Так это продолжается две-три минуты.
Хватит митинговать. Я сам пойду.
Ребята ошеломлены. Однако тотчас же собираются с духом.
Нет, командир, тебе положено командовать, у тебя нет права вылезать вперед, командиры всегда наблюдают и руководят операцией с тыла линии. Вот еще выдумал — командир лезет в огонь, а мы, значит, на берегу по-барски загораем! Мы сами сделаем все, что нужно, лишь укажи и распорядись.
Вдруг отчетливо ощущаю, что это должен сделать именно я. Я справлюсь. С этой рекой я был чуть больше других на «ты» и умею делать все немножко больше и лучше их. Как мы под Двинском ходили с ребятами по ночам в разведку за рекой! Там приходилось грести и веслами, и шестом, и просто прикладом, и ладошкой, но добирались всегда. А какая река! Раза в три шире, чем отсюда до Большого острова, и течение сильное, непросто было удерживать лодку. А тут всего маленький скачок. Я знаю, где обычно прячутся раненые, сколько довелось видеть их на фронте, они всегда действуют инстинктивно; похоже, мне на острове не придется искать человека вслепую и терять на это драгоценное время. К тому же я кожей чувствую опасность, это обостренное чутье бывалого фронтовика, его не может заменить никакая внимательность, оно, это чувство, безошибочно. Я не кинусь очертя голову навстречу верной смерти, даже если в данный момент я не вижу и не слышу противника. Я выходил целым из положений, когда любой другой обязательно сыграл бы в ящик.
И вообще у меня про запас тысяча доказательств, которые не допускают никакого другого решения. Но у меня нет времени долго и основательно все это объяснять ребятам. Сейчас я командир и мое слово закон.
Виллу, распредели ребят по секторам для огня и наблюдения, ты же помнишь, на учениях бывало. На всякий шорох не стрелять, огонь открывать только в ответ. А если уж стреляешь, то целься точно, каждая пуля должна пойти в дело, попусту щелкать смысла нет.
Взмахом руки отрубаю возражения и, пригнувшись, спрыгиваю вниз. Приземляюсь мягко, шлепком вдавливая сапоги в кромку прибрежного песка. Он плотный, не поддается. В одно мгновение оказываюсь в лодке, поспешивший следом за мной Виллу отталкивает челн, я берусь за весла. Привычным движением без всплесков опускаю их в воду и начинаю неслышно грести. Я это умею делать великолепно. Ощущаю полное удовлетворение от своей сноровки. Теперь водопад шумит слева, я сижу спиной к противоположному берегу. Сквозь этот шум слух улавливает лишь журчание воды под штевнем и легкие всплески, когда я поднимаю над водой весла. Знаю, что ребята, затаив дыхание, следят за мной из-за прибрежных кустов. Начинаю грести сильнее. Маленькая, легкая лодчонка прямо-таки рывком проскакивает вперед, она почти не касается воды, я торжествую. Поворачиваю голову, чтобы определить направление. Высокий темнеющий берег острова быстро приближается. Еще несколько мощных гребков, и я у берега. Следует вовремя оставить весла и, не раскачиваясь, пройти к носу лодки, чтобы ухватиться за кусты,— с этой стороны берег у Большого острова крутоват, сама лодка запросто выскочить на него не может.
По старой привычке тихо поднимаюсь, так что лодка и впрямь не раскачивается, и оборачиваюсь лицом к острову. На мгновенье ловлю обоими ушами мощный шум водопада. Лодка с ходу приближается к берегу. Осторожно переступаю через скамейку.
Вдруг впереди в темноте из чернеющих кустов блеснула резкая вспышка и на меня обрушивается страшный удар. Он настолько сильный, что я при всем старании не могу устоять на ногах или скатиться комом на дно лодки, неожиданно теряю равновесие и падаю навзничь через борт. Тут же оказываюсь с головой в холодной, плотной воде, которая струями и течениями охватывает всего меня, тянет за собой все дальше, вниз. Я ничего не чувствую, кроме охватившей меня холодной воды.
Значит, немцы уже были на острове. Опередили. Ждали. Свалили меня с ног. Первый удар нанесли они. Но ничего, вот поднимусь на поверхность, выплыву, и мы еще посмотрим, кто возьмет! С этой рекой я всегда, всю жизнь слаживал, справлюсь и на этот раз, смог же я выбраться в тот день, когда отец бросил меня в воду, хотя и был тогда жалким малышом, а вот когда я вас в вашем тяжелом снаряжении кувырком сброшу с берега в реку, попробуйте-ка тогда выбраться! У меня сильные, тренированные мышцы, они не оставят меня в беде.
Знаю, что я тут же соберусь с духом, вынырну, выберусь на поверхность, но пока еще какая-то неимоверная сила не отпускает. Переворачивает вниз лицом, тянет за собой по течению, все ближе к редким глыбинам на бледно-желтых каменных уступах на самом дне, которое словно бы притягивает меня к себе с неодолимой силой.
И вдруг я соображаю, что это мои большие с крышками серебряные часы в кармане брюк, мой стрелковый приз в Сибирском полку. И как же это они налились вдруг такой безумной тяжестью, в жизни бы не подумал, в руках они вовсе такими пудовыми не чувствовались, я же их прекрасно знаю, многие годы носил с собой, никогда они меня не подводили, на верхней выпуклой крышке большой двуглавый царский орел, а вокруг него прописной славянской вязью выведено: за отличную стрелбу.
