— Читайте, читайте дальше! Там все есть,— ответил Вавилов.— И не сердитесь, что позвонил, помешал. До завтра... Хотя какое же завтра? Уже второй час.
— Покойной нбчи, Юрий.— Только положив трубку, Серж подумал, что как-то само собой получилось: назвал Вавилова по имени. Ну, что ж, по имени так по имени...
Придвинув рукопись, Серж продолжал читать:
«Красуня «Чайка» принадлежала полковнику. Только полковник, как гончий пес, который взял след и не слушает Сабинина, к спальне капитана подступает. Кошелев ему дорогу загородил. Как столб стоит.
Пан Сабинин к зятю:
— Володенька, дружок, это же пустая формальность...
— В лицо мне плевать — формальность? — это ему капитан.
Сабинин к полковнику:
— Вы родичи, нельзя так! Тот через губу:
— Из-за каприза вашей доченьки и породнились, только к делу отношения это не имеет.
В эту минуту заявляется в стельку пьяный Фомичов. За той колготней я и не слышал, как он по коридору прошел. Вваливается боцман прямехонько в капитанскую каюту. Из увольнения, мол, прибыл!.. А самого и ноги не держат. Зашел, говорит, доложить и важное сообщение сделать капитану.
— Слушаю! — говорит Кошелев, а сам в его сторону и не смотрит. Не терпел пьяных. Только Фомичову его штукарство с рук и сходило.
Боцман наш глазами — луп-луп — забыл свое «важное сообщение»... И смех и грех!.. Паны переглядываются.
— Да что там у тебя? — Капитан не выдержал, хмыкнул.
И меня смех разбирает, схватил самовар и поскорей в коридор. А Фомичов про какую-то свою куму теревенит: сама гладкая, добру бражку варит, и бух: на «Чайке» все механизмы.поснимали, все навигационные приборы
раскурочили!.. Тут пан полковник как сказался. Носился он со своей
яхтой, как дурень с писаной торбой.
— Брешешь,— кричит и бегом на «Чайку». Пан Сабинин за ним. Как же им теперь ту посудину во Францию вести?
Вот такая получилась полундра.
Пока те носились по порту, я к Фомичову и все ему про Марсель объяснил. Он враз протрезвился и до капитана:
— Нельзя им дать «Цесаревича» увести! А Кошелев отвечает:
— Что поделаешь, Гриша? Россия тонет. Спасаются все, кто может...
— Тикают, как те крысы,— говорю.
— А мы разве крысы? — поддерживает Фомичов. — Вздернут меня красные. Хорошо, если на мачте, а то болтайся на обыкновенном телеграфном столбе. Веселенькое дело. Я ведь капитан, офицер.— Это Коше лев отвечает.
Фомичов, баром что напидпитку, а говорит разумно:
— Моряк — он моряк и есть. Ни волна морская, ни ветер штормовой не разбирают, чи ты капитан, чи боцман. Обоим однаково достается.
Молчит капитан. Много лет с Фомичовым плавал. Да и постарше, мудрее был Гриша.
Молчит капитан. Растерялся, вроде бы на мель сел... Как тут ему быть? По один бок — родичи, по другой — 'мы все. А он, рассказывали, тоже с матросов начинал. Уже потом какой-то родич выплыл, выучиться помог — в штурмана, дальше в капитаны.
И от нашего берега Кошелев отстал, и к тому толком не пристал.
Как тут не растеряться, как не почухать потылицу. Что было делать, выбирать надо — семья, эмиграция, сторона незнакомая, или одному оставаться, да еще чтоб перед очами торчал телеграфный столб.
За один только день человек с лица спал, вроде бы постарел на десять лет.
Наконец, вздохнул тяжко, глянул на Фомичова:
— Увезут Лару,— говорит.
А Фомичов ему твердо: никуда, мол ваша жинка не денется. В Одессе угля нема. Состав с углем красные по пути сгребли. Оттого и пароходы без топлива.
