При этом они заскрипели, как старое кресло-качалка, но, стоило нам обернуться на звук, тут же замерли.
Джекоб все пытался угадать, где что стояло – амбар, навес для трактора, зернохранилище, металлические бункеры, в которых отец держал семена. Он беспрерывно крутил головой по сторонам, размахивая руками. Его кожаные ботинки насквозь промокли от снега.
– Джекоб, – перебил я его наконец, – зачем ты меня сюда привез?
Он ухмыльнулся.
– Я решил, как распорядиться своей долей.
– Ну, и как же?
– Я хочу выкупить ферму.
– Эту?
Он кивнул.
– Я намерен отстроить заново дом, амбар – в общем, все, что здесь было раньше.
– Но это невозможно, – в ужасе воскликнул я. – Мы должны будем оставить эти края.
Собака рылась в снегу возле наших ног, и Джекоб какое-то время наблюдал за ней, не торопясь с ответом. Наконец подняв на меня взгляд, он сказал:
– Куда мне ехать, Хэнк? То ли дело вы, ребята. У тебя есть Сара, у Лу – Ненси, а у меня никого. Ты хочешь, чтобы я всю жизнь скитался в одиночку?
– Ты не можешь купить ферму, Джекоб. Как ты объяснишь, откуда у тебя столько денег?
– Я подумал, что мы могли бы сказать, будто Сара получила наследство. Здесь никто ничего не знает о ее семье. Мы объясним, что вы перед отъездом купили ферму, а меня оставили управляющим.
Я окинул взглядом окружавшие нас со всех сторон голые поля и попытался представить, что мой брат остается здесь, строит дом, возводит заборы, выращивает урожаи. Мне не верилось, что такое возможно.
– Я думал, ты обрадуешься, – проговорил он. Это же наша ферма. И я собираюсь возродить ее.
Я нахмурился. Джекоб ошибался: чего-чего, а уж радости я не испытывал ни малейшей. От фермы я бежал всю свою сознательную жизнь. Сколько себя помню, наша ферма представлялась мне единственным местом на земле, где все ломается и приходит в упадок, где ничего нельзя планировать и прогнозировать. Даже сейчас, глядя на этот пустырь, я испытывал глубочайшую безысходность. С этим местом меня не связывало ни одно приятное воспоминание.
– Все это очень непросто, Джекоб, – произнес я. – Ты хотя бы это понимаешь? Недостаточно купить ферму, на ней надо еще и работать. Нужно знать толк в машинах и семенах, удобрениях и пестицидах, гербицидах, дренаже, ирригации, погоде и правительстве. Ты же не имеешь ни малейшего представления обо всем этом. Тебя ждет тот же финал, что и отца.
Уже сказав это, я понял, что перегнул палку. Даже одного взгляда на брата было достаточно, чтобы догадаться, что я его обидел. Джекоб стоял, ссутулившись, засунув руки глубоко в карманы своих фланелевых брюк; куртка задралась. Он не смотрел на меня.
– Ферма должна была отойти мне, – пробормотал он. – Отец обещал мне это.
Я кивнул, все еще чувствуя себя виноватым за те обидные слова, что я произнес. Отец хотел, чтобы один из нас стал фермером, другой – юристом. Поскольку я лучше учился в школе, меня решили отправить в колледж. Впрочем, никто из нас так и не оправдал отцовских надежд; мы оба не дотянули до планок, что он установил для каждого из нас.
– Я прошу тебя помочь мне, – сказал Джекоб. – Никогда раньше я не обращался к тебе с просьбами, но сейчас не могу поступить иначе. Помоги мне вернуть ферму.
Я ничего не ответил. Мне не хотелось, чтобы он оставался здесь после дележа денег – я знал, что добром это не кончится, – но не мог найти подходящих слов, чтобы переубедить его.
– Я не прошу денег, – продолжал он. – Я лишь хочу, чтобы ты пустил слух о том, что Сара получила наследство.
– Ты еще даже не знаешь, согласится ли Мюллер продать тебе ферму.
– Если я предложу ему хорошие деньги, продаст.
– А ты не можешь купить другую ферму? Где-нибудь на западе, где нас никто не знает?
Джекоб покачал головой.
– Я хочу эту ферму. Я хочу жить там, где мы выросли.
– А что будет, если я откажу тебе в помощи? Он на мгновение задумался, потом пожал плечами.
– Не знаю. Наверное, попытаюсь сочинить другую историю.
– Но разве ты не понимаешь, насколько это опасно, Джекоб? Твое присутствие здесь явится угрозой для всех нас. Единственная возможность избежать неприятностей – это исчезнуть всем вместе.
– Я не могу уехать, – сказал он. – Некуда мне ехать.
– Да перед тобой весь мир! Ты можешь осесть там, где захочешь.
– Я хочу только сюда. – Он топнул ногой по снегу. – Прямо сюда. Домой.
