Вы его, возможно, знаете. Чего только не пришлось этому несчастному пережить — волосы дыбом встают! Чудом спасся от смерти — беукал без оглядки полем от Глигану до самой Костешти. Еле живой добрался. Я бы просто не поверил, не повстречай я как раз сегодня же Платамону, который...
И Буруянэ рассказал, еще преувеличив их, о несчастьях, обрушившихся на Платамону, стараясь не упомянуть ненароком ничего из того, что говорили в городе о судьбе Мирона Юги и Нади-ны. Они вместе вышли с вокзала и пошли пешком по бульвару к центру города. Скоро их догнал, чуть ли не бегом, полковник Штефэнеску, который разыскивал Григоре, так как видел его в обществе нового префекта... Он сразу же попросил Григоре устроить ему встречу с префектом, у которого полковник намеревался выклянчить взвод солдат, а если возможно, и артиллерию, чтобы отобрать обратно свое имущество и покарать прогнавших и обобравших его бандитов. Описав во всех подробностях свои мытарства и страдания, полковник прямо сказал Григоре, что в городе ходят слухи, будто мужики растерзали Мирона Югу, но он этому пе верит, так как хотя эти разбойники действительно совершали чудовищные злодеяния, но крови все-таки не проливали. Ходят также слухи, будто они убили и Надину после того, как целая толпа негодяев над ней надругалась. Но ко всем этим слухам следует относиться осторожно. Переходя из уст в уста, все искажается и раздувается.
— А какие еще нужны преувеличения, когда чистая правда более чем ужасна! — продолжал полковник.— Разве обязательно надо убить, чтобы сделать тебя на всю жизнь несчастным? Лично я, если бы не думал о своих бедных девочках, о том, что они останутся бездомными сиротами, я бы насмерть сцепился с этими бандитами...
Он снова принялся расписывать свои муки, хотя его то и дело перебивал Козма Буруянэ, пытавшийся говорить о своем. Но Григоре Юга больше не слушал. Ему многое стало понятно еще из недомолвок Буруянэ. Слова полковника, его солдафонская откровенность вызвали у него скорее раздражение, чем боль. К счастью, около городского парка ему удалось отделаться от обоих. Только тогда Титу Херделя робко попытался его утешить:
— Может, все-таки это неправда...
— Это правда, дорогой друг,— подавленно возразил Григоре.— Я предчувствовал, что произойдет несчастье, когда еще прошлый раз был в Амаре. Мне жаль только, что я не остался тогда в усадьбе вопреки воле отца. Будь я там, возможно, события приняли бы иной оборот.
Тем временем Балоляну приехал в префектуру, где его поджидала другая группа беженцев из поместий. Боереску представил ему нескольких чиновников, а затем, расстелив на письменном столе карту уезда, отметил на ней восставшие села и вручил папку с донесениями о беспорядках, не забыв подчеркнуть, что бунтовщики разорили даже его усадьбу. Поблагодарив Боерес-ку и отпустив несколько адвокатских любезностей, Балоляну поспешил от него отделаться, понимая, что попусту тратит время. А ему не хотелось терять ни минуты. Он стремился доказать шефу, что тот сделал правильный выбор, назначив его префектом.
Он сразу же вызвал к себе главного прокурора, жандармского капитана, генерала — командующего войсками уезда, а также председателя трибунала (последнее скорее для того, чтобы выразить свое почтительное отношение к правосудию). До их прихода он принялся изучать папку с донесениями п карту уезда.
— Господа, я хочу, чтобы самое большее за три дня в уезде воцарился порядок, покой и мир! — веско и торжественно объявил он четырем представителям власти, собравшимся в кабинете.
Затем Балоляну с пафосом произнес короткую, но энергичную патриотическую речь. Речь эта произвела впечатление. Главный прокурор Тома Греческу, тощий, лысый и молчаливый, с восхищением уставился на тучную, внушительную фигуру префекта, излучавшего уверенность. Жандармский капитан Корбуляну, кивая головой, поддакивал каждому слову нового начальника. Председатель трибунала Маноле Ободжяну, скупой, небрежно одетый старик, чувствовал себя на совещании лишним, но так как владел поблизости небольшим имением и боялся, как бы крестьяне его не разграбили, то рад был узнать, какие меры безопасности намеревается принять новое правительство. Один лишь генерал Дадарлат, привыкший к фамильярности Боереску, попытался раза два перебить префекта, но тот достаточно вежливо, однако твердо призвал его к порядку.
