Как союзник Мередит мог бы многим ей помочь. Как противник становился непобедимым.
Следующие ее мысли касались Николаса Блэка. Верность художника вызывала у нее немалые сомнения. Она, конечно, видела, как расчетливо ведет он игру, целью которой был мальчик. Но и ее обещание помочь Блэку строились на голом расчете.
Она даст художнику время обработать Паоло, искусить его предложение дружбы и жизни в Риме. Мальчик откликнется быстро, в нем уже начинает проявляться юношеское нетерпение. Их связь из маленького скандала перерастет в большой. Встанет вопрос о лишении Нины Сандуцци материнских прав. А тогда… вот тогда на сцену выйдет графиня, госпожа, защитница интересов тех, кто проживает на ее землях. Она предложит отгородить мальчика от дурного влияния, дать ему образование.
Даже церковь оценит плюсы такого решения. Тем более, если дело пойдет к признанию Джакомо Нероне святым. И графиня еще пройдет с Паоло Сандуцци по Виа Венето, гордая и удовлетворенная, словно Нероне зачал своего сына в ее бесплодном теле.
Анна-Луиза поднялась из ванны, вытерлась насухо, надушилась, надела ночную рубашку, легла в кровать. И перед тем, как провалиться в глубокий сон, ей пригрезился темноволосый, улыбающийся юноша, рука которого крепко сжимала ее руку. А потом из юноши он превратился в мужчину, из сына – в страстного любовника…
ГЛАВА 10
Ранним утром следующего дня, пока Нина Сандуцци подметала пол и вытирала пыль в доме, Альдо Мейер сидел под смоковницей и беседовал с Паоло.
Разговор шел трудно. Мальчик замкнулся в себе, и первые попытки Мейера завоевать его доверие ни к чему не привели. Паоло сидел, уставившись в стол, отвечал односложно. Мейер же подавлял закипающую в нем злость, сохраняя дружелюбный тон:
– Твоя мать говорила с тобой насчет работы у графини?
– Да.
– Ты знаешь, что Розетта тоже будет на вилле?
– Да.
– И что ты об этом думаешь?
– Полагаю, это хорошо.
– Ты хочешь работать там или нет?
– Мне все равно.
– Графиня неплохо платит. Ты сможешь помогать матери, оставляя себе часть денег.
– Да, я знаю.
– Это означает, что ты становишься мужчиной, Паоло.
Мальчик пожал плечами. Мейер глотнул кофе, закурил. Он переходил к самому важному и не имел право на ошибку.
– Становление мужчины – ответственный период. Обычно отец должен наставить сына на путь истинный. У тебя нет отца, поэтому… я был бы рад помочь тебе.
Тут Паоло поднял голову и посмотрел в глаза Мейеру. Во взгляде чувствовался вызов и даже враждебность:
– А какое вам до этого дело?
– Попытаюсь объяснить тебе, – вздохнул Мейер. – Если мои объяснения тебя не устроят, можешь задать любой вопрос, и я постараюсь ответить. Прежде всего, у меня никогда не было сына. А я хотел бы его иметь. Ты мог бы быть моим сыном, потому что одно время я любил твою мать. Я и сейчас отношусь к ней с огромным уважением. Однако она предпочла мне твоего отца, тут уж ничего не поделаешь. Я знал твоего отца. Сначала мы были друзьями, потом… стали врагами. Я приложил руку к его смерти. Теперь сожалею об этом. Если я смогу помочь тебе, то в какой-то мере искуплю свою вину.
– Мне не нужна ваша помощь! – грубо ответил мальчик.
– Нам всем нужна помощь, – спокойно возразил Мейер. – И тебе тоже, потому что ты связался с англичанином и не очень-то знаешь, как тебе поступить.
Паоло Сандуцци промолчал, вновь разглядывая скатерть, и Мейер продолжил:
– Вот что я хочу объяснить тебе, Паоло. Ты знаешь, чем мужчины отличаются от женщин. Ты знаешь, как они целуются и обнимаются, что происходит, когда они предаются любовным утехам. Ты знаешь, что бывает, когда смотришь на девушку, у которой наливается грудь и появляется женская походка. Но ты не понимаешь, почему чувства, которые ты испытываешь к Розетте, возникают и от прикосновений англичанина.
Мальчик резко поднял голову:
– Между мной и англичанином ничего не было! Он не прикасался ко мне!
– Хорошо! – кивнул Мейер. – Тогда тебе нечего стыдиться. И все же ты должен знать: когда просыпается мужское сердце и тело, их можно согнуть и в ту и другую сторону, как ветер гнет молодой побег. Проходит время, побег растет и крепнет, превращаясь в дерево. И какую форму он принял в самом начале, таким он и останется. Для мужчины естественно является влечение к женщине. Вот почему тебе нельзя общаться с художником.
– Поэтому вы и посылаете меня работать на виллу? Он же будет там все время. Он путает меня. Из-за него мне даже кажется, что я не знаю, чего хочу.
