Острый глаз бывалого воина не только заметил опасность справа, но уже успел и посчитать врагов, и прикинуть, как в случае чего прикрыть собою князя от стрел. Жесткая рука дружинника перехватила повод.
– Ополоумел, Олексич? – спокойно спросил Александр. Его рука легла на рукоять меча. – Князю перечишь?
– Эй, Кудеяр! – вдруг взвился голос из середины княжеского отряда голос. – Не ты ли обещал, что в этих местах от тебя мне не будет обиды?
Все – даже князь – удивленно обернулись на голос.
Дружинники расступились. Сквозь железный коридор к месту разбора ехал Тимоха.
– Ты?
Густые брови атамана полезли на лоб.
– Да неужто с подмогой?
– С ней, – улыбнулся Тимоха. – Ошибся ты, атаман. Не перевелись еще на нашей земле истинно русские люди.
– А ты, стало быть, князь новгородский, – исподлобья мазнув взглядом по красному плащу Александра Ярославича, хмуро спросил Кудеяр.
– Стало быть, я, – ледяным голосом отозвался князь.
– Где ж вы раньше-то были? – мрачнея на глазах, проговорил атаман.
– Про то бояр новгородских спросить надобно, – быстро ответил Тимоха. – Они князя в неведении держали.
– Придет время – спросим, – катнув желваками, сказал Кудеяр.
– Им перед Богом ответ держать, – сказал Тимоха. – А князь как об нашей беде узнал, так сразу со своей дружиной в поход собрался, с Орды за все спросить ответу.
– Маловато вас с Орды-то спрашивать, – окинув взглядом княжескую дружину, сказал Кудеяр. – Хоть и в броне почти все.
– Не дал людей Новгород, – с грустью сказал Тимоха. – Охотников Сбыслав Якунович собрал полсотни – на этом все.
– Ясно, – кивнул Кудеяр. И посторонился с дороги. – Ты уж на нас не серчай, княже…
Александр Ярославич молча кивнул и тронул коня.
– Князь! – вдруг с запозданием крикнул атаман лесных разбойников. Александр чуть повернул голову.
– Возьмешь меня с ватагой в ополчение?
Вроде как чуть разгладились застывшие вокруг глаз князя морщины.
– Возьму, Кудеяр, – сказал Александр Ярославич.
* * *
Отроку отчаянно хотелось спать. Когда ты молод, телу все равно – грохочет ли за стеной гигантская осадная машина, ревут ли пожары, кричат ли люди. Тело настойчиво требовало свое. Хоть прям здесь, под воротом ложись на землю, сворачивайся клубком по-кошачьи – а там… пусть хоть горшком с горящим ордынским салом накроет, так и отойдешь в иной мир, не вылезая из цепких объятий сна.
Но – нельзя. Игнат сказал: погибла дружина – так теперь вы за нее. Кто, кроме вас, защитит князя? И мечи раздал – настоящие, боевые, с несмываемыми бурыми пятнами на ножнах и на кожаной оплетке рукоятей. Те, что остались от ратников, погибших на стенах. И много их было, тех мечей. Больше, чем оставшихся в живых отроков.
Когда спать хотелось совсем уж нестерпимо, отрок до боли сжимал в ладони твердую рукоять – и вроде как отпускало на время, словно боевое оружие делилось с парнем своей суровой, спокойной силой. В ночи колыхнулся силуэт человека, приблизился, стал отчетливее. Отрок сморгнул, прогоняя остатки сонливости, и чуть подправил левой рукой ножны на поясе, чтоб удобней было выхватить оружие – мало ли? Крепостной ворот – ключ к мосту и воротам. И Игнат, и покойный воевода наказывали беречь его пуще глаза и ставили к нему лишь особо отличившихся смекалкой и постижением воинской науки. Но на фоне дальних сполохов пламени разглядеть лицо приближающегося человека было невозможно.
– Кто там? – воскликнул отрок, берясь за меч. Послушный движению клинок на палец вышел из ножен.
– Я, – ответила темнота.
– А, это вы, дядька Семен, – перевел дух отрок. Крестовина меча расслабленно щелкнула об устье ножен. – Я уж подумал, кто бы это среди ночи…
Широкое лезвие подсайдашного ножа, выброшенное вперед из широкого рукава медвежьей шубы, легко перерезало горло отрока и вонзилось в шейный позвонок, мало не смахнув с плеч головы. Сильные руки подхватили падающее тело и мягко опустили на землю.
Семен воровато оглянулся. Никого. Тогда он медленно выпрямился, уперся в плечо отрока ногой и, выдернув нож, тщательно вытер его о рубаху мертвеца.
Засунув подсайдашник обратно в чехол на поясе, Семен истово перекрестился, взялся за рукоять ворота и осторожно толкнул ее вперед. Шестерни плавно тронулись с места. Вроде не скрипнуло ничего.
– Ну, с богом, – прошептал Семен.
– Поможет ли Господь в таком деле-то? – эхом отозвался голос из темноты.
Семен вздрогнул, бросил рукоять и вновь схватился было за нож.
