День сменялся ночью, но ничто не менялось в жизни нашей камеры. Нас словно забыли, никому больше мы не нужны на этом свете. Тяжелая дверь открывалась для жидкой похлебки и куска сухой лепешки. Часовые были как немые. Им строго-настрого запрещалось общаться с нами. Никакой связи с внешним миром, полная изоляция. Будущее было тревожным и неизвестным... Днем не хотелось думать, терзать свою душу... Жили воспоминаниями о прошлом.
ГЛАВА II
Если есть у тебя для жилья закуток — В наше подлое время — и хлеба кусок, Если ты никому не слуга, не хозяин — Счастлив ты и воистину духом высок!
Омар Хайям
Каждый город по-своему прекрасен. Но я влюблен в Кабул. Здесь прошло мое детство, здесь началась юность. Рано просыпается древний город. Его будят голоса муэдзинов. Усиленные динамиками, они призывают с высоких башен мечети правоверных мусульман к утреннему намазу. Начинается новый день Кабула. Открываются двери магазинов, бесчисленных лавок и лавочек, по площадям и переулкам плывет аппетитный запах афганских шашлыков и лепешек. Сломя голову несется поток автобусов, легковых и грузовых машин. У водителей явно не в почете правила уличного движения. Разворачиваются где только их душе угодно, обгоняют друг друга, ругаются с велосипедистами, сигналят и грозят кулаками длинноухим ослам, которые не спеша, с тяжелой поклажей пересекают улицы. Лихой народ кабульские водители. Лихой и дружный. Никогда не оставят товарища в беде, поделятся бензином, подтолкнут, вытащат на руках из кювета, разделят на всех лепешку в дороге. Каждого пассажира встречают как брата родного. Память у них цепкая, знают все и про всех. А уж о дядюшке Фатехе и говорить нечего. Каждый укажет, где его мастерская стоит... Как доктор нужен человеку, так и жестянщик Фатех — попавшим в беду машинам. А я у него в подмастерьях... Мастерская наша небольшая, но с вывеской. Придумал сам, вроде рекламы: «Лучшие мастера-жестянщики Кабула Фатех и Салех. Ремонт машин с гарантией!!!»
Вывеска есть, а вот работа не каждый день бывает. И вдруг пришла удача, машина за машиной. Какая своим ходом приползет к мастерской, какую волокут на буксире. Все битые, у водителей лица пасмурные, как небо перед дождем. А дядя веселый, принимает попавших в аварию людей с распростертыми объятиями...
— Добро пожаловать. Не желаете ли чашечку чая... Эй, Салех! Подай дорогому гостю пиалу!
Но неудачливому человеку не до чая. Торопится узнать, можно ли восстановить машину, какой срок ремонта, а самое главное — по карману ли цена.
— Не спеши, почтенный! — говорит дядя.— Сейчас посмотрим, определим, с какого боку лучше к ней подступиться...
Долго осматривает машину дядя, вздохнет, наморщит лоб, прикинет что-то про себя, а уж только потом свою цену назовет. Торговаться с ним бесполезно, все об этом знают.
— Не подходит цена, ищи, почтенный, другого мастера,— заявляет он.— А я спешу... Чай остыл!
А если сговорились, спину не разогнешь за весь день.
— Шевелись, шевелись, племянничек! — подгоняет меня дядя.— Смотри веселее, Салех! А ну, пошли-поехали!
И заплясал умеючи в его руках молоток, выбивает по металлу ритм, как на барабане... Ни одного лишнего движения, глаза точные, работает играючи и весь лицом светится. Стучит, пока рубашка на спине не взмокнет. Потянул глоток воды из чайника, передохнул немного, и снова ходит дерево по металлу... Так было несколько дней подряд на одной неделе. Заказ за заказом. Трудились даже в джему1. Вроде заработали прилично, а у Фатеха сомнения.
— Пропусти еще раз через свои пальцы наши афгани,— просит он меня.— Кажется, ты ошибся, Салех. По моим подсчетам, должно быть больше этих гладких бумажек, будь они прокляты! — ругается старый мастер.
Уж и не знаю, как дядя вел подсчет. У него золотые руки мастера. А вот читать и писать, заниматься делением и умножением Фатех не умел с детства.
— Нет, я точно знаю, что больше мы заработали с тобой афгани, Салех,— твердит он упрямо.
Еще раз перебираю деньги, сомнения быть не может. Сумма все та же, копейка с копейкой сошлась. Дядя вздыхает, чешет затылок и начинает вспоминать неуплаченные долги:
— Пятьсот афгани — налог за аренду мастерской. Тысячу афгани — за продукты. Еще за дрова, не замерзать же было зимой...
