Якоб пытался завязать общий разговор, но дядя Вигго молчал, точно набрав в рот воды, он хорошо знал, что за человек Фойгт. Теперь, когда ему довелось сидеть за столом с одним из тех самых коммунистов, которых он так сильно недолюбливал, его одолело смущение и он не знал, как себя держать. Выпив кофе, он вежливо попрощался; перед тем как уйти, он еще немного потолковал с Карен о том самом письме в министерство иностранных дел.
Теща Лауса тоже поспешила домой, а Гудрун ушла в комнату и там возилась с маленьким Кнутом – она была очень заботливая мать.
Карен сидела за столом, уставившись куда-то в пространство невидящим взглядом. Седина в ее волосах стала гуще, щеки запали, а глаза горели темным светом. Казалось, радость навсегда покинула ее душу. Каждое утро она спешила в мастерскую, но работала точно во сне. Она даже не замечала, что условия труда становились все более жесткими, – об этом сказала Гудрун, которой пришлось возобновить работу в том же швейном цехе. Беда, случившаяся с Лаусом, сильнее отразилась на Карен, чем на Гудрун, хотя поначалу казалось, что это не так.
* * *
Вдруг послышался стук в дверь – все вздрогнули. Фойгт тотчас вскочил и встал у двери, а Якоб открыл ее. За порогом, с трудом удерживая в руках множество свертков, стоял Красный Карл.
– Можно бедному бродяге войти? – весело спросил он. – Добрый день, фру Карлсен, давно мы с вами не виделись.
Поклонившись хозяевам, Карл сложил все свертки на стол.
– Если вы возьмете на себя труд развернуть эти свертки, вы найдете в них разную снедь, а я между тем поставлю под кран мощную батарею бутылок, – продолжал Карл и нарочно звякнул бутылками, спрятанными в мешке, который он тоже притащил с собой.
В свертках оказались превосходные консервы и закуски.
Бросив потертый пиджак на спинку стула, Красный Карл извинился:
– Простите, я не успел облачиться в смокинг!
По одежде его было видно, что он не раз ночевал в ней под открытым небом и в дождь и в слякоть.
Вагн начал обносить гостей сигаретами, на столе появились пивные кружки…
– Дайте же мне взглянуть на маленького тролля! – сказал Карл, направляясь в спальню. – Да он и вправду прелесть, такой же милый, как и его мать!
– Ну что вы, – засмущалась Гудрун.
Попозже Карен вышла с Гудрун на кухню, а Вагн отправился на черный рынок за сигаретами, потому что гости докурили все без остатка.
Мартин сел за стол чертить. Черчение ему давалось легко.
И тогда он услышал, как Фойгт тихо спросил Карла:
– Покончил ты с ним?
– Да, – ответил Красный Карл, ткнув окурок в пепельницу. Покосившись на Мартина и понизив голос, он продолжал: – Знаешь, он все время был настороже, но я ловко его подстерег, он и пикнуть не успел. Я гонялся за ним целый день… Больше Нильс Мейер не будет предавать честных людей.
Мартин притворился, будто ничего не слышит, но на самом деле он все слышал и все отлично понял. Когда всех позвали к столу, он потребовал, чтобы ему разрешили сесть рядом с Красным Карлом.
* * *
На следующий день, когда стемнело, кто-то позвонил в дверь к старому пастору. Он тотчас отворил – у входа его поджидали двое; они молча вытащили револьверы и выпустили в лицо старику восемь пуль.
Жена пастора нашла его распростертым на пороге, утопающим в крови. Когда, охваченная ужасом, она выскочила на улицу, то увидела убийц, спокойно направлявшихся к своему автомобилю. Сев в машину, они тотчас, уехали. То был немецкий военный автомобиль.
Так фашисты отомстили за Нильса Мейера.
Глава семнадцатая
Едва ли не каждую ночь воздушные эскадры союзников совершали налеты на Германию, и за какие-нибудь несколько часов бомбы превращали немецкие города в груды камня. Готовясь к вторжению на континент, англичане и американцы сконцентрировали крупные военные силы на юге Англии.
На Восточном фронте Красная Армия сражалась против фашистов, с ожесточением диких зверей вгрызавшихся в каждый квадратный метр советской земли, которую они поганили в течение двух с половиной лет. После победы, одержанной в битве на Волге, Красная Армия беспрерывно наступала. Теперь каждому было ясно, что Гитлеру придется разделить судьбу всех тех горе-завоевателей, которые еще до него пытались покорить Россию.