С минуту мы оба молчали. Опять налетел ветерок, и мы посмотрели на ветряную мельницу, но ее крылья так и не дрогнули. Я уже собирался с духом, чтобы ответить Джекобу отказом, убедить его в том, что затея его бессмысленна, когда вдруг он сам, словно угадав мои намерения, позволил мне взять тайм-аут.
– Тебе необязательно давать ответ прямо сейчас, – проговорил Джекоб. – Я только хочу, чтобы ты пообещал мне подумать о моей просьбе.
– Хорошо, – ответил я, благодарный ему за понимание. – Я подумаю.
Только потом, когда Джекоб уже высадил меня у дома и я открывал входную дверь, до меня дошло, почему он приоделся и подстригся перед нашей встречей. Он хотел произвести на меня впечатление, предстать передо мной зрелым и солидным человеком, доказать, что, выпади ему шанс, и он может справиться с ролью взрослого не хуже меня. Подумав об этом и представив, как он начищает ботинки в своей мерзкой хибаре, как просовывает ноги в неудобные тесные брюки, застегивает ремень, надевает носки, а потом стоит в ванной перед зеркалом, оценивая результат своих усилий, я почувствовал, как меня захлестывает волна жалости и к себе, и к нему; мне стало очень грустно оттого, что мы так далеки друг от друга. И ужасно захотелось помочь ему с фермой.
Но я знал, что это невозможно, как бы мне этого ни хотелось, и, когда днем я обговорил это с Сарой, она согласилась со мной.
– Он должен уехать, Хэнк, – сказала она. – Не может быть и речи о том, чтобы он остался.
Мы сидели у камина в гостиной. Сара опять вязала, и, когда она говорила, спицы негромко постукивали, словно переводили ее слова на азбуку Морзе.
– Ты должен заставить его понять это.
– Знаю, – кивнул я. – Но там я не мог этого сделать. Скажу ему обо всем в понедельник.
Она покачала головой.
– Не говори, пока не возникнет необходимость.
– Что ты имеешь в виду?
– Со временем он может утратить интерес к своей затее.
Я понял ее позицию; она боялась, что мой отказ настроит Джекоба враждебно по отношению к нам, толкнет его к Лу. Я хотел было поспорить с ней, сказать, что не стоит опасаться Джекоба, что он все-таки мой брат и ему можно доверять, но вдруг понял, что у меня нет весомых аргументов, нет солидных, объективных доказательств его преданности. И потому мне не оставалось ничего другого, как сказать:
– Жаль, что мы не можем помочь ему с фермой. Спицы замерли, и я почувствовал на себе взгляд Сары.
– Он не может здесь оставаться, Хэнк.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106
Джекоб все пытался угадать, где что стояло – амбар, навес для трактора, зернохранилище, металлические бункеры, в которых отец держал семена. Он беспрерывно крутил головой по сторонам, размахивая руками. Его кожаные ботинки насквозь промокли от снега.
– Джекоб, – перебил я его наконец, – зачем ты меня сюда привез?
Он ухмыльнулся.
– Я решил, как распорядиться своей долей.
– Ну, и как же?
– Я хочу выкупить ферму.
– Эту?
Он кивнул.
– Я намерен отстроить заново дом, амбар – в общем, все, что здесь было раньше.
– Но это невозможно, – в ужасе воскликнул я. – Мы должны будем оставить эти края.
Собака рылась в снегу возле наших ног, и Джекоб какое-то время наблюдал за ней, не торопясь с ответом. Наконец подняв на меня взгляд, он сказал:
– Куда мне ехать, Хэнк? То ли дело вы, ребята. У тебя есть Сара, у Лу – Ненси, а у меня никого. Ты хочешь, чтобы я всю жизнь скитался в одиночку?
– Ты не можешь купить ферму, Джекоб. Как ты объяснишь, откуда у тебя столько денег?
– Я подумал, что мы могли бы сказать, будто Сара получила наследство. Здесь никто ничего не знает о ее семье. Мы объясним, что вы перед отъездом купили ферму, а меня оставили управляющим.
Я окинул взглядом окружавшие нас со всех сторон голые поля и попытался представить, что мой брат остается здесь, строит дом, возводит заборы, выращивает урожаи. Мне не верилось, что такое возможно.
– Я думал, ты обрадуешься, – проговорил он. Это же наша ферма. И я собираюсь возродить ее.
Я нахмурился. Джекоб ошибался: чего-чего, а уж радости я не испытывал ни малейшей. От фермы я бежал всю свою сознательную жизнь. Сколько себя помню, наша ферма представлялась мне единственным местом на земле, где все ломается и приходит в упадок, где ничего нельзя планировать и прогнозировать. Даже сейчас, глядя на этот пустырь, я испытывал глубочайшую безысходность. С этим местом меня не связывало ни одно приятное воспоминание.
– Все это очень непросто, Джекоб, – произнес я. – Ты хотя бы это понимаешь? Недостаточно купить ферму, на ней надо еще и работать. Нужно знать толк в машинах и семенах, удобрениях и пестицидах, гербицидах, дренаже, ирригации, погоде и правительстве. Ты же не имеешь ни малейшего представления обо всем этом. Тебя ждет тот же финал, что и отца.
