Монгол соскочил с коня и стал отдавать приказания.
- Уруса и девушку разместите недалеко от моих покоев! – была одна из его команд.
Нам помогли слезть с лошадей и проводили в комнату, предназначенную для гостей высокопоставленного монгола. Здесь мы, наконец, расслабились. Слуга принес кувшин с водой для умывания и медный таз. Я помог умыться Рахни и умылся сам. Когда этот же тибетец унес воду, я спросил девушку:
- Кто такой этот Сакьяпа?
- Во-первых, этот монастырь является центром школы Сакья и важнейшим центром изучения буддизма. Этому когда-то, видимо, незадолго до нашего появления в этом времени, послужил приезд из Индии известного переводчика Шакьяшрибхады. Однако, задолго до приезда индуса, тибетские ученые уже начали играть важную роль в развитии буддизма. И наиболее известный среди них – настоятель Сакьи Кунга Гьялцен, более известный как Сакья Пандита, или Ученый из Сакья. Сакья Пандита написал важные работы о восприятии и логике, благодаря которым его признали как воплощение Манжушри, бодхисаттвы мудрости. После смерти Сакья Пандиты, один из его племянников стал настоятелем Сакьи, и при поддержке монголов он стал правителем всего Тибета. Это было первое религиозное правительство, где лама стал главой государства. То есть мы с тобой попали во времена становления тибетской государственности!
В дверь постучались и вошел знакомый слуга-тибетец. Он поклонился и сказал, что нас на чай приглашает господин Дорда-дархан. Сказав это, он удалился, предоставив время переодеться и подготовиться к приему.
Монгол встретил нас очень радушно. Он даже подошел к нам и, обняв за плечи, проводил до дивана. Там уже сидел еще один монгол. Это был довольно молодой человек, лет тридцати, очень улыбчивый и общительный. С первого взгляда он вызывал почему-то необъяснимое чувство симпатии. Хозяин представил его как Джалмана. Видимо он был именно тем посланником, который доставил приглашение Сакьяпандиту. Когда мы пили чай, я спросил молодого монгола о послании и о результатах его рассмотрения ламой.
- Что Вы! Я еще не передавал ламе письма! Не настало время! – заулыбался он.
- А когда же должно прийти время? – удивился я. – Ведь это письмо самого господина Годана!
- Я ждал Дорда-дархана, - кратко объяснил молодой монгол и посмотрел на старшего.
- Вот сегодня ты, Урус, и ты, смелая женщина, станете свидетелями вручения письма! – потягивая чай, сказал Дорда-дархан. – Мои разведчики сообщили, что тридцатитысячный корпус Годана под командованием Ледже вступил в Центральный Тибет и дошел до Пханьюла, это к северу от Лхасы. Когда мы встретились с вами, я ехал как раз туда. Мой небольшой корпус ходил по тылам. Но, несмотря на наши силы, тибетцы оказали сопротивление. Это вновь прибывшее войско окажет помощь моим скромным отрядам. Однако бои у монастырей Радэн и Джанлхакан уже закончились нашей победой без помощи этого корпуса и я приказал сжечь эти очаги сопротивления. Монахи, по моему приказу, были перебиты, а окрестности монастырей разграблены моими воинами.
Я даже поперхнулся чаем. Настолько эти слова были произнесены спокойно и без эмоций. И настолько они не увязывались с моими представлениями об этом человеке.
- Но я думал, что вы не воюете с Тибетом!
- Нет, не воюем, - монгол невозмутимо пил чай.
- Но… - мне на ум не приходило нужных слов.
- Война не с Тибетом, а с китайцами. И эта только один эпизод большой войны, которую мы монголы ведем в южных областях Ганьсу и в Сычуани, районах, прилегающих к Тибету.
- А о чем же тогда это письмо?! – меня уже просто сжигало любопытство.
Дорда-дархан посмотрел на Джалмана и кивком головы разрешил тому показать нам письмо. Молодой монгол встал и принес красивую шкатулку, внутри которой лежал свиток, перевязанный красной веревочкой. Джалман достал свиток и, сняв с него веревочку, протянул мне.
