И начал подниматься, уклоняясь вправо. С этой стороны его и настиг нож, лезвие которого рассекло ему подбородок и вонзилось в горло. Рана была глубокой, но не настолько, чтобы оправдать мои надежды. Наверное, это звучит зверски жестоко, но я хотел одним ударом снести ему голову, покончить с ним в один момент. Однако силы изменили мне, или, быть может, нож был недостаточно острым, потому что, зарывшись в шею дюйма на два, он остановился. Пришлось вырвать его обратно – кассир тем временем повалился на пол.
И снова тишина, еще одна пауза. Проповедь эхом разносилась по пустынному магазину:
– И Христос сказал: «Еli, Eli, lama sabachtani?» Что означает: «Бог мой, Бог мой, почему они покинули Меня?»
Кассир лежал на животе, подобрав под себя руки, словно готовился к рывку. Все кругом было залито кровью; меня поразило ее обилие, казалось невероятным, чтобы человеческое тело могло выплеснуть такое ее количество. Она хлестала из горла толстыми струями, ритмично, смешиваясь на полу с лужей вина.
Судя по всему, я попал в сонную артерию.
– Итак, если даже Иисус Христос в момент своей смерти взывал к Господу, что же мешает и нам, простым смертным, грешникам, обращаться к Всевышнему?
Я все стоял, наблюдая за тем, как истекает кровью моя жертва. Мачете я отвел чуть в сторону, чтобы капли крови не попали мне на брюки. Я с облегчением подумал о том, что теперь мне остается лишь дождаться, пока наступит конец. Я очень устал и был слишком слаб, чтобы наносить повторный удар.
– Что-то не ладится в вашей жизни. Вы заболели, лишились работы, так спросите себя: «Может, в этом есть провидение Господне?»
Я шагнул вперед, прямо в лужу, перекладывая мачете в левую руку. Кровь все хлестала из раны, но кассир был абсолютно неподвижен. Я допускал, что он еще может быть жив, но уже не сомневался в его скорой кончине. И подумал: «Ты наблюдаешь, как он умирает».
Но вдруг, к моему величайшему удивлению, очень медленно, словно его тянули откуда-то сверху невидимыми тросами, он приподнялся, опираясь на руки и колени.
Я был настолько шокирован этим зрелищем, что даже забыл отступить назад. И так и стоял возле него, нагнувшись, склонив голову набок.
Каким-то чудом, после неловких и беспорядочных телодвижений, ему с трудом, но все-таки удалось подняться на ноги. Он стоял, положив руки на бедра, чуть наклонившись вперед, и пульсирующая рана все выплескивала кровь. Его тенниска уже насквозь пропиталась ею, став темно-красной, и липла к телу. Я даже разглядел форму его сосков сквозь намокшую ткань. Лицо мужчины было белым как полотно.
– Спросите себя: «Означает ли это, что Господь покинул меня, или Он сознательно насылает на меня невзгоды?» И увидите, что нет причины, по которой вы могли бы заслужить Его кару. Вы праведны, благочестивы, преуспеваете в любви, кротости, терпении, и тем не менее на все воля Божья…
Я отступил на шаг, попятившись к холодильнику, и кассир поднял голову и уставился на меня, часто моргая. Дыхание его было сиплым, в груди что-то клокотало; очевидно, легкие его наполнились кровью. Он обхватил руками горло.
Я сделал еще шаг назад. Я чувствовал, что нужно снова ударить его, убить, знал, что это будет гуманнее, чем заставлять этого несчастного так страдать, но у меня не было уверенности в том, что хватит сил поднять мачете. Я иссяк.
Он попытался заговорить: рот его беззвучно открывался и закрывался. Слышно было лишь клокотание в груди. И вдруг, очень медленно, он отнял левую руку от горла и протянул ее к полке. Пальцы его обхватили горлышко бутылки с кетчупом, что стояла с краю, и он не бросил, а, скорее, пихнул ее в мою сторону.
Удар пришелся по ноге. Мне не было больно; бутылка отскочила и, упав на пол, разбилась на три, почти равных, осколка. Я уставился на еще одну красную лужицу.
– И вы задаетесь вопросом: «Действительно ли неисповедимы пути Господни? И как мне это понимать?» Вы спрашиваете: «А не является ли это своего рода уловкой? Попыткой уклониться от ответа, когда вы, проповедники, не находите объяснений постигшим меня несчастьям?» Вы справедливо недоумеваете: «Где же Ответственность? Где Справедливость?» Вы возмущены, потому что чувствуете, что заслуживаете ответа…
Он вновь поднес руку к горлу. Кровь просачивалась меж его пальцев, но текла уже не так сильно.