Из ночи вышли двое. Подсайдашник дрогнул в руке Семена.
– Сон неладный увидел, братко? – спросил Игнат. – Али под шкурами жарко стало, решил проветриться?
Его взгляд упал на остывающий труп.
– Брось нож, – деревянно сказал Игнат. Ямки меж ключиц Семена коснулось холодное острие копья. Бесстрастные глаза Кудо смотрели на купца, словно на таракана, с легкой долей брезгливости. Мол, по-любому надо прихлопнуть, да вот жалко тряпки под рукой нет, ладонь измарать придется. Широкий нож упал на землю, досадливо звякнув о невидимый в ночи камень.
– Давно я за тобой присматриваю, Семен, – глухо сказал Игнат, невидяще глядя себе на сапоги. – И как ты в лагерь к Орде сходил на диво удачно, и как воеводу подбил на то, чтоб вылазку сделать, в которой все наше войско полегло. И вот думаю сейчас – откуда завелась чернота в душе твоей?
Семен ядовито фыркнул.
– А оттуда, Игнат, что жить хочу. И из-за этой стены запах смерти чую.
Семен хотел кивнуть на возвышающуюся справа громаду приступной стены, но острие копья надавило чуть сильнее. Шею ожгло, за ворот потекло теплое. Кудо внимательно следил за каждым движением. Шевельнись сильнее – проткнет не думая долго.
Семен замер.
– И за то отрока неповинного жизни лишил не дрогнув? – спросил Игнат. – И на брата готов с ножом броситься? Не понять мне того…
Вдруг Кудо вздрогнул и медленно начал заваливаться вперед. Если бы вдруг разом не ослабли его руки на древке копья, валяться бы Семену рядом с давешним отроком с такой же раной на шее.
Но Семен не зря слыл лучшим кулачным бойцом в округе. Кто на кулаках не промах, тот почти всегда и с оружием накоротке знается. Извернувшись, словно ласка, он перехватил копье и нанес два удара. Первый тупым концом древка в грудь брату, уже тянувшему меч из ножен. И второй – туда же, но перевернув копье.
Игнат, выронив меч, грянулся на землю. Смертная тоска в его глазах таяла вместе с уходящей жизнью.
Семен выдернул копье, аккуратно, чтоб не звякнуть лишний раз, прислонил его к стене и нагнулся над братом.
– И не поймешь, братко, – сказал он. – Совестливый ты больно. Своя шкура – она ведь завсегда теплее и дороже чужой будет. Жаль, ранее ты того не понял. А теперь уж и подавно поздно.
И прикрыл глаза брата ладонью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100
– Ополоумел, Олексич? – спокойно спросил Александр. Его рука легла на рукоять меча. – Князю перечишь?
– Эй, Кудеяр! – вдруг взвился голос из середины княжеского отряда голос. – Не ты ли обещал, что в этих местах от тебя мне не будет обиды?
Все – даже князь – удивленно обернулись на голос.
Дружинники расступились. Сквозь железный коридор к месту разбора ехал Тимоха.
– Ты?
Густые брови атамана полезли на лоб.
– Да неужто с подмогой?
– С ней, – улыбнулся Тимоха. – Ошибся ты, атаман. Не перевелись еще на нашей земле истинно русские люди.
– А ты, стало быть, князь новгородский, – исподлобья мазнув взглядом по красному плащу Александра Ярославича, хмуро спросил Кудеяр.
– Стало быть, я, – ледяным голосом отозвался князь.
– Где ж вы раньше-то были? – мрачнея на глазах, проговорил атаман.
– Про то бояр новгородских спросить надобно, – быстро ответил Тимоха. – Они князя в неведении держали.
– Придет время – спросим, – катнув желваками, сказал Кудеяр.
– Им перед Богом ответ держать, – сказал Тимоха. – А князь как об нашей беде узнал, так сразу со своей дружиной в поход собрался, с Орды за все спросить ответу.
– Маловато вас с Орды-то спрашивать, – окинув взглядом княжескую дружину, сказал Кудеяр. – Хоть и в броне почти все.
– Не дал людей Новгород, – с грустью сказал Тимоха. – Охотников Сбыслав Якунович собрал полсотни – на этом все.
– Ясно, – кивнул Кудеяр. И посторонился с дороги. – Ты уж на нас не серчай, княже…
Александр Ярославич молча кивнул и тронул коня.
– Князь! – вдруг с запозданием крикнул атаман лесных разбойников. Александр чуть повернул голову.
– Возьмешь меня с ватагой в ополчение?
Вроде как чуть разгладились застывшие вокруг глаз князя морщины.
– Возьму, Кудеяр, – сказал Александр Ярославич.
* * *
Отроку отчаянно хотелось спать. Когда ты молод, телу все равно – грохочет ли за стеной гигантская осадная машина, ревут ли пожары, кричат ли люди. Тело настойчиво требовало свое. Хоть прям здесь, под воротом ложись на землю, сворачивайся клубком по-кошачьи – а там… пусть хоть горшком с горящим ордынским салом накроет, так и отойдешь в иной мир, не вылезая из цепких объятий сна.
