Возле подъезда день и ночь пахло газом, и теперь воображение местных жителей возбуждали сразу две опасности, словно газ и преступник заключили зловещий союз. На пятый день к вечеру капитан Блай купил газету «Национальная солидарность» и сжег ее за киоском, неподалеку от подъезда. Две дамы, проходившие мимо, завизжали и бросились со всех ног, однако никакого взрыва не последовало.
В тот же день после обеда, часа в четыре, когда над городом нависли низкие дождевые тучи, появились люди из газовой компании, двое работяг и бригадир, – они разворотили кирками тротуар, и вскоре перед домом номер восемь образовалась внушительная яма. Их работа вызвала на площади оживление: взгляду любопытных открылась сложная система спутанных ржавых труб, похожих на кишки; потом рабочие поставили забор и соорудили мостик – несколько досок, проложенных от ступенек к тротуару, чтобы жильцы могли выходить на улицу. На том деятельность газовой компании завершилась. Все это походило на вредительство: работяги испортили шесть или семь метров тротуара, но выкопанная ими канава оказалась неглубокой и не более двух метров в длину. Тем временем один из рабочих вошел в бар с бутылкой из-под газированной воды, попросил налить в нее красного вина, заплатил и вернулся к своим приятелям, после чего все трое преспокойно уселись на вывороченные плиты тротуара. Остаток вечера они провели со вкусом – попивая вино и лениво разглядывая пассажиров, ожидавших трамвая на остановке возле киоска. Время от времени бригадир сплевывал на груду черной земли, возвышавшуюся над тротуаром, и, сощурив глаза, пристально вглядывался в глубь рва. Когда стемнело, рабочие соорудили небольшую палатку из брезента, спрятали туда инструменты и ушли.
После появления Форката прошло уже дней шесть, но у подъезда по-прежнему ничего не менялось. К инструментам рабочие не притрагивались. Время от времени кто-то из них вставал и заходил в бар справить нужду или наполнить вином бутылку. С посетителями бара они не разговаривали. Как-то раз самый молодой из них, здоровенный мрачный тип в берете, натянутом на уши, вошел в вестибюль кинотеатра, где висели фотографии артистов, и долго разглядывал их хмурым невидящим оком. Время от времени он подходил к киоску и, засунув руки в карманы, пялился на глянцевые обложки подвешенных на прищепках комиксов.
Посетители бара поговаривали, что рабочие ждут какого-то техника из газовой компании, но у нас с Финито Чаконом на этот счет было иное мнение. Миновали суббота и воскресенье, а в понедельник с самого утра рабочие уже были на своем месте. Прошло еще два дня, но все оставалось по-прежнему: посреди улицы зияла разрытая канава, возле которой околачивались без дела трое рабочих, дожидаясь неведомо чего. Завсегдатаи бара недоумевали: черт, все это очень странно, воскликнул один, что-то тут не так, а другой ответил ему, что ничего удивительного нет, просто эти работяги не из Каталонской газовой компании, а из мэрии, ну а кругом все знают, какие они халтурщики и бездельники, эти муниципальные рабочие. «Я бы удивился, если бы они работали», – добавил он, усмехнувшись. Однако нас все это чрезвычайно заинтриговало. Мы находили только одно объяснение: три типа, сидящие возле канавы, не имели никакого отношения ни к газовой компании, ни к мэрии, они и не собирались устранять аварию и не ждали никакого техника – просто они знали, что беглец вернулся, сидит дома и в один прекрасный день выйдет на улицу. А вся их работа была лишь предлогом, чтобы караулить его, не возбуждая подозрений. Зловещая канава могла стать могилой Форката.
2
В четверг утром моросил дождь, земля вокруг канавы намокла, еще больше потемнела и раскисла. В полдень мы слонялись около киоска, осторожно рассматривая тех троих, сидевших на тротуаре, – они передавали друг другу бутылку дешевого вина и почти не разговаривали. Бабушка Соррибес из дома номер восемь вернулась из магазина и попыталась войти в подъезд; осторожно ступив на заляпанные грязью ступени, она поскользнулась и чуть не упала. Из набитой сумки выкатился мандарин и шлепнулся в канаву. Старуха набросилась на работяг:
– Сколько еще будет тянуться эта канитель? Я вас спрашиваю, бездельники! Когда вы наконец закопаете проклятую яму?!
– Как только прикажут, бабуся, – буркнул бригадир. – Скорее всего, придется вырыть ее поглубже.
– Почему же вы не работаете? Лентяи окаянные! – Старуха поднялась по скользким ступеням и вошла в подъезд. – Ужас какой! Что натворили!