- Извините, уважаемый Джалман, я не умею читать. Вы разрешите прочесть его моей супруге? – Дорда-дарахан кивнул головой и его помощник передал свиток Рахни. Та очень бережно взяла его с поклоном и, развернув, прочитала вслух: «Я, мужественный и процветающий царе¬вич Годан, желаю известить Сакьяпандиту Кунга Гьялцена, что мы нуждаемся в ламе, который мог бы давать советы моему невеже¬ственному народу, учить его, как соблюдать правила морали и жить духовной жизнью. Я тоже нуждаюсь в том, чтобы кто-нибудь помолился за благополучие моих покойных родителей, которым я глубоко благодарен. Какое-то время я размышлял над всем этим и после многих рассуждений решил, что Вы — именно то лицо, ко¬торое способно выполнить эту задачу. Поскольку именно Вы тот лама, которого я избрал, я не приму никаких извинений и ссылок на Ваш возраст или на трудности поездки. Божественный Будда отдал жизнь ради всех живых существ. Не откажетесь ли Вы тем са¬мым от вашей веры, если попытаетесь избежать выполнения этого своего долга. Разумеется, для меня было бы проще выслать боль¬шой отряд, чтобы доставить Вас сюда, но вред и несчастья могут быть принесены многим ни в чем не повинным живым существам. В интересах буддийской веры и благополучия всех живых тварей я предлагаю Вам прибыть к нам немедленно. В благодарность к Вам я буду очень добр к тем монахам, которые сейчас живут по западную сторону от солнца. Я посылаю Вам в дар пять слитков се¬ребра, шелковую мантию, украшенную 6200 жемчужинами, одеж¬ды и обувь из шелка и двадцать кусков шелка пяти различных цве¬тов. Все это будет доставлено Вам моими послами Дорда-дарханом, Сенгом и ун Джалманом. Тридцатый день восьмой луны года Дракона.»
Прочитав письмо, Рахни вернула его Джалману, который скрутил свиток и положил обратно в шкатулку.
- Конечно, наш Годан мог бы приказать нам привезти ламу, но он поступил мудро. Сакьяпандита и так должен будет приехать во исполнение долга верующего буддиста. Годан знаком с буддизмом и даже признает его правильность, - ухмыляясь, пояснил письмо Дорда-дархан. - В этой жизни нет ничего более выдающегося, чем поступать в соответ¬ствии с путем царя Джингира. Но поскольку Сакьяпандита — вежливый лама, который видит тропу спасения, Годан решил «пригласить» Сакьяпандиту.
В тот же вечер мы попали на прием к Сакьяпа. Нас приняли как дорогих гостей. Беседа длилась долго, был накрыт богатый для Тибета стол.
Позже, спустя несколько дней мы узнали, что, рассмотрев письмо Годана Сакьяпа решил принять приглашение и отправиться в ставку монгольского царя. В связи с этим он направил посла¬ние тибетским светским правителям и духовным авторитетам Тибета, в кото¬ром не просил отрыто о признании власти Сакья, а делал упор на возмож¬ностях проповеди буддийской веры среди монголов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55
- Уруса и девушку разместите недалеко от моих покоев! – была одна из его команд.
Нам помогли слезть с лошадей и проводили в комнату, предназначенную для гостей высокопоставленного монгола. Здесь мы, наконец, расслабились. Слуга принес кувшин с водой для умывания и медный таз. Я помог умыться Рахни и умылся сам. Когда этот же тибетец унес воду, я спросил девушку:
- Кто такой этот Сакьяпа?
- Во-первых, этот монастырь является центром школы Сакья и важнейшим центром изучения буддизма. Этому когда-то, видимо, незадолго до нашего появления в этом времени, послужил приезд из Индии известного переводчика Шакьяшрибхады. Однако, задолго до приезда индуса, тибетские ученые уже начали играть важную роль в развитии буддизма. И наиболее известный среди них – настоятель Сакьи Кунга Гьялцен, более известный как Сакья Пандита, или Ученый из Сакья. Сакья Пандита написал важные работы о восприятии и логике, благодаря которым его признали как воплощение Манжушри, бодхисаттвы мудрости. После смерти Сакья Пандиты, один из его племянников стал настоятелем Сакьи, и при поддержке монголов он стал правителем всего Тибета. Это было первое религиозное правительство, где лама стал главой государства. То есть мы с тобой попали во времена становления тибетской государственности!
В дверь постучались и вошел знакомый слуга-тибетец. Он поклонился и сказал, что нас на чай приглашает господин Дорда-дархан. Сказав это, он удалился, предоставив время переодеться и подготовиться к приему.
Монгол встретил нас очень радушно. Он даже подошел к нам и, обняв за плечи, проводил до дивана. Там уже сидел еще один монгол. Это был довольно молодой человек, лет тридцати, очень улыбчивый и общительный. С первого взгляда он вызывал почему-то необъяснимое чувство симпатии. Хозяин представил его как Джалмана. Видимо он был именно тем посланником, который доставил приглашение Сакьяпандиту. Когда мы пили чай, я спросил молодого монгола о послании и о результатах его рассмотрения ламой.
- Что Вы! Я еще не передавал ламе письма! Не настало время! – заулыбался он.
- А когда же должно прийти время? – удивился я. – Ведь это письмо самого господина Годана!
- Я ждал Дорда-дархана, - кратко объяснил молодой монгол и посмотрел на старшего.