– А что ты хочешь, его или Розетту?
– Я хочу уехать из Джимелло! – воскликнул Паоло. – Хочу жить в другом месте, где люди ничего не знали бы обо мне, моей матери и отце. Вы думаете, приятно слышать, когда тебя называют ублюдком святого или сыном шлюхи? Вот почему я хочу остаться с англичанином. Он может многое для меня сделать. Увезти в Рим, помочь…
– В Риме тебе дадут еще более грязное прозвище, и избавиться от него ты уже не сможешь до конца дней! Послушай, мальчик… – в голосе Мейера слышались просительные нотки. – Постарайся понять, что я пытаюсь сказать тебе. Твоя мать – хорошая женщина. Она в десять раз лучше тех, кто обзывает ее шлюхой. Что бы ни делала твоя мать, она делала это из любви, а шлюха продает себя за деньги. Твой отец был великим человеком…
– Так почему же он не женился на моей матери и не дал мне свою фамилию? Он стыдился ее? Или нас?
– А ты когда-нибудь спрашивал об этом мать?
– Лет… как я мог?
– Тогда я думаю, мы должны спросить ее сейчас, – а тут же крикнул: – Нина! Пожалуйста, подойди к нам.
Нина Сандуцци вышла из дому, мальчик наблюдал за ней испуганными глазами.
– Присядь, Нина.
Она села между ними, переводя взгляд с одного на другого.
– Мальчик задал вопрос, Нина. Я думаю, он имеет право услышать ответ. Дать его можешь только ты. Он хочет знать, почему его отец не женился на тебе.
– Если я скажу, ты поверишь мне, сынок?
Мальчик посмотрел на нее, встревоженный, испуганный, затем коротко кивнул. Нина Сандуцци помедлила, собираясь с силой, подбирая слова, а затем ровным голосом ответила ему.
В то прекрасное весеннее утро Блейз Мередит тоже проснулся рано. После вчерашнего приступа в доме доктора он спал лучше, чем обычно, и когда слуга принес кофе и раздвинул портьеры, священник решил, что пора вставать и приниматься за работу.
Он выпил кофе, поел хлеба с соленым деревенским маслом, принял ванну, побрился и сошел вниз, чтобы прочитать молитву на солнышке. Ему хотелось скорее приступать к опросу свидетелей. Прогноз Мейера отдавался в висках, как набат. Мередит не мог тратить попусту ни минуты. К счастью, графиня и Блэк еще спали, так что он мог сэкономить добрый час, который ушел бы на утренние приветствия и бесцельные разговоры за завтраком.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72
Следующие ее мысли касались Николаса Блэка. Верность художника вызывала у нее немалые сомнения. Она, конечно, видела, как расчетливо ведет он игру, целью которой был мальчик. Но и ее обещание помочь Блэку строились на голом расчете.
Она даст художнику время обработать Паоло, искусить его предложение дружбы и жизни в Риме. Мальчик откликнется быстро, в нем уже начинает проявляться юношеское нетерпение. Их связь из маленького скандала перерастет в большой. Встанет вопрос о лишении Нины Сандуцци материнских прав. А тогда… вот тогда на сцену выйдет графиня, госпожа, защитница интересов тех, кто проживает на ее землях. Она предложит отгородить мальчика от дурного влияния, дать ему образование.
Даже церковь оценит плюсы такого решения. Тем более, если дело пойдет к признанию Джакомо Нероне святым. И графиня еще пройдет с Паоло Сандуцци по Виа Венето, гордая и удовлетворенная, словно Нероне зачал своего сына в ее бесплодном теле.
Анна-Луиза поднялась из ванны, вытерлась насухо, надушилась, надела ночную рубашку, легла в кровать. И перед тем, как провалиться в глубокий сон, ей пригрезился темноволосый, улыбающийся юноша, рука которого крепко сжимала ее руку. А потом из юноши он превратился в мужчину, из сына – в страстного любовника…
ГЛАВА 10
Ранним утром следующего дня, пока Нина Сандуцци подметала пол и вытирала пыль в доме, Альдо Мейер сидел под смоковницей и беседовал с Паоло.
Разговор шел трудно. Мальчик замкнулся в себе, и первые попытки Мейера завоевать его доверие ни к чему не привели. Паоло сидел, уставившись в стол, отвечал односложно. Мейер же подавлял закипающую в нем злость, сохраняя дружелюбный тон:
– Твоя мать говорила с тобой насчет работы у графини?
– Да.
– Ты знаешь, что Розетта тоже будет на вилле?
– Да.
– И что ты об этом думаешь?
– Полагаю, это хорошо.
– Ты хочешь работать там или нет?
– Мне все равно.
– Графиня неплохо платит. Ты сможешь помогать матери, оставляя себе часть денег.
– Да, я знаю.
– Это означает, что ты становишься мужчиной, Паоло.
Мальчик пожал плечами. Мейер глотнул кофе, закурил. Он переходил к самому важному и не имел право на ошибку.