– Ничего подобного, сеньора, когда мы пришли, эта вонючая канава уже была, – нагло заявил самый молодой. – И вообще, бабуся, не суйся в чужие дела!
Настало время обеда. Рабочие вытащили банки со снедью, ложки и салфетки. Я должен был отвести домой капитана Блая, но в тот день он наотрез отказался со мной идти, сказав, что за ним придет жена, и я ушел с братьями Чакон, оставив его в таверне с сеньором Сукре. Когда мы проходили мимо рабочих, нас окликнул самый высокий, с бритой головой:
– Эй, ребята! – В руках он держал банку, в которой виднелись слипшиеся комки вареного риса. – Сделайте милость, принесите из бара щепотку соли. Не знаю, о чем сегодня думала моя супружница, но есть это невозможно… Ну-ка, парнишка, сбегай за солью.
Хуан побежал в бар. Мы с Финито поджидали возле канавы, наблюдая, как второй рабочий и бригадир поглощают свои запасы: один – фасоль с треской, другой – чечевицу с беконом. Они быстро работали челюстями, а на их физиономиях было написано уныние. Бригадир нехотя покосился в нашу сторону, но, казалось, нас даже не заметил. У него были водянистые глаза и воспаленные веки, протянутую ему бутылку он брал не глядя. Из канавы несло кошачьим дерьмом. Вернулся Хуан со щепоткой соли, завернутой в клочок бумаги, и бритоголовый рабочий его поблагодарил. И тут Финито, который, казалось, только и ждал подходящего случая, спросил его, почему они так долго копают и до сих пор не нашли трещину в лопнувшей трубе.
– А кто тебе сказал, что труба лопнула? – удивился рабочий, посыпая солью рис.
– Все вокруг это знают.
– Да что ты говоришь? На этой площади одни умники собрались, как я погляжу. Ничего мы не нашли, только череп.
– Череп?
– Ну да, череп. – Бритоголовый переглянулся с товарищами и прибавил: – Череп и несколько костей. Вот мы и перестали копать. Сперва должен приехать профессор… Под этой площадью целое кладбище, полным-полно мертвецов, парнишка. Сотни, тысячи трупов. Это старинные кости, редкие, ценные, понимаешь, дружок? Пусть мои товарищи скажут, если я соврал.
– Нет, он не врет, – кивнул тот, что помоложе.
– А где он, этот череп? – спросил Финито. – Можно посмотреть?
– Ясное дело, нет. Его сейчас изучают.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57
В тот же день после обеда, часа в четыре, когда над городом нависли низкие дождевые тучи, появились люди из газовой компании, двое работяг и бригадир, – они разворотили кирками тротуар, и вскоре перед домом номер восемь образовалась внушительная яма. Их работа вызвала на площади оживление: взгляду любопытных открылась сложная система спутанных ржавых труб, похожих на кишки; потом рабочие поставили забор и соорудили мостик – несколько досок, проложенных от ступенек к тротуару, чтобы жильцы могли выходить на улицу. На том деятельность газовой компании завершилась. Все это походило на вредительство: работяги испортили шесть или семь метров тротуара, но выкопанная ими канава оказалась неглубокой и не более двух метров в длину. Тем временем один из рабочих вошел в бар с бутылкой из-под газированной воды, попросил налить в нее красного вина, заплатил и вернулся к своим приятелям, после чего все трое преспокойно уселись на вывороченные плиты тротуара. Остаток вечера они провели со вкусом – попивая вино и лениво разглядывая пассажиров, ожидавших трамвая на остановке возле киоска. Время от времени бригадир сплевывал на груду черной земли, возвышавшуюся над тротуаром, и, сощурив глаза, пристально вглядывался в глубь рва. Когда стемнело, рабочие соорудили небольшую палатку из брезента, спрятали туда инструменты и ушли.
После появления Форката прошло уже дней шесть, но у подъезда по-прежнему ничего не менялось. К инструментам рабочие не притрагивались. Время от времени кто-то из них вставал и заходил в бар справить нужду или наполнить вином бутылку. С посетителями бара они не разговаривали. Как-то раз самый молодой из них, здоровенный мрачный тип в берете, натянутом на уши, вошел в вестибюль кинотеатра, где висели фотографии артистов, и долго разглядывал их хмурым невидящим оком. Время от времени он подходил к киоску и, засунув руки в карманы, пялился на глянцевые обложки подвешенных на прищепках комиксов.