- Вот сегодня ты, Урус, и ты, смелая женщина, станете свидетелями вручения письма! – потягивая чай, сказал Дорда-дархан. – Мои разведчики сообщили, что тридцатитысячный корпус Годана под командованием Ледже вступил в Центральный Тибет и дошел до Пханьюла, это к северу от Лхасы. Когда мы встретились с вами, я ехал как раз туда. Мой небольшой корпус ходил по тылам. Но, несмотря на наши силы, тибетцы оказали сопротивление. Это вновь прибывшее войско окажет помощь моим скромным отрядам. Однако бои у монастырей Радэн и Джанлхакан уже закончились нашей победой без помощи этого корпуса и я приказал сжечь эти очаги сопротивления. Монахи, по моему приказу, были перебиты, а окрестности монастырей разграблены моими воинами.
Я даже поперхнулся чаем. Настолько эти слова были произнесены спокойно и без эмоций. И настолько они не увязывались с моими представлениями об этом человеке.
- Но я думал, что вы не воюете с Тибетом!
- Нет, не воюем, - монгол невозмутимо пил чай.
- Но… - мне на ум не приходило нужных слов.
- Война не с Тибетом, а с китайцами. И эта только один эпизод большой войны, которую мы монголы ведем в южных областях Ганьсу и в Сычуани, районах, прилегающих к Тибету.
- А о чем же тогда это письмо?! – меня уже просто сжигало любопытство.
Дорда-дархан посмотрел на Джалмана и кивком головы разрешил тому показать нам письмо. Молодой монгол встал и принес красивую шкатулку, внутри которой лежал свиток, перевязанный красной веревочкой. Джалман достал свиток и, сняв с него веревочку, протянул мне.
- Извините, уважаемый Джалман, я не умею читать. Вы разрешите прочесть его моей супруге? – Дорда-дарахан кивнул головой и его помощник передал свиток Рахни. Та очень бережно взяла его с поклоном и, развернув, прочитала вслух: «Я, мужественный и процветающий царе¬вич Годан, желаю известить Сакьяпандиту Кунга Гьялцена, что мы нуждаемся в ламе, который мог бы давать советы моему невеже¬ственному народу, учить его, как соблюдать правила морали и жить духовной жизнью. Я тоже нуждаюсь в том, чтобы кто-нибудь помолился за благополучие моих покойных родителей, которым я глубоко благодарен. Какое-то время я размышлял над всем этим и после многих рассуждений решил, что Вы — именно то лицо, ко¬торое способно выполнить эту задачу. Поскольку именно Вы тот лама, которого я избрал, я не приму никаких извинений и ссылок на Ваш возраст или на трудности поездки. Божественный Будда отдал жизнь ради всех живых существ. Не откажетесь ли Вы тем са¬мым от вашей веры, если попытаетесь избежать выполнения этого своего долга. Разумеется, для меня было бы проще выслать боль¬шой отряд, чтобы доставить Вас сюда, но вред и несчастья могут быть принесены многим ни в чем не повинным живым существам. В интересах буддийской веры и благополучия всех живых тварей я предлагаю Вам прибыть к нам немедленно. В благодарность к Вам я буду очень добр к тем монахам, которые сейчас живут по западную сторону от солнца. Я посылаю Вам в дар пять слитков се¬ребра, шелковую мантию, украшенную 6200 жемчужинами, одеж¬ды и обувь из шелка и двадцать кусков шелка пяти различных цве¬тов. Все это будет доставлено Вам моими послами Дорда-дарханом, Сенгом и ун Джалманом. Тридцатый день восьмой луны года Дракона.»
Прочитав письмо, Рахни вернула его Джалману, который скрутил свиток и положил обратно в шкатулку.
- Конечно, наш Годан мог бы приказать нам привезти ламу, но он поступил мудро. Сакьяпандита и так должен будет приехать во исполнение долга верующего буддиста. Годан знаком с буддизмом и даже признает его правильность, - ухмыляясь, пояснил письмо Дорда-дархан. - В этой жизни нет ничего более выдающегося, чем поступать в соответ¬ствии с путем царя Джингира. Но поскольку Сакьяпандита — вежливый лама, который видит тропу спасения, Годан решил «пригласить» Сакьяпандиту.
В тот же вечер мы попали на прием к Сакьяпа. Нас приняли как дорогих гостей. Беседа длилась долго, был накрыт богатый для Тибета стол.
Позже, спустя несколько дней мы узнали, что, рассмотрев письмо Годана Сакьяпа решил принять приглашение и отправиться в ставку монгольского царя. В связи с этим он направил посла¬ние тибетским светским правителям и духовным авторитетам Тибета, в кото¬ром не просил отрыто о признании власти Сакья, а делал упор на возмож¬ностях проповеди буддийской веры среди монголов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55