— Теперь предоставляю слово вам, господин генерал, так как я закончил! — сказал в заключение Балоляну с иронической улыбкой.
Но генерал сообщил только, что бунтовщики причинили и ему немало зла. Энергично откашливаясь, он добавил еще, что, по его мнению, сейчас необходимо действовать с максимальной энергией, так как в противном случае огонь восстания охватит и те районы, в которых пока еще спокойно.
— Именно потому меня и направили в ваши края, где перед префектом стоят особо ответственные задачи! — многозначительно заявил Балоляну.
Узнав от Корбуляну, что в восставших селах крестьяне избили и прогнали жандармов, так как те были малочисленны и не имели права пускать в ход оружие, Балоляну спросил у генерала Дадарлата, можно ли при всех обстоятельствах полностью доверять подчиненным ему частям.
— Войска всегда выполняют приказы, господин префект! — с гордостью заверил его генерал.
— Я, разумеется, не сомневаюсь в наших войсках,— сказал, немного смутившись, Балоляну.— Вы меня неправильно поняли. Я хотел только выяснить, насколько надежны солдаты п, в частности, резервисты? Вам, вероятно, известно, что кое-где отмечались мелкие неувязки, и я бы не хотел, чтобы и мы столкнулись с подобными сюрпризами.
— Нет, нет, господин префект, преданность своих воинских частей я гарантирую! — повторил генерал.
— На всякий случай, во избежание возможных колебаний, я попрошу вас, господин генерал, принять меры, чтобы в карательные взводы не включали солдат из восставших районов! — твердо распорядился префект.
Затем они вкратце обсудили маршрут карательной экспедиции. Балоляну приказал, чтобы воинская часть численностью в тысячу штыков, поддержанная шестью орудиями, находилась на следующий день, в воскресенье, в восемь утра, на станции Костешть, куда прибудет и он с представителями прокурорского надзора.
— Любое сопротивление должно быть немедленно подавлено военной силой, разумеется, после положенных по закону предупреждений! — решительно заявил в заключение Балоляну.
— А как нам действовать, господин префект, если села снова будут восставать в тылу наших войск? — спросил генерал Дадарлат, стремясь во что бы то пи стало показать, что у него свои мысли и он весьма'предусмотрителен, как это положено выдающемуся военачальнику.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142
И Буруянэ рассказал, еще преувеличив их, о несчастьях, обрушившихся на Платамону, стараясь не упомянуть ненароком ничего из того, что говорили в городе о судьбе Мирона Юги и Нади-ны. Они вместе вышли с вокзала и пошли пешком по бульвару к центру города. Скоро их догнал, чуть ли не бегом, полковник Штефэнеску, который разыскивал Григоре, так как видел его в обществе нового префекта... Он сразу же попросил Григоре устроить ему встречу с префектом, у которого полковник намеревался выклянчить взвод солдат, а если возможно, и артиллерию, чтобы отобрать обратно свое имущество и покарать прогнавших и обобравших его бандитов. Описав во всех подробностях свои мытарства и страдания, полковник прямо сказал Григоре, что в городе ходят слухи, будто мужики растерзали Мирона Югу, но он этому пе верит, так как хотя эти разбойники действительно совершали чудовищные злодеяния, но крови все-таки не проливали. Ходят также слухи, будто они убили и Надину после того, как целая толпа негодяев над ней надругалась. Но ко всем этим слухам следует относиться осторожно. Переходя из уст в уста, все искажается и раздувается.
— А какие еще нужны преувеличения, когда чистая правда более чем ужасна! — продолжал полковник.— Разве обязательно надо убить, чтобы сделать тебя на всю жизнь несчастным? Лично я, если бы не думал о своих бедных девочках, о том, что они останутся бездомными сиротами, я бы насмерть сцепился с этими бандитами...
Он снова принялся расписывать свои муки, хотя его то и дело перебивал Козма Буруянэ, пытавшийся говорить о своем. Но Григоре Юга больше не слушал. Ему многое стало понятно еще из недомолвок Буруянэ. Слова полковника, его солдафонская откровенность вызвали у него скорее раздражение, чем боль. К счастью, около городского парка ему удалось отделаться от обоих. Только тогда Титу Херделя робко попытался его утешить:
— Может, все-таки это неправда...