Подождите, ребята, я сейчас выплыву!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85
Хватит митинговать. Я сам пойду.
Ребята ошеломлены. Однако тотчас же собираются с духом.
Нет, командир, тебе положено командовать, у тебя нет права вылезать вперед, командиры всегда наблюдают и руководят операцией с тыла линии. Вот еще выдумал — командир лезет в огонь, а мы, значит, на берегу по-барски загораем! Мы сами сделаем все, что нужно, лишь укажи и распорядись.
Вдруг отчетливо ощущаю, что это должен сделать именно я. Я справлюсь. С этой рекой я был чуть больше других на «ты» и умею делать все немножко больше и лучше их. Как мы под Двинском ходили с ребятами по ночам в разведку за рекой! Там приходилось грести и веслами, и шестом, и просто прикладом, и ладошкой, но добирались всегда. А какая река! Раза в три шире, чем отсюда до Большого острова, и течение сильное, непросто было удерживать лодку. А тут всего маленький скачок. Я знаю, где обычно прячутся раненые, сколько довелось видеть их на фронте, они всегда действуют инстинктивно; похоже, мне на острове не придется искать человека вслепую и терять на это драгоценное время. К тому же я кожей чувствую опасность, это обостренное чутье бывалого фронтовика, его не может заменить никакая внимательность, оно, это чувство, безошибочно. Я не кинусь очертя голову навстречу верной смерти, даже если в данный момент я не вижу и не слышу противника. Я выходил целым из положений, когда любой другой обязательно сыграл бы в ящик.
И вообще у меня про запас тысяча доказательств, которые не допускают никакого другого решения. Но у меня нет времени долго и основательно все это объяснять ребятам. Сейчас я командир и мое слово закон.
Виллу, распредели ребят по секторам для огня и наблюдения, ты же помнишь, на учениях бывало. На всякий шорох не стрелять, огонь открывать только в ответ. А если уж стреляешь, то целься точно, каждая пуля должна пойти в дело, попусту щелкать смысла нет.
Взмахом руки отрубаю возражения и, пригнувшись, спрыгиваю вниз. Приземляюсь мягко, шлепком вдавливая сапоги в кромку прибрежного песка. Он плотный, не поддается. В одно мгновение оказываюсь в лодке, поспешивший следом за мной Виллу отталкивает челн, я берусь за весла. Привычным движением без всплесков опускаю их в воду и начинаю неслышно грести. Я это умею делать великолепно. Ощущаю полное удовлетворение от своей сноровки. Теперь водопад шумит слева, я сижу спиной к противоположному берегу. Сквозь этот шум слух улавливает лишь журчание воды под штевнем и легкие всплески, когда я поднимаю над водой весла. Знаю, что ребята, затаив дыхание, следят за мной из-за прибрежных кустов. Начинаю грести сильнее. Маленькая, легкая лодчонка прямо-таки рывком проскакивает вперед, она почти не касается воды, я торжествую. Поворачиваю голову, чтобы определить направление. Высокий темнеющий берег острова быстро приближается. Еще несколько мощных гребков, и я у берега. Следует вовремя оставить весла и, не раскачиваясь, пройти к носу лодки, чтобы ухватиться за кусты,— с этой стороны берег у Большого острова крутоват, сама лодка запросто выскочить на него не может.
По старой привычке тихо поднимаюсь, так что лодка и впрямь не раскачивается, и оборачиваюсь лицом к острову. На мгновенье ловлю обоими ушами мощный шум водопада. Лодка с ходу приближается к берегу. Осторожно переступаю через скамейку.
Вдруг впереди в темноте из чернеющих кустов блеснула резкая вспышка и на меня обрушивается страшный удар. Он настолько сильный, что я при всем старании не могу устоять на ногах или скатиться комом на дно лодки, неожиданно теряю равновесие и падаю навзничь через борт. Тут же оказываюсь с головой в холодной, плотной воде, которая струями и течениями охватывает всего меня, тянет за собой все дальше, вниз. Я ничего не чувствую, кроме охватившей меня холодной воды.
Значит, немцы уже были на острове. Опередили. Ждали. Свалили меня с ног. Первый удар нанесли они. Но ничего, вот поднимусь на поверхность, выплыву, и мы еще посмотрим, кто возьмет! С этой рекой я всегда, всю жизнь слаживал, справлюсь и на этот раз, смог же я выбраться в тот день, когда отец бросил меня в воду, хотя и был тогда жалким малышом, а вот когда я вас в вашем тяжелом снаряжении кувырком сброшу с берега в реку, попробуйте-ка тогда выбраться! У меня сильные, тренированные мышцы, они не оставят меня в беде.
Знаю, что я тут же соберусь с духом, вынырну, выберусь на поверхность, но пока еще какая-то неимоверная сила не отпускает. Переворачивает вниз лицом, тянет за собой по течению, все ближе к редким глыбинам на бледно-желтых каменных уступах на самом дне, которое словно бы притягивает меня к себе с неодолимой силой.
И вдруг я соображаю, что это мои большие с крышками серебряные часы в кармане брюк, мой стрелковый приз в Сибирском полку. И как же это они налились вдруг такой безумной тяжестью, в жизни бы не подумал, в руках они вовсе такими пудовыми не чувствовались, я же их прекрасно знаю, многие годы носил с собой, никогда они меня не подводили, на верхней выпуклой крышке большой двуглавый царский орел, а вокруг него прописной славянской вязью выведено: за отличную стрелбу.
Подождите, ребята, я сейчас выплыву!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85