Пришла зима, холодная и мрачная, и принесла с собой целую вереницу бед – безработицу и голод, нищету и визиты неумолимых судебных исполнителей… В домах бедняков давно не топилась печь, старая одежда истрепалась, а новые товары были из эрзаца. Цены росли не по дням, а по часам. Горе и нужда, порожденные войной, вошли в каждый дом. Никто больше не мог сказать: «Мое дело сторона», война всех накрыла своим черным крылом. И все же сюда долетали лишь искры гигантского мирового пожара. Дания не знала ни выжженной земли, ни мертвых городов, ни массовых могил и ужасов фронта.
Дни шли. Зимний снег превратился в грязную черную жижу, оттаяла мерзлая земля, закопошились жуки и черви. Потянулись кверху сочные зеленые ростки.
* * *
Осенью Мартину предстоит конфирмация, а потому он уже сейчас вместе с полусотней других подростков раз в неделю ходит к священнику на занятия.
Ребята сидят на длинных, выкрашенных в серый цвет скамьях в подвале пасторского дома. Пастор обстоятельно объясняет им новый завет, но все его слова странным образом пролетают мимо Мартина и как бы растворяются в пустоте. Мысли Мартина совсем не о том, он глядит на девочек, что сидят по другую сторону прохода в светлых летних платьях и с распущенными волосами. Инга тоже среди них, но как раз о ней не стоило бы думать: она изменила ему и теперь любезничает с другим.
Парень, который ухаживает за Ингой, высокий, стройный. Зовут его Эрик. Он принадлежит к числу тех, кого девчонки почему-то считают красавцами, держится совсем по-взрослому и улыбается, показывая великолепные белые зубы. Мартин сжимает кулаки, так что на них белеют костяшки и пальцы начинают болеть. Черт возьми, ему не терпится подраться с этим Эриком и отдубасить его как следует. Отец научил Мартина драться – оказывается, это очень просто.
– Ты должен без страха сносить удары противника, – сказал Якоб, – но в то же время не забывай лупить его изо всех сил.
Только Эрик не из тех, что любят драку.
К счастью, на свете много других девчонок. Вот они сидят плотной стайкой по другую сторону прохода. Но ни одна из них не сравнится с Ингой – такой красивой, лукавой и милой больше не сыщешь. За нее Мартин готов в огонь и воду, он был бы счастлив доказать ей это, Но всякий раз, когда Инга смотрит на него, она видит лишь угрюмое, сердитое лицо, и Мартин сразу же оборачивается к пастору.
Новый священник – высокий, вялый и равнодушный ко всему человек. Он силится держаться прямо, его подбородок подпирает накрахмаленный воротничок.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55
Теща Лауса тоже поспешила домой, а Гудрун ушла в комнату и там возилась с маленьким Кнутом – она была очень заботливая мать.
Карен сидела за столом, уставившись куда-то в пространство невидящим взглядом. Седина в ее волосах стала гуще, щеки запали, а глаза горели темным светом. Казалось, радость навсегда покинула ее душу. Каждое утро она спешила в мастерскую, но работала точно во сне. Она даже не замечала, что условия труда становились все более жесткими, – об этом сказала Гудрун, которой пришлось возобновить работу в том же швейном цехе. Беда, случившаяся с Лаусом, сильнее отразилась на Карен, чем на Гудрун, хотя поначалу казалось, что это не так.
* * *
Вдруг послышался стук в дверь – все вздрогнули. Фойгт тотчас вскочил и встал у двери, а Якоб открыл ее. За порогом, с трудом удерживая в руках множество свертков, стоял Красный Карл.
– Можно бедному бродяге войти? – весело спросил он. – Добрый день, фру Карлсен, давно мы с вами не виделись.
Поклонившись хозяевам, Карл сложил все свертки на стол.
– Если вы возьмете на себя труд развернуть эти свертки, вы найдете в них разную снедь, а я между тем поставлю под кран мощную батарею бутылок, – продолжал Карл и нарочно звякнул бутылками, спрятанными в мешке, который он тоже притащил с собой.
В свертках оказались превосходные консервы и закуски.
Бросив потертый пиджак на спинку стула, Красный Карл извинился:
– Простите, я не успел облачиться в смокинг!
По одежде его было видно, что он не раз ночевал в ней под открытым небом и в дождь и в слякоть.
Вагн начал обносить гостей сигаретами, на столе появились пивные кружки…
– Дайте же мне взглянуть на маленького тролля! – сказал Карл, направляясь в спальню. – Да он и вправду прелесть, такой же милый, как и его мать!
– Ну что вы, – засмущалась Гудрун.
Попозже Карен вышла с Гудрун на кухню, а Вагн отправился на черный рынок за сигаретами, потому что гости докурили все без остатка.
