постоянно работать с обгоревшими людьми, в ее глазах не было ужаса, когда она смотрела на Руссо.
– Доктор Баптисте сказала мне, – сообщила Моника, – что на следующей неделе вам начнут делать пересадку кожи.
– Да? – проговорил Руссо покрытыми черной коркой губами.
– Это хорошо, – заверила его Моника, осторожно приподняла его руку и нанесла свежую мазь на предплечье.
Боль все еще была очень сильная, и Руссо, нажав на кнопку, ввел себе очередную порцию морфия.
Моника заметила это и сказала:
– Простите. Знаю: больно безумно.
Руссо хотел бы сказать: «Нет, терпимо», но не мог. Моники осторожно опустила его руку и сказала:
– На сегодня все.
Он бы хотел, чтобы она осталась, побыла с ним еще немного, посидела бы около его кровати. Пусть бы она болтала, рассказывала, как прошел день, о своих дружках, о чем угодно. Но он понимал, что Монику ждут другие пациенты и другие дела.
В любом случае, после инъекции морфия Руссо должен был скоро заснуть. Если повезет, сны будут приятные. Не повезет – кошмары. Будет сниться трескучее пламя, падение с огромной высоты в бездонные пропасти. Увы, сон никогда нельзя было угадать заранее.
– Хотите, я опущу его? – спросила Моника, коснувшись края пластикового кислородного колпака.
– Теперь мне не надо будет смотреть на вас, – прошептал Руссо. – Поэтому опускайте.
Моника рассмеялась.
– Я выгляжу еще лучше, если на меня смотреть сквозь пластик.
Она опустила колпак так, что он закрыл лицо Руссо. Он не слишком горевал из-за этого. На что тут было смотреть, кроме Моники? На дверь? На дешевую репродукцию Ван Гога? Воздух под колпаком был свежий, прохладный, Руссо было легче дышать, и тихое урчание кислородного баллона успокаивало, оно немного напоминало шум морского прибоя.
На самом деле Руссо не понял, сколько прошло времени – пять минут? час? – когда он услышал, как дверь палаты открылась и закрылась. Он увидел через толстый пластик, что рядом с картиной Ван Гога кто-то стоит. Это была не Моника и не доктор Баптисте. Высокий человек в черном.
У Руссо ком подкатил к горлу.
Это был мужчина, очень бледный, со светлыми, нет, золотыми, блестящими волосами.
«Я пришел поблагодарить тебя», – услышал Руссо, хотя он не был уверен: то ли незнакомец произнес эти слова, то ли они странным образом запечатлелись у него прямо в сознании.
Руссо протянул руку к красной кнопке. Его ладонь коснулась прохладной простыни. Кнопки на месте не оказалось. Видимо, Моника передвинула ее, меняя ему повязки.
«Мне бы хотелось отплатить тебе».
«Ты можешь забрать мою боль», – подумал Руссо. Он не знал, будет ли его мысль услышана… Не было ли это все особенно ярким сном под воздействием морфия.
Незнакомец подошел ближе. Через завесу пластика Руссо различал его не слишком ясно, но все же увидел, что его странный посетитель в очках со стеклами янтарного цвета. Пряди его длинных волос ниспадали, словно золотистые крылья. Он придвинул к кровати стул и сел.
Сердце Руссо наполнилось страхом. Почти наверняка это был Ариус, падший ангел, о котором рассказывал Эзра. Фигура, сотканная из света, которая вышла из камня той ужасной ночью.
«Ты знаешь, кто я такой».
Руссо беспомощно шевелил пальцами в поисках красной кнопки, но нащупал черную и ввел себе очередную дозу морфия. Если это был сон, нужно было просто погрузиться в него еще глубже.
«Но единственный ли я?»
– Надеюсь, – проговорил Руссо. Его голос под кислородным колпаком прозвучал приглушенно.
Ариус молчал. Гадал, как отреагировать на это слово? Но через пару мгновений в голове Руссо гулко прозвучали слова:
«Ты помнишь, что я тебе сказал однажды?»
Ариус наклонился и прикоснулся к руке Руссо, искавшей красную кнопку, и пальцем (или когтем?) провел по его ладони и сорвал полоску нежной, начавшей заживать ткани. Руссо застонал, но на фоне урчания кислородного баллона его стон прозвучал еле слышно.
«Страдания – дар Божий».
Мучаясь от страшной боли, Руссо все же протянул руку к тумбочке. Ариус следил за его движениями. Выдвижной ящик не поддавался. Ариус помог Руссо выдвинуть его.
Дрожащими пальцами Руссо пошарил в ящике и взял деревянное распятие. Вытащив его, он поднял обожженную руку и, вытянув ее, показал распятие Ариусу.
– Знаешь… кто это? – с трудом выговорил Руссо. – Иисус Христос… наш Спаситель.
Ариус протянул руку и равнодушно забрал распятие.
«Так пусть он спасет тебя».
Он был готов выбросить распятие, но почему-то передумал и сунул в карман пальто.
Руссо откинулся на подушки. Он не мог ни о чем думать, он ничего не мог сделать… мог только молиться о том, чтобы кто-нибудь, хоть кто-нибудь, вошел в палату.
– Много ли тех, – спросил Ариус, – кто знает обо мне?
На этот раз Руссо отчетливо услышал его голос. Слова прозвучали не у него в голове, а в воздухе. И как он ни был напуган, этот голос, голос падшего ангела, показался ему немного монотонным, почти успокаивающим.
– Мало.
Ариус задумчиво кивнул.
Руссо отважился спросить:
– Но зачем… ты здесь?
«Может быть, все это стало просто случайностью, – думал он, – самой страшной случайностью, постигшей человечество?»
Словно бы прочитав его мысль, Ариус сказал:
– Все имеет свою цель. Быть может, твоя миссия была в том, чтобы освободить меня.
С этой мыслью Руссо было страшно свыкнуться. Иуда двадцать первого века – таково его предназначение?
– А моя цель, пожалуй, в том, чтобы размножиться.
Руссо на секунду задумался над этим словом. Размножиться? Что это могло означать? Он решил, что ослышался. Кислородный колпак приглушал звуки, кислородный баллон по-прежнему урчал, и вдобавок у Руссо кровь стучала в висках. «Может быть, все же это мне снится? – думал он. – Может быть, это просто новый кошмар, страшнее видений пожара и падения с небес?»
– Но как? – пробормотал Руссо. – У тебя нет друзей в этом мире.
Ариус словно бы задумался над его словами, но тут же небрежно пожал плечами.
– Тогда я сотворю их. – Он наклонился ближе. – По своему образу и подобию.
Руссо лихорадочно пытался сообразить, что мог иметь в виду Ариус. То ли, о чем он догадывался?
«У меня на примете уже есть одна… соратница».
На этот раз голос ангела снова прозвучал в голове у Руссо. Видимо, эти сведения были настолько важными, что Ариус не мог высказать их вслух.
Ангел улыбался, но это была жуткая улыбка. Сквозь пластиковый колпак Руссо видел, как по-волчьи оскалены зубы Ариуса.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97