Но – нельзя. Игнат сказал: погибла дружина – так теперь вы за нее. Кто, кроме вас, защитит князя? И мечи раздал – настоящие, боевые, с несмываемыми бурыми пятнами на ножнах и на кожаной оплетке рукоятей. Те, что остались от ратников, погибших на стенах. И много их было, тех мечей. Больше, чем оставшихся в живых отроков.
Когда спать хотелось совсем уж нестерпимо, отрок до боли сжимал в ладони твердую рукоять – и вроде как отпускало на время, словно боевое оружие делилось с парнем своей суровой, спокойной силой. В ночи колыхнулся силуэт человека, приблизился, стал отчетливее. Отрок сморгнул, прогоняя остатки сонливости, и чуть подправил левой рукой ножны на поясе, чтоб удобней было выхватить оружие – мало ли? Крепостной ворот – ключ к мосту и воротам. И Игнат, и покойный воевода наказывали беречь его пуще глаза и ставили к нему лишь особо отличившихся смекалкой и постижением воинской науки. Но на фоне дальних сполохов пламени разглядеть лицо приближающегося человека было невозможно.
– Кто там? – воскликнул отрок, берясь за меч. Послушный движению клинок на палец вышел из ножен.
– Я, – ответила темнота.
– А, это вы, дядька Семен, – перевел дух отрок. Крестовина меча расслабленно щелкнула об устье ножен. – Я уж подумал, кто бы это среди ночи…
Широкое лезвие подсайдашного ножа, выброшенное вперед из широкого рукава медвежьей шубы, легко перерезало горло отрока и вонзилось в шейный позвонок, мало не смахнув с плеч головы. Сильные руки подхватили падающее тело и мягко опустили на землю.
Семен воровато оглянулся. Никого. Тогда он медленно выпрямился, уперся в плечо отрока ногой и, выдернув нож, тщательно вытер его о рубаху мертвеца.
Засунув подсайдашник обратно в чехол на поясе, Семен истово перекрестился, взялся за рукоять ворота и осторожно толкнул ее вперед. Шестерни плавно тронулись с места. Вроде не скрипнуло ничего.
– Ну, с богом, – прошептал Семен.
– Поможет ли Господь в таком деле-то? – эхом отозвался голос из темноты.
Семен вздрогнул, бросил рукоять и вновь схватился было за нож.
Из ночи вышли двое. Подсайдашник дрогнул в руке Семена.
– Сон неладный увидел, братко? – спросил Игнат. – Али под шкурами жарко стало, решил проветриться?
Его взгляд упал на остывающий труп.
– Брось нож, – деревянно сказал Игнат. Ямки меж ключиц Семена коснулось холодное острие копья. Бесстрастные глаза Кудо смотрели на купца, словно на таракана, с легкой долей брезгливости. Мол, по-любому надо прихлопнуть, да вот жалко тряпки под рукой нет, ладонь измарать придется. Широкий нож упал на землю, досадливо звякнув о невидимый в ночи камень.
– Давно я за тобой присматриваю, Семен, – глухо сказал Игнат, невидяще глядя себе на сапоги. – И как ты в лагерь к Орде сходил на диво удачно, и как воеводу подбил на то, чтоб вылазку сделать, в которой все наше войско полегло. И вот думаю сейчас – откуда завелась чернота в душе твоей?
Семен ядовито фыркнул.
– А оттуда, Игнат, что жить хочу. И из-за этой стены запах смерти чую.
Семен хотел кивнуть на возвышающуюся справа громаду приступной стены, но острие копья надавило чуть сильнее. Шею ожгло, за ворот потекло теплое. Кудо внимательно следил за каждым движением. Шевельнись сильнее – проткнет не думая долго.
Семен замер.
– И за то отрока неповинного жизни лишил не дрогнув? – спросил Игнат. – И на брата готов с ножом броситься? Не понять мне того…
Вдруг Кудо вздрогнул и медленно начал заваливаться вперед. Если бы вдруг разом не ослабли его руки на древке копья, валяться бы Семену рядом с давешним отроком с такой же раной на шее.
Но Семен не зря слыл лучшим кулачным бойцом в округе. Кто на кулаках не промах, тот почти всегда и с оружием накоротке знается. Извернувшись, словно ласка, он перехватил копье и нанес два удара. Первый тупым концом древка в грудь брату, уже тянувшему меч из ножен. И второй – туда же, но перевернув копье.
Игнат, выронив меч, грянулся на землю. Смертная тоска в его глазах таяла вместе с уходящей жизнью.
Семен выдернул копье, аккуратно, чтоб не звякнуть лишний раз, прислонил его к стене и нагнулся над братом.
– И не поймешь, братко, – сказал он. – Совестливый ты больно. Своя шкура – она ведь завсегда теплее и дороже чужой будет. Жаль, ранее ты того не понял. А теперь уж и подавно поздно.
И прикрыл глаза брата ладонью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100