Мартин сел за стол чертить. Черчение ему давалось легко.
И тогда он услышал, как Фойгт тихо спросил Карла:
– Покончил ты с ним?
– Да, – ответил Красный Карл, ткнув окурок в пепельницу. Покосившись на Мартина и понизив голос, он продолжал: – Знаешь, он все время был настороже, но я ловко его подстерег, он и пикнуть не успел. Я гонялся за ним целый день… Больше Нильс Мейер не будет предавать честных людей.
Мартин притворился, будто ничего не слышит, но на самом деле он все слышал и все отлично понял. Когда всех позвали к столу, он потребовал, чтобы ему разрешили сесть рядом с Красным Карлом.
* * *
На следующий день, когда стемнело, кто-то позвонил в дверь к старому пастору. Он тотчас отворил – у входа его поджидали двое; они молча вытащили револьверы и выпустили в лицо старику восемь пуль.
Жена пастора нашла его распростертым на пороге, утопающим в крови. Когда, охваченная ужасом, она выскочила на улицу, то увидела убийц, спокойно направлявшихся к своему автомобилю. Сев в машину, они тотчас, уехали. То был немецкий военный автомобиль.
Так фашисты отомстили за Нильса Мейера.
Глава семнадцатая
Едва ли не каждую ночь воздушные эскадры союзников совершали налеты на Германию, и за какие-нибудь несколько часов бомбы превращали немецкие города в груды камня. Готовясь к вторжению на континент, англичане и американцы сконцентрировали крупные военные силы на юге Англии.
На Восточном фронте Красная Армия сражалась против фашистов, с ожесточением диких зверей вгрызавшихся в каждый квадратный метр советской земли, которую они поганили в течение двух с половиной лет. После победы, одержанной в битве на Волге, Красная Армия беспрерывно наступала. Теперь каждому было ясно, что Гитлеру придется разделить судьбу всех тех горе-завоевателей, которые еще до него пытались покорить Россию.
Пришла зима, холодная и мрачная, и принесла с собой целую вереницу бед – безработицу и голод, нищету и визиты неумолимых судебных исполнителей… В домах бедняков давно не топилась печь, старая одежда истрепалась, а новые товары были из эрзаца. Цены росли не по дням, а по часам. Горе и нужда, порожденные войной, вошли в каждый дом. Никто больше не мог сказать: «Мое дело сторона», война всех накрыла своим черным крылом. И все же сюда долетали лишь искры гигантского мирового пожара. Дания не знала ни выжженной земли, ни мертвых городов, ни массовых могил и ужасов фронта.
Дни шли. Зимний снег превратился в грязную черную жижу, оттаяла мерзлая земля, закопошились жуки и черви. Потянулись кверху сочные зеленые ростки.
* * *
Осенью Мартину предстоит конфирмация, а потому он уже сейчас вместе с полусотней других подростков раз в неделю ходит к священнику на занятия.
Ребята сидят на длинных, выкрашенных в серый цвет скамьях в подвале пасторского дома. Пастор обстоятельно объясняет им новый завет, но все его слова странным образом пролетают мимо Мартина и как бы растворяются в пустоте. Мысли Мартина совсем не о том, он глядит на девочек, что сидят по другую сторону прохода в светлых летних платьях и с распущенными волосами. Инга тоже среди них, но как раз о ней не стоило бы думать: она изменила ему и теперь любезничает с другим.
Парень, который ухаживает за Ингой, высокий, стройный. Зовут его Эрик. Он принадлежит к числу тех, кого девчонки почему-то считают красавцами, держится совсем по-взрослому и улыбается, показывая великолепные белые зубы. Мартин сжимает кулаки, так что на них белеют костяшки и пальцы начинают болеть. Черт возьми, ему не терпится подраться с этим Эриком и отдубасить его как следует. Отец научил Мартина драться – оказывается, это очень просто.
– Ты должен без страха сносить удары противника, – сказал Якоб, – но в то же время не забывай лупить его изо всех сил.
Только Эрик не из тех, что любят драку.
К счастью, на свете много других девчонок. Вот они сидят плотной стайкой по другую сторону прохода. Но ни одна из них не сравнится с Ингой – такой красивой, лукавой и милой больше не сыщешь. За нее Мартин готов в огонь и воду, он был бы счастлив доказать ей это, Но всякий раз, когда Инга смотрит на него, она видит лишь угрюмое, сердитое лицо, и Мартин сразу же оборачивается к пастору.
Новый священник – высокий, вялый и равнодушный ко всему человек. Он силится держаться прямо, его подбородок подпирает накрахмаленный воротничок.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55