Посетители бара поговаривали, что рабочие ждут какого-то техника из газовой компании, но у нас с Финито Чаконом на этот счет было иное мнение. Миновали суббота и воскресенье, а в понедельник с самого утра рабочие уже были на своем месте. Прошло еще два дня, но все оставалось по-прежнему: посреди улицы зияла разрытая канава, возле которой околачивались без дела трое рабочих, дожидаясь неведомо чего. Завсегдатаи бара недоумевали: черт, все это очень странно, воскликнул один, что-то тут не так, а другой ответил ему, что ничего удивительного нет, просто эти работяги не из Каталонской газовой компании, а из мэрии, ну а кругом все знают, какие они халтурщики и бездельники, эти муниципальные рабочие. «Я бы удивился, если бы они работали», – добавил он, усмехнувшись. Однако нас все это чрезвычайно заинтриговало. Мы находили только одно объяснение: три типа, сидящие возле канавы, не имели никакого отношения ни к газовой компании, ни к мэрии, они и не собирались устранять аварию и не ждали никакого техника – просто они знали, что беглец вернулся, сидит дома и в один прекрасный день выйдет на улицу. А вся их работа была лишь предлогом, чтобы караулить его, не возбуждая подозрений. Зловещая канава могла стать могилой Форката.
2
В четверг утром моросил дождь, земля вокруг канавы намокла, еще больше потемнела и раскисла. В полдень мы слонялись около киоска, осторожно рассматривая тех троих, сидевших на тротуаре, – они передавали друг другу бутылку дешевого вина и почти не разговаривали. Бабушка Соррибес из дома номер восемь вернулась из магазина и попыталась войти в подъезд; осторожно ступив на заляпанные грязью ступени, она поскользнулась и чуть не упала. Из набитой сумки выкатился мандарин и шлепнулся в канаву. Старуха набросилась на работяг:
– Сколько еще будет тянуться эта канитель? Я вас спрашиваю, бездельники! Когда вы наконец закопаете проклятую яму?!
– Как только прикажут, бабуся, – буркнул бригадир. – Скорее всего, придется вырыть ее поглубже.
– Почему же вы не работаете? Лентяи окаянные! – Старуха поднялась по скользким ступеням и вошла в подъезд. – Ужас какой! Что натворили!
– Ничего подобного, сеньора, когда мы пришли, эта вонючая канава уже была, – нагло заявил самый молодой. – И вообще, бабуся, не суйся в чужие дела!
Настало время обеда. Рабочие вытащили банки со снедью, ложки и салфетки. Я должен был отвести домой капитана Блая, но в тот день он наотрез отказался со мной идти, сказав, что за ним придет жена, и я ушел с братьями Чакон, оставив его в таверне с сеньором Сукре. Когда мы проходили мимо рабочих, нас окликнул самый высокий, с бритой головой:
– Эй, ребята! – В руках он держал банку, в которой виднелись слипшиеся комки вареного риса. – Сделайте милость, принесите из бара щепотку соли. Не знаю, о чем сегодня думала моя супружница, но есть это невозможно… Ну-ка, парнишка, сбегай за солью.
Хуан побежал в бар. Мы с Финито поджидали возле канавы, наблюдая, как второй рабочий и бригадир поглощают свои запасы: один – фасоль с треской, другой – чечевицу с беконом. Они быстро работали челюстями, а на их физиономиях было написано уныние. Бригадир нехотя покосился в нашу сторону, но, казалось, нас даже не заметил. У него были водянистые глаза и воспаленные веки, протянутую ему бутылку он брал не глядя. Из канавы несло кошачьим дерьмом. Вернулся Хуан со щепоткой соли, завернутой в клочок бумаги, и бритоголовый рабочий его поблагодарил. И тут Финито, который, казалось, только и ждал подходящего случая, спросил его, почему они так долго копают и до сих пор не нашли трещину в лопнувшей трубе.
– А кто тебе сказал, что труба лопнула? – удивился рабочий, посыпая солью рис.
– Все вокруг это знают.
– Да что ты говоришь? На этой площади одни умники собрались, как я погляжу. Ничего мы не нашли, только череп.
– Череп?
– Ну да, череп. – Бритоголовый переглянулся с товарищами и прибавил: – Череп и несколько костей. Вот мы и перестали копать. Сперва должен приехать профессор… Под этой площадью целое кладбище, полным-полно мертвецов, парнишка. Сотни, тысячи трупов. Это старинные кости, редкие, ценные, понимаешь, дружок? Пусть мои товарищи скажут, если я соврал.
– Нет, он не врет, – кивнул тот, что помоложе.
– А где он, этот череп? – спросил Финито. – Можно посмотреть?
– Ясное дело, нет. Его сейчас изучают.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57