Никакие уговоры на капитана не действовали, а тут сразу.
— Насчет угля ты, Гриша, наверняка знаешь?
— Не болтал бы, кабы не знал... Вы, капитан, соглашайтесь идти в Марсель. Как выйдем, я сам за руль стану. Ночью вместо зюйд-веста к норду повернем. В'темно-те какой черт разберет. Утречком придем в Одессу.
И тут, на беду, паны наши возвратились. Да не одни. С солдатами, с офицерней. Те за собой бе-бехи тянут.
Меня в буфетную: кругом марш!..
Возле каждой двери солдат столбычит.
Нам всем приказали убираться до бисового батька. Кошелев уперся:
— Я своих матросов не отпускал!.. Их гоните, так й капитана другого вместо меня ставьте... Кравченко! — кричит,— сложи мои вещи!..
Пан Сабинин разметушился:
— Что ты, что ты, Володя?! Не в бирюльки играем. Пароходы — наше состояние, будущее твоей семьи. Нам с женой много ли надо? О себе, о семье подумай. Сам знаешь, каков сейчас фарватер. Ты ставил мины, тебе и вести «Цесаревича». А приедем, будешь во Франции кум королю... — Заметил тут меня Сабинин, выпроводил.
Капитан вроде бы вольный человек и в то самое время вроде бы в плену. Что он один сделает? И штурманов, и матросов — всех офицеры подменили. Все за границу
рвутся.
Я к боцману. А Фомичов и не думает на берег сходить. Ему сначала непременно с Кошелевым попрощаться надо и чтоб без всяких свидетелей. Ему надо, и мне Коше-лева надо. Как тут быть, хоть у ведьмы спытай.
Говорю боцману:
— Ключи вторые от штурманской и спальни капитана у меня. Не панам же их отдавать.
— Что ж ты, дурень, про эти ключи молчал?! — кричит Фомичов.
А какой же с меня вестовой был бы, если б я не имел ключей?!
Полезли мы, как те мыши, через мостик, через штурманскую, прямо в капитанскую спальню. Иллюминаторы зашторили. Чтоб никто нас не видел, не слышал, капитана из кабинета вызвали.
Увидел нас Кошелев, обрадовался. Говорит Фомичову:
— Ты, Гриша, моим дразьям передай, что не простил я пану полковнику его плевка. Дальше двадцати миль по фарватеру не уйдет «Цесаревич». И ни в какую Францию я его не поведу.
Я-то и не раскумекал, что к чему. А Фомичов, тот сразу догадался, какой подарочек хочет капитан сделать панам за то, что измывались над ним. Двадцать миль... Там как раз минные поля. Подорвал бы пароход — п все. Кошелев, он твердый был. Каждый матрос знал, раз капитан сказал, значит, так оно и будет.
— Такое можно только на самый крайний случай,-— говорит Фомичов. — Такой случай пока не подошел. Пока вы мне, Владимир Иванович, ключи от машинного отделения пожалуйте.
— Ладно, пожалую. А дальше что? — спрашивает его Кошелев. Понял, что кингстоны, собираемся открыть, чтоб «Цесаревича» у причала оставить затопленным. Глубины небольшие, и потом нетрудно будет судно поднять.
— Дальше — просто. У борта шлюпка дожидается. Штормтрап к ней спущен. Пойдем в Одессу,— объясняет боцман.
— Сумасшедший ты, Гриша! Зима. Как дойдем? Штормяга непременно прихватит! — Это капитан так говорит, а сам уже и ключ от машины Фомичову протягивает.
— Но все же лучше так, чем наше судно подрывать и себе схлопотать сомнительное удовольствие... Пробирайтесь с Тарасом к шлюпке. Я сейчас...
Ушел Фомичов в машину кингстоны открывать. Вода в таком разе постепенно, совсем незаметно поступает внутрь корабля.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44