Разложил все по полочкам, да так, что от нашего заработка одни воспоминания остались. С утра надо снова браться за работу, но где ее взять? Прошла везучая неделя, мы снова на мели. Проносятся мимо мастерской машины, сигналят в свое удовольствие, обгоняют друг друга. Они на ходу, грех им желать аварии, будет заработок у трудяг водителей... А вот мы сегодня с дядей и на лепешку не заработаем. Он было взялся за уборку мастерской, провел метлой по земляному полу, поднял пыль, плюнул с досады.
— Пойду разомну ноги на базаре... А ты посиди, авось повезет, клиент объявится.
Собственно, идти дядюшке некуда... Только переступи порог мастерской — и вот он, знаменитый кабульский базар. Настоящее людское море, пестрое, шумное. Никто не молчит, говорят все разом, друг друга перебивают, каждый толкует о своем, торгуются, ругаются на чем свет стоит, умоляют, зазывают к себе в лавку. Женщин здесь не услышишь. Не их дело вести серьезные сделки, шататься по базарам. А вот мальчуганов — грязных, сопливых,
ноги в цыпках, на теле лохмотья — много. С чайниками и кувшинами предлагают за один афгани кружку холодной воды. Вертятся юлой в толпе с лотками на шее, где сигареты и спички, подставляют тощие, костлявые спины под тяжелые мешки, лишь бы заработать на хлеб... Базар кишит, живет, движется. Каждый торгует как может и где место найдет. Многие прямо на земле раскладывают свой товар. Ржавые замки и японские транзисторы, глиняные тарелки и портативные счетные машинки, цепочки и бусы, иголки и холодильники... Отдельно тянутся ряды с фруктами и овощами, мясом и молоком... В дуканах специализация на определенные товары, торговля по профилю дубленками и каракулевыми шапочками пирожком, мануфактурой и готовым платьем, обувью и стиральными порошками, ювелирными изделиями и швейными машинками. Это оседлый вид торговли. Торгуют и на ходу, предлагая свои товары с рук. Обычно это бойкие ребята, прицепятся к тебе, как репейники, ухватятся за полу халата и в нос суют всякую рухлядь, возьми ради Аллаха, поддержи бедного человека. Продавцов много, а покупателей нет... Больше щупают руками, пробуют на зуб или язык, меряют по длине рук, ширине собственных плеч, качают отрицательно головой. Если сразу, не торгуясь, вынимаешь кошелек, от тебя отвернутся как от человека, который не внушает доверия. Поспешного покупателя боятся, ему не верят.
— Не успел по душам поговорить, а уже к товару руку тянет. Не нужны твои деньги, иди своей дорогой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73
ГЛАВА II
Если есть у тебя для жилья закуток — В наше подлое время — и хлеба кусок, Если ты никому не слуга, не хозяин — Счастлив ты и воистину духом высок!
Омар Хайям
Каждый город по-своему прекрасен. Но я влюблен в Кабул. Здесь прошло мое детство, здесь началась юность. Рано просыпается древний город. Его будят голоса муэдзинов. Усиленные динамиками, они призывают с высоких башен мечети правоверных мусульман к утреннему намазу. Начинается новый день Кабула. Открываются двери магазинов, бесчисленных лавок и лавочек, по площадям и переулкам плывет аппетитный запах афганских шашлыков и лепешек. Сломя голову несется поток автобусов, легковых и грузовых машин. У водителей явно не в почете правила уличного движения. Разворачиваются где только их душе угодно, обгоняют друг друга, ругаются с велосипедистами, сигналят и грозят кулаками длинноухим ослам, которые не спеша, с тяжелой поклажей пересекают улицы. Лихой народ кабульские водители. Лихой и дружный. Никогда не оставят товарища в беде, поделятся бензином, подтолкнут, вытащат на руках из кювета, разделят на всех лепешку в дороге. Каждого пассажира встречают как брата родного. Память у них цепкая, знают все и про всех. А уж о дядюшке Фатехе и говорить нечего. Каждый укажет, где его мастерская стоит... Как доктор нужен человеку, так и жестянщик Фатех — попавшим в беду машинам. А я у него в подмастерьях... Мастерская наша небольшая, но с вывеской. Придумал сам, вроде рекламы: «Лучшие мастера-жестянщики Кабула Фатех и Салех. Ремонт машин с гарантией!!!»
Вывеска есть, а вот работа не каждый день бывает. И вдруг пришла удача, машина за машиной. Какая своим ходом приползет к мастерской, какую волокут на буксире. Все битые, у водителей лица пасмурные, как небо перед дождем. А дядя веселый, принимает попавших в аварию людей с распростертыми объятиями...
— Добро пожаловать. Не желаете ли чашечку чая... Эй, Салех! Подай дорогому гостю пиалу!