Он начал падать, но как-то постепенно, словно колеблясь перед каждым последующим движением, как актер, переигрывающий роль. Он упал на колени, приземлившись на осколок стекла от бутыли с вином, с ужасающим хрустом измельчив его своей массой в пыль. Потом на мгновение замер и присел на ягодицы, опять замер и наконец рухнул на пол. Голова его ударилась о нижнюю полку и, отскочив от нее, как-то нелепо свесилась; руки наконец разжали горло.
Все это произошло как в замедленной съемке.
– Предположим, кто-то вас утешает: «Бог дал, Бог взял». Что значат для вас эти слова?
Я уставился на свою жертву и, как и при убийстве Педерсона, начал мысленно считать. Я дошел до пятидесяти, перед каждой цифрой делая небольшую паузу, чтобы набрать в легкие побольше воздуха. Пока я считал, кровь уже перестала хлестать из раны.
Я заткнул мачете за пояс, как пират. Потом снял лыжную маску. Воздух приятно охлаждал кожу, но запах тела Джекоба так и стоял у меня в носу. Он, словно грязь, въелся в мою кожу. Я снял свитер через голову. Спина моя взмокла от пота, и я чувствовал, как он тонкими ручейками струится по позвоночнику, впитываясь в пояс брюк.
– Или вам скажут: «Человек предполагает, а Бог располагает…»
Я хотел пощупать его пульс, но мысль о том, что придется касаться его запястья, вызвала новый приступ тошноты, и я оставил эту затею. Кассир был мертв. Я мог судить об этом хотя бы по обилию крови на полу; это была огромная лужа, разлившаяся вдоль задней стены магазина и уже начавшая расползаться по центральному проходу. Смешавшись с вином, кетчупом и битым стеклом, она являла собой омерзительное зрелище сродни ночному кошмару.
– Или говорят: «Господь определил каждому его предназначение, даже нечестивцам уготована участь сеять зло…»
Я стоял, вслушиваясь в голос проповедника. Очевидно, передача шла из какой-то студии: время от времени проповедь прерывалась возгласами слушателей «Аминь!» или «Слава!» или «Аллилуйя!». И, кроме того, сотни или даже тысячи людей – в Огайо, Мичигане, Индиане, Иллинойсе, Кентукки, Западной Вирджинии, Пенсильвании – слушали ее: кто дома, кто сидя за рулем автомобиля. И все они были соединены незримой нитью – голосом проповедника, – которая тянулась и ко мне.
«И они не знают , – думал я. – Даже ни о чем не догадываются» .
Я почувствовал, что, хотя и Медленно, но приходит успокоение. Пульс мой вошел в нормальный ритм; руки перестали дрожать. Я чуть было не погубил все дело, наведавшись в этот магазин, но сейчас ситуация была спасена.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106
И снова тишина, еще одна пауза. Проповедь эхом разносилась по пустынному магазину:
– И Христос сказал: «Еli, Eli, lama sabachtani?» Что означает: «Бог мой, Бог мой, почему они покинули Меня?»
Кассир лежал на животе, подобрав под себя руки, словно готовился к рывку. Все кругом было залито кровью; меня поразило ее обилие, казалось невероятным, чтобы человеческое тело могло выплеснуть такое ее количество. Она хлестала из горла толстыми струями, ритмично, смешиваясь на полу с лужей вина.
Судя по всему, я попал в сонную артерию.
– Итак, если даже Иисус Христос в момент своей смерти взывал к Господу, что же мешает и нам, простым смертным, грешникам, обращаться к Всевышнему?
Я все стоял, наблюдая за тем, как истекает кровью моя жертва. Мачете я отвел чуть в сторону, чтобы капли крови не попали мне на брюки. Я с облегчением подумал о том, что теперь мне остается лишь дождаться, пока наступит конец. Я очень устал и был слишком слаб, чтобы наносить повторный удар.
– Что-то не ладится в вашей жизни. Вы заболели, лишились работы, так спросите себя: «Может, в этом есть провидение Господне?»
Я шагнул вперед, прямо в лужу, перекладывая мачете в левую руку. Кровь все хлестала из раны, но кассир был абсолютно неподвижен. Я допускал, что он еще может быть жив, но уже не сомневался в его скорой кончине. И подумал: «Ты наблюдаешь, как он умирает».
Но вдруг, к моему величайшему удивлению, очень медленно, словно его тянули откуда-то сверху невидимыми тросами, он приподнялся, опираясь на руки и колени.
Я был настолько шокирован этим зрелищем, что даже забыл отступить назад. И так и стоял возле него, нагнувшись, склонив голову набок.
Каким-то чудом, после неловких и беспорядочных телодвижений, ему с трудом, но все-таки удалось подняться на ноги. Он стоял, положив руки на бедра, чуть наклонившись вперед, и пульсирующая рана все выплескивала кровь. Его тенниска уже насквозь пропиталась ею, став темно-красной, и липла к телу. Я даже разглядел форму его сосков сквозь намокшую ткань. Лицо мужчины было белым как полотно.
