Табачница понуро стояла возле ребят и ждала; от ее воинственности не осталось и следа, она боязливо озиралась, будто побитая собачонка. Я заметила, что лоб у нее покрылся испариной — чего не смогло сделать тепло, сделал страх.
Яан казался в тот день особенно задумчивым
У меня тут такая компания собралась, что только держись. Одна — спекулянтка, другая — святоша, третья — вольная пташка. Целый букет, вел разной масти Выпустишь из-под замка — каждый запоет свою песенку. Уж и не знаю, что за спектакль сыграет мне эта шайка-лейка.
Ржавый амбарный замок в последний скрипнул, и табачница оказалась взаперти.
Ну, девчонки, сцена освободилась. Рассказывайте, что нового в Нарве и куда вы листовки подевали.
16
Вся история началась с довольно пустячного события.
До полудня Виллу Аунвярк привел ко мне пожилого еврея, которого ребята взяли около железной дороги Если верить им, то он с невероятным проворством улепетывал по канаве в сторону Нарвы. Донат Ковальский, лично задержавший старика, метал громы и молнии: дед якобы предлагал ему пригоршню золотых червонцев, чтобы только отпустил с миром. Ковальскому кровь ударила в голову, недолго думая он выпалил в воздух, Виллу в качестве начальника караула тут же примчался и тем самым, возможно, помог избежать худшего, поскольку пылкий наш поляк уже размахивал прикладом перед носом у насмерть перепуганного выстрелом старика, грозился на месте пришибить вонючую контру. По его мнению, враги революции, подрывающие ее под корень, ничего другого и не заслуживают.
Горсть золотых монет в качестве вещественного доказательства со звоном высыпал мне на стол. Звякнув, монеты покатились по щербатому столу и одна за другой повалились набок; половина — вверх двуглавым царским орлом, другая — изображением благообразного лика царя Николая с его округленной стриженой бородой.
На первый взгляд еврей мне показался дряхлым старцем, но только на первый. В действительности пытливые живые черные глаза выдавали острый ум, да и жесты были довольно четкими, ни одного неверного движения. Старческий вид ему придавали какие-то совершенно неопределенные по цвету и росту обноски, явно с чужого плеча. Осанка говорила, что этот человек привык носить гораздо лучшую одежду, по манере держаться это можно было безошибочно определить. Не иначе как старался подобным образом остаться неприметным, раствориться в серой массе, чтобы легче было проскочить под нашим зорким оком. Кто станет хватать за шиворот жалкого, беспомощного старикашку? Значит, он заранее готовился в дорогу
Я обратился к нему с обычными в таких случаях вопросами. Отвечал он с полной готовностью, стремясь вызвать этим к себе расположение. Когда человек лебезит и старается угадать по глазам твои желания, значит, у него в голове роятся свои тайные мысли, в таких случаях держи глаза и уши востро
Фамилия - Гликман, Менахем Гликман, до этого мелкий лавочник в Ямбурге, теперь переселенец, направляется к Нарве, где еще с добрых старых времен живет милая дочь Нехама со своим мужем. Вынужден был оставить дом и искать пристанища у дочери; время пришло очень плохое, чем дольше продолжается война, тем все хуже становится, и конца-края этому не видно. Больше уже своей торговлей не проживешь, товар брать неоткуда, клади зубы на полку. Авось доченька все же даст приют хлеба. Нехама хорошая дочь; у нее с мужем тоже своя небольшая лавка. По слухам, в Нарве немножко получше, хотя под немцем жить, конечно, не сладко, немцы — плохое начальство, но что в такой беде поделаешь, не помирать же с голоду.
Первое дело — следовало испросить у властей в Ямбурге разрешение. Как же он в такое смутное время думает без пропуска перейти границу? Если имеется веское на то основание, разрешение дадут. Получив бумагу, надо было в Ямбурге дождаться дня, когда наши в Дубровке обмениваются с немцами людьми. Переходил бы официальным порядком — никто бы задерживать не стал. Зачем ему все эти неприятности?
Ах, командир, мне ж и жить всего ничего осталось, чего там из-за старого еврея людей тревожить и бумаги писать. Никакого смысла. Ну скажи, кому от меня еще какая польза или кому я навредить смогу? Как бывало раньше, во время иом-кипура и прочих еврейских праздников, а то и просто так, соскучившись по дочери, я наведывался в Нарву к Нехаме, так и теперь думал пойти: кто знает, суждено ли богом еще назад воротиться или доченька вскоре завернет меня в погребальную простыню. На все божья воля, как он решит, так и будет. Не стоит из-за меня, убогого, живых людей беспокоить. Нет мне дела ни до войны, ни до солдат, ни до государства, ни до власти, ни до какой партии, я просто маленький старый лавочник, сам одной ногой в могиле. Ну не все ли равно людям, когда и куда я пойду?