Но неудачливому человеку не до чая. Торопится узнать, можно ли восстановить машину, какой срок ремонта, а самое главное — по карману ли цена.
— Не спеши, почтенный! — говорит дядя.— Сейчас посмотрим, определим, с какого боку лучше к ней подступиться...
Долго осматривает машину дядя, вздохнет, наморщит лоб, прикинет что-то про себя, а уж только потом свою цену назовет. Торговаться с ним бесполезно, все об этом знают.
— Не подходит цена, ищи, почтенный, другого мастера,— заявляет он.— А я спешу... Чай остыл!
А если сговорились, спину не разогнешь за весь день.
— Шевелись, шевелись, племянничек! — подгоняет меня дядя.— Смотри веселее, Салех! А ну, пошли-поехали!
И заплясал умеючи в его руках молоток, выбивает по металлу ритм, как на барабане... Ни одного лишнего движения, глаза точные, работает играючи и весь лицом светится. Стучит, пока рубашка на спине не взмокнет. Потянул глоток воды из чайника, передохнул немного, и снова ходит дерево по металлу... Так было несколько дней подряд на одной неделе. Заказ за заказом. Трудились даже в джему1. Вроде заработали прилично, а у Фатеха сомнения.
— Пропусти еще раз через свои пальцы наши афгани,— просит он меня.— Кажется, ты ошибся, Салех. По моим подсчетам, должно быть больше этих гладких бумажек, будь они прокляты! — ругается старый мастер.
Уж и не знаю, как дядя вел подсчет. У него золотые руки мастера. А вот читать и писать, заниматься делением и умножением Фатех не умел с детства.
— Нет, я точно знаю, что больше мы заработали с тобой афгани, Салех,— твердит он упрямо.
Еще раз перебираю деньги, сомнения быть не может. Сумма все та же, копейка с копейкой сошлась. Дядя вздыхает, чешет затылок и начинает вспоминать неуплаченные долги:
— Пятьсот афгани — налог за аренду мастерской. Тысячу афгани — за продукты. Еще за дрова, не замерзать же было зимой...
Разложил все по полочкам, да так, что от нашего заработка одни воспоминания остались. С утра надо снова браться за работу, но где ее взять? Прошла везучая неделя, мы снова на мели. Проносятся мимо мастерской машины, сигналят в свое удовольствие, обгоняют друг друга. Они на ходу, грех им желать аварии, будет заработок у трудяг водителей... А вот мы сегодня с дядей и на лепешку не заработаем. Он было взялся за уборку мастерской, провел метлой по земляному полу, поднял пыль, плюнул с досады.
— Пойду разомну ноги на базаре... А ты посиди, авось повезет, клиент объявится.
Собственно, идти дядюшке некуда... Только переступи порог мастерской — и вот он, знаменитый кабульский базар. Настоящее людское море, пестрое, шумное. Никто не молчит, говорят все разом, друг друга перебивают, каждый толкует о своем, торгуются, ругаются на чем свет стоит, умоляют, зазывают к себе в лавку. Женщин здесь не услышишь. Не их дело вести серьезные сделки, шататься по базарам. А вот мальчуганов — грязных, сопливых,
ноги в цыпках, на теле лохмотья — много. С чайниками и кувшинами предлагают за один афгани кружку холодной воды. Вертятся юлой в толпе с лотками на шее, где сигареты и спички, подставляют тощие, костлявые спины под тяжелые мешки, лишь бы заработать на хлеб... Базар кишит, живет, движется. Каждый торгует как может и где место найдет. Многие прямо на земле раскладывают свой товар. Ржавые замки и японские транзисторы, глиняные тарелки и портативные счетные машинки, цепочки и бусы, иголки и холодильники... Отдельно тянутся ряды с фруктами и овощами, мясом и молоком... В дуканах специализация на определенные товары, торговля по профилю дубленками и каракулевыми шапочками пирожком, мануфактурой и готовым платьем, обувью и стиральными порошками, ювелирными изделиями и швейными машинками. Это оседлый вид торговли. Торгуют и на ходу, предлагая свои товары с рук. Обычно это бойкие ребята, прицепятся к тебе, как репейники, ухватятся за полу халата и в нос суют всякую рухлядь, возьми ради Аллаха, поддержи бедного человека. Продавцов много, а покупателей нет... Больше щупают руками, пробуют на зуб или язык, меряют по длине рук, ширине собственных плеч, качают отрицательно головой. Если сразу, не торгуясь, вынимаешь кошелек, от тебя отвернутся как от человека, который не внушает доверия. Поспешного покупателя боятся, ему не верят.
— Не успел по душам поговорить, а уже к товару руку тянет. Не нужны твои деньги, иди своей дорогой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73