Не забыть розового тумана, что светится и тает, растворяясь в розовом море, вспышек желтых и сиреневых огней на пологой волне...
А там вдали... Что там появилось вдали? Показалось... Нет, нет, видна полоска. Синяя полоска, открывшаяся у горизонта за туманной далью. Полоска родного берега...
ГЛАВА 3
Все ближе причал. Над ним зеленая кипень бульвара рассечена полукружьем площади и ниспадающей от нее лестницей. А там, еще дальше, за шатрами листвы,— купола, крыши города.
Все..явственней музыка. Толпы встречающих.Серж почему-то перестал различать лица людей, не видел цветов — все слилось в яркое, пестрое пятно на просторном солнечном причале... Как встретит его берег, чужой ему и не чужой? Совсем не чужой.... Здесь он родился. И забыть об этом не дано человеку, потому что это сильней его. Так нечто властное, необоримое влечет пти-
цу с далекого юга на неприязненный север к заветной березе, к заветной сосне...Что найдет он здесь, что потеряет?.. Пусть потеряет, даже если б у него хоть что-нибудь сохранилось, что можно было бы еще потерять. Только с одним он не в силах расстаться... с надеждой увидеть сестру.
Рядом с Сержем громко говорили, что-то кричали. Но он был слишком поглощен собой, своими мыслями, своими чувствами. Ничего не замечал, ничего не слышал, стоял не шевелясь. Не выпуская планшира, словно боясь, что его оттеснят от борта, достал платок, торопливо вытер лоб, глаза...
Теперь он различает мужчин, женщин, детей, машины, киоски, цветы. Много цветов. И радостные улыбки. Бог мой, сколько улыбок! Как будто эти люди пришли сюда затем, чтобы встретить его. Даже убеленные сединами старики в чем-то похожи на детей, к которым на праздник съехались гости. Доверчивые улыбки, доверчивые лица... Нет, не такими представлялись все вы в мрачной столовой стариков. Совсем не такими, даже когда назойливые, надоевшие сетования гранд-мама вызывали реакцию, обратную той, которой добивалась старуха. С мальчишечьим упрямством думалось: «все там, наверное, не так...» Он не раздумывал — почему. И дальше сказанного из чувства противоречия «не так» он не шел...
Не так...Когда-то он родился среди этих людей и совсем не знал их.С парохода казалось, что все смотрят на него. Что-то кричат именно ему, Сержу. Всматривался в каждое лицо, искал взглядом Вавилова и словно бы не только Вавилова, словно еще кого-то знакомого, близкого ожидал увидеть на причале...
Уже спустили трап, когда Серж заметил поднятые в рукопожатии руки. Теперь, увидав Вавилова, он не поверил, что человек в светлой легкой рубашке с растрепанным ветром льняным чубом, что-то выкрикивающий, действительно тот холрдный, надменный журналист, который встретился в Марселе, Почему он так переменился, как будто даже помолодел...
Серж наклонился, пристально вглядываясь в тех, кто стоял неподалеку от Вавилова... Хоть и твердил Серж: не так-то легко отыскать сестру,— однако, не призна-
ваясь в этом самому себе, все ждал, что уже сегодня увидит ее.
Нет, Вавилов был один. В числе первых он прорвался по трапу на судно и, обхватив Сержа за плечи, воскликнул:
— Ты ли это, старик, такой шикарный?!
«Ты» вырвалось у него непосредственно и отозвалось в сердце Сержа смутной болью. Словно по ошибке адресовали ему дружеский возглас.
И снова он молчал, не умея так же просто, естественно говорить с Вавиловым и боясь произнести какую-нибудь стереотипную фразу, чтобы не нарушить неожиданной трогательной непосредственности. Внутренне он не был подготовлен к встрече с «таким» Вавиловым и растерянно улыбался.
— А как там поживает наш общий друг? — спросил Вавилов, словно догадавшись о состоянии Сержа.
— Спасибо... С Жюлем в порядке. Собирается в рейс. Меня провожал, просил передать вам самые добрые пожелания здоровья, успехов... Просил поблагодарить за письмо, за хлопоты. .
— Рад бы опять с ним встретиться...
Они спустились по трапу, и Серж первым ступил на причал. Сделал шаг, другой и остановился, задохнувшись. Ему показалось, что вместе с ним незримо ступила на берег Вера. Она, наверное, упала бы на колени, прижалась лицом к земле, за которую отдала жизнь.
Да, в эти минуты он твердо знал, что для Веры эта земля была дороже жизни, ее она любила, по ней тосковала и кровью своей искупила невольную вину и свою и... его. И он, Серж, готов упасть на колени. Только это чувство настолько его личное, что проявить это свое, святое, невозможно было на людях...
Вавилов обернулся.
