ГЛАВА XVIII
Мудрый судья, в мир врата отворяющий нам, Тот, кем заложен вселенной вместительный храм, Многим удачи не дал, ибо знал: не пристало Счастье иным, как рога не пристали ослам.
Абдула Бури был арестован на третий день после свержения Амина. В архивах ХАДа1 в Кабуле хранится любопытный документ, который, не дожидаясь допроса, собственноручно написал арестованный Абдула Бури.
X А Д — служба государственной безопасности.
— Я сам, я сам все расскажу, что знаю про этого злодея и кровопийцу Амина. Сообщу факты его страшных преступлений... Все, все, чистосердечно и честно. Поверьте мне! — говорил он сотрудникам ХАДа, прося у них бумагу и ручку.
Писал он долго, не скупился на подробности, называл имена сподвижников Амина, раскрывал планы готовящегося заговора против республики. Амина чернил, как только мог. О себе скупо: действительно был политическим советником у Амина, но меньше советовал, а больше его слушал, выполнял, что прикажет он, считал каждое указание Амина указанием партии. Не дожидаясь следствия, спешит раскаяться и в своих личных преступлениях... Сказать, что уже предано огласке, от чего не отвертеться, за что придется отвечать по закону. Пусть лучше его считают политическим интриганом, можно даже обозвать и обидным словом — политическим провокатором, но, избавь Аллах,— американским шпионом. Об этом надо забыть, выбросить из головы, отрицать при любых вскрытых фактах и документах. Он уверен, что таковых в руках ХАДа нет, не сумел наследить, был всегда осторожным.
«Виноват, что по указанию Амина распускал всякие слухи против своих товарищей, ссорил их между собой, способствовал расколу партии на два крыла»,— писал Бури в своем покаянии.
...Нелегкое было это время для НДПА. В конце 1967 года партия разделилась на две группировки. Свои названия они получили от названия печатных органов партии «Хальк» («Народ») и «Парчам» («Знамя»). Возглавил группу «Хальк» Нур Мухаммед Тараки, а «Парчам» — Бабрак Кармаль. Странное это было размежевание внутри НДПА. Обе группировки признавали требования устава партии, стояли на одной и той же идеологической платформе, нередко действовали сообща. Распространяли листовки среди населения, устраивали марши протеста, выводили сотни трудящихся на первомайские демонстрации. И все вместе, рука об руку. Вели нелегкую борьбу с жестоким режимом. Вместе — и, как ни парадоксально, врозь... Спорили до хрипоты, обвиняли друг друга неизвестно в чем, часто бездоказательно, со ссылкой «кто-то сказал», «где-то услышал». В партию пришла беда — товарищ перестал верить товарищу.
Сидя в Пули-Чархи, я как-то спросил профессора
Нажмуддина о причинах разногласий в партии. Он сначала только плечами пожал, затем долго думал, а потом
сказал:
— Кто-то боится сильного кулака, вот и разводит наши пальцы врозь.
Теперь я знаю, что одним из тех, кто вносил разлад в единство рядов партии, был Абдула Бури. Он умело сталкивал лбами рядовых и членов ЦК партии, подбрасывал то одному, то другому всякие небылицы, а сам всегда оставался в стороне, в тени. И, как ни странно, ему везло... Вчерашние товарищи, опытные революционеры, становились заклятыми врагами. А он умел дружить и ладить со всеми, был, как говорится, свой парень в группе «Хальк» и в группе «Парчам».
В 1977 году произошло объединение разрозненных группировок, вновь стала единой Народно-демократическая партия Афганистана.
«Амин испугался этого единства.— писал Бури.— Испугался потому, что членам ЦК стали известны факт его раскольнической деятельности. Мне было приказано уехать в провинцию, заболеть, отлежаться у родственников. Он знал, что многие товарищи требуют сметить его с руководящего поста в партии, вывести и* членов ЦК НДПА. Но кто-то сумел рассеять грозные тучи над его головой, отвести удар от Амина. Я вернулся из провинции сразу после Апрельской революции. Встретил он меня в наилучшем расположении духа.
— Все идет прекрасно, Абдула! — сказал Амин.— Будем сотрудничать с тобой и дальше, творить великую историю!»
Бури не пытался обелить собственную персону. Он шал о репрессивных незаконных действиях Амина. Но что он мог сделать, ведь Абдула целиком был во власти этого могучего человека. Стоило ему только загнуть палец, и Бури бы не было в живых. И еще он думал, что так надо, так необходимо в наших специфических условиях. Революции без жестокостей не бы- ииет, когда лес рубят — щепки летят. Суровая диалекта классовой борьбы. Амин был для него вождем праведным, хотя и с недостатками. И вот какое кощунство, какой обман его лучших надежд!
В заключение он писал:
«Да, я творил зло! Но оно исходило не от моего сердца... Его излучал Амин! Амин и только Амин вино
ват в этой страшной трагедии, которая произошла на моей родине!»
...Я только страдал по воле Амина, но никогда не видел этого человека в глаза. А мне так нужно было найти его, рассказать, что наказала Джамиля, что просили передать жители далекого горного кишлака. Джамиля посылала меня искать у Амина справедливости и защиты, просила сообщить, как, прикрываясь его почтенным именем, от имени партии творят произвол такие авантюристы, как Барык. Она почему-то верила ему, надеялась, он-то поймет, поможет. Но дойти до Амина мне не пришлось, арестовали, не сошлись наши дороги с ним. А вот Ахмад встречался, удостаивался высокой чести, держался за руку Амина, почтенно здоровался и прощался. Было это на киностудии «Афганфильм», куда зачастил ездить Амин. Безопасность Амина в районе киностудии обеспечивал мой друг со своим отрядом. Перекрывал с солдатами прилегающие улицы, очищал трассу от машин и пешеходов, расставлял по ходу движения машины Амина заслон из автоматчиков, прикрывал большого человека танками и бронетранспортерами. Сюда его влекли не новые звезды голливудского экрана, не страсти итальянских детективов или индийские мелодрамы. Человек он был занятой, не было свободной минуты на просмотры фильмов из особого фонда. На киностудию Хафизулла Амин приезжал работать. Оказывается, руководитель партии и правительства Народно-демократической республики Афганистан по совместительству подрядился на должность киноактера. Ахмад присутствовал на всех съемках, рассказывал об этом с улыбкой:
— Как он играл! У него наверняка талант был от рождения... Это же надо так точно и натурально изображать... самого себя!
— Самого себя?! — не поверил я своим ушам.
— Вот именно! Хафизулла Амин играл в кино Ха- физуллу Амина! — сказал и тут же залился смехом.
...Не от хорошей жизни подался в актеры Амин. Некоторые обстоятельства заставили его позировать перед кинокамерой в этой роли. Он знал, что среди народа и членов партии особой популярностью не пользуется.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73