— Это правда, дорогой друг,— подавленно возразил Григоре.— Я предчувствовал, что произойдет несчастье, когда еще прошлый раз был в Амаре. Мне жаль только, что я не остался тогда в усадьбе вопреки воле отца. Будь я там, возможно, события приняли бы иной оборот.
Тем временем Балоляну приехал в префектуру, где его поджидала другая группа беженцев из поместий. Боереску представил ему нескольких чиновников, а затем, расстелив на письменном столе карту уезда, отметил на ней восставшие села и вручил папку с донесениями о беспорядках, не забыв подчеркнуть, что бунтовщики разорили даже его усадьбу. Поблагодарив Боерес-ку и отпустив несколько адвокатских любезностей, Балоляну поспешил от него отделаться, понимая, что попусту тратит время. А ему не хотелось терять ни минуты. Он стремился доказать шефу, что тот сделал правильный выбор, назначив его префектом.
Он сразу же вызвал к себе главного прокурора, жандармского капитана, генерала — командующего войсками уезда, а также председателя трибунала (последнее скорее для того, чтобы выразить свое почтительное отношение к правосудию). До их прихода он принялся изучать папку с донесениями п карту уезда.
— Господа, я хочу, чтобы самое большее за три дня в уезде воцарился порядок, покой и мир! — веско и торжественно объявил он четырем представителям власти, собравшимся в кабинете.
Затем Балоляну с пафосом произнес короткую, но энергичную патриотическую речь. Речь эта произвела впечатление. Главный прокурор Тома Греческу, тощий, лысый и молчаливый, с восхищением уставился на тучную, внушительную фигуру префекта, излучавшего уверенность. Жандармский капитан Корбуляну, кивая головой, поддакивал каждому слову нового начальника. Председатель трибунала Маноле Ободжяну, скупой, небрежно одетый старик, чувствовал себя на совещании лишним, но так как владел поблизости небольшим имением и боялся, как бы крестьяне его не разграбили, то рад был узнать, какие меры безопасности намеревается принять новое правительство. Один лишь генерал Дадарлат, привыкший к фамильярности Боереску, попытался раза два перебить префекта, но тот достаточно вежливо, однако твердо призвал его к порядку.
— Теперь предоставляю слово вам, господин генерал, так как я закончил! — сказал в заключение Балоляну с иронической улыбкой.
Но генерал сообщил только, что бунтовщики причинили и ему немало зла. Энергично откашливаясь, он добавил еще, что, по его мнению, сейчас необходимо действовать с максимальной энергией, так как в противном случае огонь восстания охватит и те районы, в которых пока еще спокойно.
— Именно потому меня и направили в ваши края, где перед префектом стоят особо ответственные задачи! — многозначительно заявил Балоляну.
Узнав от Корбуляну, что в восставших селах крестьяне избили и прогнали жандармов, так как те были малочисленны и не имели права пускать в ход оружие, Балоляну спросил у генерала Дадарлата, можно ли при всех обстоятельствах полностью доверять подчиненным ему частям.
— Войска всегда выполняют приказы, господин префект! — с гордостью заверил его генерал.
— Я, разумеется, не сомневаюсь в наших войсках,— сказал, немного смутившись, Балоляну.— Вы меня неправильно поняли. Я хотел только выяснить, насколько надежны солдаты п, в частности, резервисты? Вам, вероятно, известно, что кое-где отмечались мелкие неувязки, и я бы не хотел, чтобы и мы столкнулись с подобными сюрпризами.
— Нет, нет, господин префект, преданность своих воинских частей я гарантирую! — повторил генерал.
— На всякий случай, во избежание возможных колебаний, я попрошу вас, господин генерал, принять меры, чтобы в карательные взводы не включали солдат из восставших районов! — твердо распорядился префект.
Затем они вкратце обсудили маршрут карательной экспедиции. Балоляну приказал, чтобы воинская часть численностью в тысячу штыков, поддержанная шестью орудиями, находилась на следующий день, в воскресенье, в восемь утра, на станции Костешть, куда прибудет и он с представителями прокурорского надзора.
— Любое сопротивление должно быть немедленно подавлено военной силой, разумеется, после положенных по закону предупреждений! — решительно заявил в заключение Балоляну.
— А как нам действовать, господин префект, если села снова будут восставать в тылу наших войск? — спросил генерал Дадарлат, стремясь во что бы то пи стало показать, что у него свои мысли и он весьма'предусмотрителен, как это положено выдающемуся военачальнику.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142