– Спросите себя: «Означает ли это, что Господь покинул меня, или Он сознательно насылает на меня невзгоды?» И увидите, что нет причины, по которой вы могли бы заслужить Его кару. Вы праведны, благочестивы, преуспеваете в любви, кротости, терпении, и тем не менее на все воля Божья…
Я отступил на шаг, попятившись к холодильнику, и кассир поднял голову и уставился на меня, часто моргая. Дыхание его было сиплым, в груди что-то клокотало; очевидно, легкие его наполнились кровью. Он обхватил руками горло.
Я сделал еще шаг назад. Я чувствовал, что нужно снова ударить его, убить, знал, что это будет гуманнее, чем заставлять этого несчастного так страдать, но у меня не было уверенности в том, что хватит сил поднять мачете. Я иссяк.
Он попытался заговорить: рот его беззвучно открывался и закрывался. Слышно было лишь клокотание в груди. И вдруг, очень медленно, он отнял левую руку от горла и протянул ее к полке. Пальцы его обхватили горлышко бутылки с кетчупом, что стояла с краю, и он не бросил, а, скорее, пихнул ее в мою сторону.
Удар пришелся по ноге. Мне не было больно; бутылка отскочила и, упав на пол, разбилась на три, почти равных, осколка. Я уставился на еще одну красную лужицу.
– И вы задаетесь вопросом: «Действительно ли неисповедимы пути Господни? И как мне это понимать?» Вы спрашиваете: «А не является ли это своего рода уловкой? Попыткой уклониться от ответа, когда вы, проповедники, не находите объяснений постигшим меня несчастьям?» Вы справедливо недоумеваете: «Где же Ответственность? Где Справедливость?» Вы возмущены, потому что чувствуете, что заслуживаете ответа…
Он вновь поднес руку к горлу. Кровь просачивалась меж его пальцев, но текла уже не так сильно.
Он начал падать, но как-то постепенно, словно колеблясь перед каждым последующим движением, как актер, переигрывающий роль. Он упал на колени, приземлившись на осколок стекла от бутыли с вином, с ужасающим хрустом измельчив его своей массой в пыль. Потом на мгновение замер и присел на ягодицы, опять замер и наконец рухнул на пол. Голова его ударилась о нижнюю полку и, отскочив от нее, как-то нелепо свесилась; руки наконец разжали горло.
Все это произошло как в замедленной съемке.
– Предположим, кто-то вас утешает: «Бог дал, Бог взял». Что значат для вас эти слова?
Я уставился на свою жертву и, как и при убийстве Педерсона, начал мысленно считать. Я дошел до пятидесяти, перед каждой цифрой делая небольшую паузу, чтобы набрать в легкие побольше воздуха. Пока я считал, кровь уже перестала хлестать из раны.
Я заткнул мачете за пояс, как пират. Потом снял лыжную маску. Воздух приятно охлаждал кожу, но запах тела Джекоба так и стоял у меня в носу. Он, словно грязь, въелся в мою кожу. Я снял свитер через голову. Спина моя взмокла от пота, и я чувствовал, как он тонкими ручейками струится по позвоночнику, впитываясь в пояс брюк.
– Или вам скажут: «Человек предполагает, а Бог располагает…»
Я хотел пощупать его пульс, но мысль о том, что придется касаться его запястья, вызвала новый приступ тошноты, и я оставил эту затею. Кассир был мертв. Я мог судить об этом хотя бы по обилию крови на полу; это была огромная лужа, разлившаяся вдоль задней стены магазина и уже начавшая расползаться по центральному проходу. Смешавшись с вином, кетчупом и битым стеклом, она являла собой омерзительное зрелище сродни ночному кошмару.
– Или говорят: «Господь определил каждому его предназначение, даже нечестивцам уготована участь сеять зло…»
Я стоял, вслушиваясь в голос проповедника. Очевидно, передача шла из какой-то студии: время от времени проповедь прерывалась возгласами слушателей «Аминь!» или «Слава!» или «Аллилуйя!». И, кроме того, сотни или даже тысячи людей – в Огайо, Мичигане, Индиане, Иллинойсе, Кентукки, Западной Вирджинии, Пенсильвании – слушали ее: кто дома, кто сидя за рулем автомобиля. И все они были соединены незримой нитью – голосом проповедника, – которая тянулась и ко мне.
«И они не знают , – думал я. – Даже ни о чем не догадываются» .
Я почувствовал, что, хотя и Медленно, но приходит успокоение. Пульс мой вошел в нормальный ритм; руки перестали дрожать. Я чуть было не погубил все дело, наведавшись в этот магазин, но сейчас ситуация была спасена.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106