— Я... вот... не знаю,—пробормотал Серж и умолк. — Да, да. После путешествия на пароходе бывает —ступишь на твердую почву и теряешься,— поспешно согласился Вавилов.— Машина здесь, в нескольких метрах. Но они не прошли этих нескольких метров. Серж вдруг увидел в стороне небольшое кирпичное строение и двинулся к нему. Какое-то непонятное чувство влекло его к маленькому, невзрачному среди огромных пакгаузов, домику. Кирпичный домик с круглыми, как иллюминаторы, окнами и башенкой был странно знаком.
Не с этого ли причала его увозили трехлетним мальчонкой? Не это ли здание было последним, что видел он на уплывавшем, отходившем от него берегу?.. Память сохранила башенку и круглые окна-иллюминаторы...
— Нам сюда,—заметил Вавилов. Но так как Серж ничего не слышал, снова взял его под руку и подвел к «Волге».
Даже сев в машину, Серж все еще не отрывал глаз от красного домика. Между тем видением и сегодняшним днем лежала целая жизнь...
Воспоминания мешали слышать, мешали воспринимать. Доходили отдельные слова Вавилова. Гостиница. Номер.. Поужинаете. Отдохнете. Завтра на розыски...
— Завтра? Почему только завтра? — слово «розыск» заставило Сержа сосредоточиться.
— Нет, нет, о вашей сестре пока ничего не известно. Но сегодня вечером приедет моя тетка.
— Да? — пробормотал Серж, не понимая, при чем тут тетка Вавилова.
— Тетя Маня целых полгода гостила у своих друзей в Сибири,—пояснил тот, — Я ей туда писал. И она ответила, что апала нашу семью и хорошо помнит капитана Ко-шелева.
— Капитана?! Как капитана?!—удивленно воскликнул Серж. Ведь гранд-мама говорила, что отец был матросом.
— Владимир Иванович Кошелев плавал капитаном на пароходе «Цесаревич Алексей»,— подтвердил Вавилов, искоса взглянув на своего спутника.— Но повремените удивляться. Я кое-что приготовил для вас. Только об этом позже. А сейчас любуйтесь городом... Да будет вам известно, что истинному одесситу доставляет огромное удовольствие знакомить приезжих с достопримечательностями Одессы. Вот на этой улице, по преданию, жил Гарибальди. А это — в прошлом — здание биржи...
«Волга» остановилась, пережидая поток машин, мчавшихся по Пушкинской улице, и Серж мог вдоволь налюбоваться порталом и витражами, мозаикой на стенах старинного здания.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44
А там вдали... Что там появилось вдали? Показалось... Нет, нет, видна полоска. Синяя полоска, открывшаяся у горизонта за туманной далью. Полоска родного берега...
ГЛАВА 3
Все ближе причал. Над ним зеленая кипень бульвара рассечена полукружьем площади и ниспадающей от нее лестницей. А там, еще дальше, за шатрами листвы,— купола, крыши города.
Все..явственней музыка. Толпы встречающих.Серж почему-то перестал различать лица людей, не видел цветов — все слилось в яркое, пестрое пятно на просторном солнечном причале... Как встретит его берег, чужой ему и не чужой? Совсем не чужой.... Здесь он родился. И забыть об этом не дано человеку, потому что это сильней его. Так нечто властное, необоримое влечет пти-
цу с далекого юга на неприязненный север к заветной березе, к заветной сосне...Что найдет он здесь, что потеряет?.. Пусть потеряет, даже если б у него хоть что-нибудь сохранилось, что можно было бы еще потерять. Только с одним он не в силах расстаться... с надеждой увидеть сестру.
Рядом с Сержем громко говорили, что-то кричали. Но он был слишком поглощен собой, своими мыслями, своими чувствами. Ничего не замечал, ничего не слышал, стоял не шевелясь. Не выпуская планшира, словно боясь, что его оттеснят от борта, достал платок, торопливо вытер лоб, глаза...
Теперь он различает мужчин, женщин, детей, машины, киоски, цветы. Много цветов. И радостные улыбки. Бог мой, сколько улыбок! Как будто эти люди пришли сюда затем, чтобы встретить его. Даже убеленные сединами старики в чем-то похожи на детей, к которым на праздник съехались гости. Доверчивые улыбки, доверчивые лица... Нет, не такими представлялись все вы в мрачной столовой стариков. Совсем не такими, даже когда назойливые, надоевшие сетования гранд-мама вызывали реакцию, обратную той, которой добивалась старуха. С мальчишечьим упрямством думалось: «все там, наверное, не так...» Он не раздумывал — почему. И дальше сказанного из чувства противоречия «не так» он не шел...
Не так...Когда-то он родился среди этих людей и совсем не знал их.С парохода казалось, что все смотрят на него. Что-то кричат именно ему, Сержу. Всматривался в каждое лицо, искал взглядом Вавилова и словно бы не только Вавилова, словно еще кого-то знакомого, близкого ожидал увидеть на причале...