Уже сказав это, я понял, что перегнул палку. Даже одного взгляда на брата было достаточно, чтобы догадаться, что я его обидел. Джекоб стоял, ссутулившись, засунув руки глубоко в карманы своих фланелевых брюк; куртка задралась. Он не смотрел на меня.
– Ферма должна была отойти мне, – пробормотал он. – Отец обещал мне это.
Я кивнул, все еще чувствуя себя виноватым за те обидные слова, что я произнес. Отец хотел, чтобы один из нас стал фермером, другой – юристом. Поскольку я лучше учился в школе, меня решили отправить в колледж. Впрочем, никто из нас так и не оправдал отцовских надежд; мы оба не дотянули до планок, что он установил для каждого из нас.
– Я прошу тебя помочь мне, – сказал Джекоб. – Никогда раньше я не обращался к тебе с просьбами, но сейчас не могу поступить иначе. Помоги мне вернуть ферму.
Я ничего не ответил. Мне не хотелось, чтобы он оставался здесь после дележа денег – я знал, что добром это не кончится, – но не мог найти подходящих слов, чтобы переубедить его.
– Я не прошу денег, – продолжал он. – Я лишь хочу, чтобы ты пустил слух о том, что Сара получила наследство.
– Ты еще даже не знаешь, согласится ли Мюллер продать тебе ферму.
– Если я предложу ему хорошие деньги, продаст.
– А ты не можешь купить другую ферму? Где-нибудь на западе, где нас никто не знает?
Джекоб покачал головой.
– Я хочу эту ферму. Я хочу жить там, где мы выросли.
– А что будет, если я откажу тебе в помощи? Он на мгновение задумался, потом пожал плечами.
– Не знаю. Наверное, попытаюсь сочинить другую историю.
– Но разве ты не понимаешь, насколько это опасно, Джекоб? Твое присутствие здесь явится угрозой для всех нас. Единственная возможность избежать неприятностей – это исчезнуть всем вместе.
– Я не могу уехать, – сказал он. – Некуда мне ехать.
– Да перед тобой весь мир! Ты можешь осесть там, где захочешь.
– Я хочу только сюда. – Он топнул ногой по снегу. – Прямо сюда. Домой.
С минуту мы оба молчали. Опять налетел ветерок, и мы посмотрели на ветряную мельницу, но ее крылья так и не дрогнули. Я уже собирался с духом, чтобы ответить Джекобу отказом, убедить его в том, что затея его бессмысленна, когда вдруг он сам, словно угадав мои намерения, позволил мне взять тайм-аут.
– Тебе необязательно давать ответ прямо сейчас, – проговорил Джекоб. – Я только хочу, чтобы ты пообещал мне подумать о моей просьбе.
– Хорошо, – ответил я, благодарный ему за понимание. – Я подумаю.
Только потом, когда Джекоб уже высадил меня у дома и я открывал входную дверь, до меня дошло, почему он приоделся и подстригся перед нашей встречей. Он хотел произвести на меня впечатление, предстать передо мной зрелым и солидным человеком, доказать, что, выпади ему шанс, и он может справиться с ролью взрослого не хуже меня. Подумав об этом и представив, как он начищает ботинки в своей мерзкой хибаре, как просовывает ноги в неудобные тесные брюки, застегивает ремень, надевает носки, а потом стоит в ванной перед зеркалом, оценивая результат своих усилий, я почувствовал, как меня захлестывает волна жалости и к себе, и к нему; мне стало очень грустно оттого, что мы так далеки друг от друга. И ужасно захотелось помочь ему с фермой.
Но я знал, что это невозможно, как бы мне этого ни хотелось, и, когда днем я обговорил это с Сарой, она согласилась со мной.
– Он должен уехать, Хэнк, – сказала она. – Не может быть и речи о том, чтобы он остался.
Мы сидели у камина в гостиной. Сара опять вязала, и, когда она говорила, спицы негромко постукивали, словно переводили ее слова на азбуку Морзе.
– Ты должен заставить его понять это.
– Знаю, – кивнул я. – Но там я не мог этого сделать. Скажу ему обо всем в понедельник.
Она покачала головой.
– Не говори, пока не возникнет необходимость.
– Что ты имеешь в виду?
– Со временем он может утратить интерес к своей затее.
Я понял ее позицию; она боялась, что мой отказ настроит Джекоба враждебно по отношению к нам, толкнет его к Лу. Я хотел было поспорить с ней, сказать, что не стоит опасаться Джекоба, что он все-таки мой брат и ему можно доверять, но вдруг понял, что у меня нет весомых аргументов, нет солидных, объективных доказательств его преданности. И потому мне не оставалось ничего другого, как сказать:
– Жаль, что мы не можем помочь ему с фермой. Спицы замерли, и я почувствовал на себе взгляд Сары.
– Он не может здесь оставаться, Хэнк.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106