Закон есть закон, он не делает различия для старого или молодого. Раз ты еще ходишь на своих двоих, обязан соблюдать порядок.
Верно, командир, я же не спорю, позволь один только разок пройти. Если доведется еще живым возвращаться, обязательно запасусь нужными бумагами, уж Нехама мне поможет. В Ямбурге я один как перст жил среди чужих, кто бы там посодействовал?
Разговаривать старается по-простецки, но то звучит не совсем убедительно. Речь слишком обкатанна, словно бы заготовлена впрок. Странный старик, в нем сквозит что-то очень фальшивое. Или меня стало подводить мое чутье?
Ну, а золотые? Почему старался подкупить дозорного? Это тяжкое преступление перед революцией, за одно это следует привлечь к ответственности. Ведь пытался дать взятку должностному лицу.
Эх, командир, не<:уди строгому старого человека старые привычки. Откуда ему вдруг взять те, что теперь появились?! Когда это еврей мог обойтись при прежней власти без того, чтобы не подмазать? Любой свой шаг надо было бумажками переложить. Слов нет, это очень большая глупость, что он до сих пор не избавился от такой-сякой плохой привычки, несомненно, сейчас другое время и другие люди у власти, но что вошло в кровь, от того не избавишься. Простите, ради бога, старого глупого человека, никого он не собирался подкупать, хотел сам отдать в руки новой власти ту щепотку, которую сберег еще с прежних времен, самому ему она уже не нужна. С торговлей теперь все покончено. Самое время залезать на печку и дожидаться смерти, да и то сказать, он свое пожил.
Плохой ты купец, коли с торговлей покончил.
Мы оба замолкаем ч обращаем взгляд к двери В дверях, будто в раме, стоит Виллу Аунвярк, винтовка приставлена к ноге. У Виллу есть привычка иногда, не спросясь, вмешиваться в чужой разговор. Это точно. Но ведь он и в армии не служил, где такое искореняется в два счета, без разрешения командира рта не раскроешь.
Ну, не скажи.
Смотри-ка, у старика даже глаза сверкнули.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85
Яан казался в тот день особенно задумчивым
У меня тут такая компания собралась, что только держись. Одна — спекулянтка, другая — святоша, третья — вольная пташка. Целый букет, вел разной масти Выпустишь из-под замка — каждый запоет свою песенку. Уж и не знаю, что за спектакль сыграет мне эта шайка-лейка.
Ржавый амбарный замок в последний скрипнул, и табачница оказалась взаперти.
Ну, девчонки, сцена освободилась. Рассказывайте, что нового в Нарве и куда вы листовки подевали.
16
Вся история началась с довольно пустячного события.
До полудня Виллу Аунвярк привел ко мне пожилого еврея, которого ребята взяли около железной дороги Если верить им, то он с невероятным проворством улепетывал по канаве в сторону Нарвы. Донат Ковальский, лично задержавший старика, метал громы и молнии: дед якобы предлагал ему пригоршню золотых червонцев, чтобы только отпустил с миром. Ковальскому кровь ударила в голову, недолго думая он выпалил в воздух, Виллу в качестве начальника караула тут же примчался и тем самым, возможно, помог избежать худшего, поскольку пылкий наш поляк уже размахивал прикладом перед носом у насмерть перепуганного выстрелом старика, грозился на месте пришибить вонючую контру. По его мнению, враги революции, подрывающие ее под корень, ничего другого и не заслуживают.
Горсть золотых монет в качестве вещественного доказательства со звоном высыпал мне на стол. Звякнув, монеты покатились по щербатому столу и одна за другой повалились набок; половина — вверх двуглавым царским орлом, другая — изображением благообразного лика царя Николая с его округленной стриженой бородой.