Уже спустили трап, когда Серж заметил поднятые в рукопожатии руки. Теперь, увидав Вавилова, он не поверил, что человек в светлой легкой рубашке с растрепанным ветром льняным чубом, что-то выкрикивающий, действительно тот холрдный, надменный журналист, который встретился в Марселе, Почему он так переменился, как будто даже помолодел...
Серж наклонился, пристально вглядываясь в тех, кто стоял неподалеку от Вавилова... Хоть и твердил Серж: не так-то легко отыскать сестру,— однако, не призна-
ваясь в этом самому себе, все ждал, что уже сегодня увидит ее.
Нет, Вавилов был один. В числе первых он прорвался по трапу на судно и, обхватив Сержа за плечи, воскликнул:
— Ты ли это, старик, такой шикарный?!
«Ты» вырвалось у него непосредственно и отозвалось в сердце Сержа смутной болью. Словно по ошибке адресовали ему дружеский возглас.
И снова он молчал, не умея так же просто, естественно говорить с Вавиловым и боясь произнести какую-нибудь стереотипную фразу, чтобы не нарушить неожиданной трогательной непосредственности. Внутренне он не был подготовлен к встрече с «таким» Вавиловым и растерянно улыбался.
— А как там поживает наш общий друг? — спросил Вавилов, словно догадавшись о состоянии Сержа.
— Спасибо... С Жюлем в порядке. Собирается в рейс. Меня провожал, просил передать вам самые добрые пожелания здоровья, успехов... Просил поблагодарить за письмо, за хлопоты. .
— Рад бы опять с ним встретиться...
Они спустились по трапу, и Серж первым ступил на причал. Сделал шаг, другой и остановился, задохнувшись. Ему показалось, что вместе с ним незримо ступила на берег Вера. Она, наверное, упала бы на колени, прижалась лицом к земле, за которую отдала жизнь.
Да, в эти минуты он твердо знал, что для Веры эта земля была дороже жизни, ее она любила, по ней тосковала и кровью своей искупила невольную вину и свою и... его. И он, Серж, готов упасть на колени. Только это чувство настолько его личное, что проявить это свое, святое, невозможно было на людях...
Вавилов обернулся.
— Я... вот... не знаю,—пробормотал Серж и умолк. — Да, да. После путешествия на пароходе бывает —ступишь на твердую почву и теряешься,— поспешно согласился Вавилов.— Машина здесь, в нескольких метрах. Но они не прошли этих нескольких метров. Серж вдруг увидел в стороне небольшое кирпичное строение и двинулся к нему. Какое-то непонятное чувство влекло его к маленькому, невзрачному среди огромных пакгаузов, домику. Кирпичный домик с круглыми, как иллюминаторы, окнами и башенкой был странно знаком.
Не с этого ли причала его увозили трехлетним мальчонкой? Не это ли здание было последним, что видел он на уплывавшем, отходившем от него берегу?.. Память сохранила башенку и круглые окна-иллюминаторы...
— Нам сюда,—заметил Вавилов. Но так как Серж ничего не слышал, снова взял его под руку и подвел к «Волге».
Даже сев в машину, Серж все еще не отрывал глаз от красного домика. Между тем видением и сегодняшним днем лежала целая жизнь...
Воспоминания мешали слышать, мешали воспринимать. Доходили отдельные слова Вавилова. Гостиница. Номер.. Поужинаете. Отдохнете. Завтра на розыски...
— Завтра? Почему только завтра? — слово «розыск» заставило Сержа сосредоточиться.
— Нет, нет, о вашей сестре пока ничего не известно. Но сегодня вечером приедет моя тетка.
— Да? — пробормотал Серж, не понимая, при чем тут тетка Вавилова.
— Тетя Маня целых полгода гостила у своих друзей в Сибири,—пояснил тот, — Я ей туда писал. И она ответила, что апала нашу семью и хорошо помнит капитана Ко-шелева.
— Капитана?! Как капитана?!—удивленно воскликнул Серж. Ведь гранд-мама говорила, что отец был матросом.
— Владимир Иванович Кошелев плавал капитаном на пароходе «Цесаревич Алексей»,— подтвердил Вавилов, искоса взглянув на своего спутника.— Но повремените удивляться. Я кое-что приготовил для вас. Только об этом позже. А сейчас любуйтесь городом... Да будет вам известно, что истинному одесситу доставляет огромное удовольствие знакомить приезжих с достопримечательностями Одессы. Вот на этой улице, по преданию, жил Гарибальди. А это — в прошлом — здание биржи...
«Волга» остановилась, пережидая поток машин, мчавшихся по Пушкинской улице, и Серж мог вдоволь налюбоваться порталом и витражами, мозаикой на стенах старинного здания.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44