– Становление мужчины – ответственный период. Обычно отец должен наставить сына на путь истинный. У тебя нет отца, поэтому… я был бы рад помочь тебе.
Тут Паоло поднял голову и посмотрел в глаза Мейеру. Во взгляде чувствовался вызов и даже враждебность:
– А какое вам до этого дело?
– Попытаюсь объяснить тебе, – вздохнул Мейер. – Если мои объяснения тебя не устроят, можешь задать любой вопрос, и я постараюсь ответить. Прежде всего, у меня никогда не было сына. А я хотел бы его иметь. Ты мог бы быть моим сыном, потому что одно время я любил твою мать. Я и сейчас отношусь к ней с огромным уважением. Однако она предпочла мне твоего отца, тут уж ничего не поделаешь. Я знал твоего отца. Сначала мы были друзьями, потом… стали врагами. Я приложил руку к его смерти. Теперь сожалею об этом. Если я смогу помочь тебе, то в какой-то мере искуплю свою вину.
– Мне не нужна ваша помощь! – грубо ответил мальчик.
– Нам всем нужна помощь, – спокойно возразил Мейер. – И тебе тоже, потому что ты связался с англичанином и не очень-то знаешь, как тебе поступить.
Паоло Сандуцци промолчал, вновь разглядывая скатерть, и Мейер продолжил:
– Вот что я хочу объяснить тебе, Паоло. Ты знаешь, чем мужчины отличаются от женщин. Ты знаешь, как они целуются и обнимаются, что происходит, когда они предаются любовным утехам. Ты знаешь, что бывает, когда смотришь на девушку, у которой наливается грудь и появляется женская походка. Но ты не понимаешь, почему чувства, которые ты испытываешь к Розетте, возникают и от прикосновений англичанина.
Мальчик резко поднял голову:
– Между мной и англичанином ничего не было! Он не прикасался ко мне!
– Хорошо! – кивнул Мейер. – Тогда тебе нечего стыдиться. И все же ты должен знать: когда просыпается мужское сердце и тело, их можно согнуть и в ту и другую сторону, как ветер гнет молодой побег. Проходит время, побег растет и крепнет, превращаясь в дерево. И какую форму он принял в самом начале, таким он и останется. Для мужчины естественно является влечение к женщине. Вот почему тебе нельзя общаться с художником.
– Поэтому вы и посылаете меня работать на виллу? Он же будет там все время. Он путает меня. Из-за него мне даже кажется, что я не знаю, чего хочу.
– А что ты хочешь, его или Розетту?
– Я хочу уехать из Джимелло! – воскликнул Паоло. – Хочу жить в другом месте, где люди ничего не знали бы обо мне, моей матери и отце. Вы думаете, приятно слышать, когда тебя называют ублюдком святого или сыном шлюхи? Вот почему я хочу остаться с англичанином. Он может многое для меня сделать. Увезти в Рим, помочь…
– В Риме тебе дадут еще более грязное прозвище, и избавиться от него ты уже не сможешь до конца дней! Послушай, мальчик… – в голосе Мейера слышались просительные нотки. – Постарайся понять, что я пытаюсь сказать тебе. Твоя мать – хорошая женщина. Она в десять раз лучше тех, кто обзывает ее шлюхой. Что бы ни делала твоя мать, она делала это из любви, а шлюха продает себя за деньги. Твой отец был великим человеком…
– Так почему же он не женился на моей матери и не дал мне свою фамилию? Он стыдился ее? Или нас?
– А ты когда-нибудь спрашивал об этом мать?
– Лет… как я мог?
– Тогда я думаю, мы должны спросить ее сейчас, – а тут же крикнул: – Нина! Пожалуйста, подойди к нам.
Нина Сандуцци вышла из дому, мальчик наблюдал за ней испуганными глазами.
– Присядь, Нина.
Она села между ними, переводя взгляд с одного на другого.
– Мальчик задал вопрос, Нина. Я думаю, он имеет право услышать ответ. Дать его можешь только ты. Он хочет знать, почему его отец не женился на тебе.
– Если я скажу, ты поверишь мне, сынок?
Мальчик посмотрел на нее, встревоженный, испуганный, затем коротко кивнул. Нина Сандуцци помедлила, собираясь с силой, подбирая слова, а затем ровным голосом ответила ему.
В то прекрасное весеннее утро Блейз Мередит тоже проснулся рано. После вчерашнего приступа в доме доктора он спал лучше, чем обычно, и когда слуга принес кофе и раздвинул портьеры, священник решил, что пора вставать и приниматься за работу.
Он выпил кофе, поел хлеба с соленым деревенским маслом, принял ванну, побрился и сошел вниз, чтобы прочитать молитву на солнышке. Ему хотелось скорее приступать к опросу свидетелей. Прогноз Мейера отдавался в висках, как набат. Мередит не мог тратить попусту ни минуты. К счастью, графиня и Блэк еще спали, так что он мог сэкономить добрый час, который ушел бы на утренние приветствия и бесцельные разговоры за завтраком.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72