На первый взгляд еврей мне показался дряхлым старцем, но только на первый. В действительности пытливые живые черные глаза выдавали острый ум, да и жесты были довольно четкими, ни одного неверного движения. Старческий вид ему придавали какие-то совершенно неопределенные по цвету и росту обноски, явно с чужого плеча. Осанка говорила, что этот человек привык носить гораздо лучшую одежду, по манере держаться это можно было безошибочно определить. Не иначе как старался подобным образом остаться неприметным, раствориться в серой массе, чтобы легче было проскочить под нашим зорким оком. Кто станет хватать за шиворот жалкого, беспомощного старикашку? Значит, он заранее готовился в дорогу
Я обратился к нему с обычными в таких случаях вопросами. Отвечал он с полной готовностью, стремясь вызвать этим к себе расположение. Когда человек лебезит и старается угадать по глазам твои желания, значит, у него в голове роятся свои тайные мысли, в таких случаях держи глаза и уши востро
Фамилия - Гликман, Менахем Гликман, до этого мелкий лавочник в Ямбурге, теперь переселенец, направляется к Нарве, где еще с добрых старых времен живет милая дочь Нехама со своим мужем. Вынужден был оставить дом и искать пристанища у дочери; время пришло очень плохое, чем дольше продолжается война, тем все хуже становится, и конца-края этому не видно. Больше уже своей торговлей не проживешь, товар брать неоткуда, клади зубы на полку. Авось доченька все же даст приют хлеба. Нехама хорошая дочь; у нее с мужем тоже своя небольшая лавка. По слухам, в Нарве немножко получше, хотя под немцем жить, конечно, не сладко, немцы — плохое начальство, но что в такой беде поделаешь, не помирать же с голоду.
Первое дело — следовало испросить у властей в Ямбурге разрешение. Как же он в такое смутное время думает без пропуска перейти границу? Если имеется веское на то основание, разрешение дадут. Получив бумагу, надо было в Ямбурге дождаться дня, когда наши в Дубровке обмениваются с немцами людьми. Переходил бы официальным порядком — никто бы задерживать не стал. Зачем ему все эти неприятности?
Ах, командир, мне ж и жить всего ничего осталось, чего там из-за старого еврея людей тревожить и бумаги писать. Никакого смысла. Ну скажи, кому от меня еще какая польза или кому я навредить смогу? Как бывало раньше, во время иом-кипура и прочих еврейских праздников, а то и просто так, соскучившись по дочери, я наведывался в Нарву к Нехаме, так и теперь думал пойти: кто знает, суждено ли богом еще назад воротиться или доченька вскоре завернет меня в погребальную простыню. На все божья воля, как он решит, так и будет. Не стоит из-за меня, убогого, живых людей беспокоить. Нет мне дела ни до войны, ни до солдат, ни до государства, ни до власти, ни до какой партии, я просто маленький старый лавочник, сам одной ногой в могиле. Ну не все ли равно людям, когда и куда я пойду?
Закон есть закон, он не делает различия для старого или молодого. Раз ты еще ходишь на своих двоих, обязан соблюдать порядок.
Верно, командир, я же не спорю, позволь один только разок пройти. Если доведется еще живым возвращаться, обязательно запасусь нужными бумагами, уж Нехама мне поможет. В Ямбурге я один как перст жил среди чужих, кто бы там посодействовал?
Разговаривать старается по-простецки, но то звучит не совсем убедительно. Речь слишком обкатанна, словно бы заготовлена впрок. Странный старик, в нем сквозит что-то очень фальшивое. Или меня стало подводить мое чутье?
Ну, а золотые? Почему старался подкупить дозорного? Это тяжкое преступление перед революцией, за одно это следует привлечь к ответственности. Ведь пытался дать взятку должностному лицу.
Эх, командир, не<:уди строгому старого человека старые привычки. Откуда ему вдруг взять те, что теперь появились?! Когда это еврей мог обойтись при прежней власти без того, чтобы не подмазать? Любой свой шаг надо было бумажками переложить. Слов нет, это очень большая глупость, что он до сих пор не избавился от такой-сякой плохой привычки, несомненно, сейчас другое время и другие люди у власти, но что вошло в кровь, от того не избавишься. Простите, ради бога, старого глупого человека, никого он не собирался подкупать, хотел сам отдать в руки новой власти ту щепотку, которую сберег еще с прежних времен, самому ему она уже не нужна. С торговлей теперь все покончено. Самое время залезать на печку и дожидаться смерти, да и то сказать, он свое пожил.
Плохой ты купец, коли с торговлей покончил.
Мы оба замолкаем ч обращаем взгляд к двери В дверях, будто в раме, стоит Виллу Аунвярк, винтовка приставлена к ноге. У Виллу есть привычка иногда, не спросясь, вмешиваться в чужой разговор. Это точно. Но ведь он и в армии не служил, где такое искореняется в два счета, без разрешения командира рта не раскроешь.
Ну, не скажи.
Смотри-ка, у старика даже глаза сверкнули.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85