— Пошёл. И не дури.
Они снова потопали по длинным и запутанным коридорам «дирижабля», не встретив по пути ни одного человека. Всё это время высокий держал Тимофеева под прицелом, но майор и не собирался «дурить» — даже если удастся захватить высокого заложником, на какой исход можно рассчитывать потом, с учётом того, что майор ничего не знает о «дирижабле», его назначении и его команде?
Наконец они оказались в довольно тесном помещении, похожем на тамбур пассажирского вагона. Массивная дверь с большим количеством затворов была открыта, и в проём дул резкий осенний ветер. Тимофеев остановился на пороге, и высокий подтолкнул его стволом пистолета между лопаток.
Майор вздрогнул и ступил на рифлёную поверхность стальной ленты, опоясывающей «дирижабль». В своей оценке он оказался прав — шириной эта площадка была не более десяти метров, но сейчас на ней стало тесно от народа. Справа и слева в три шеренги стояли члены экипажа «дирижабля» — в чёрных комбинезонах с серебряными нашивками, в прозрачных шлемах, с автоматами — на плече. Они застыли по стойке «смирно» и казались изваяниями, а не живыми людьми.
Но привлекало внимание не это торжественное построение, а клёпаный бок второго «дирижабля», висящего в воздухе на одном уровне с «аэронефом» и заслонившего собой и небо, и горизонт. На «оболочке» этого нового летающего монстра тоже имелась какая-то надпись, но прочитать её Тимофееву не удалось — он видел перед собой только большую букву "Ю".
У второго «дирижабля» была и своя опоясывающая стальная лента. И на ней тоже стояли люди. Эти не стремились выдерживать ровного строя, а вместо обтягивающих комбинезонов и шлемов были одеты в камуфляжные костюмы воздушных десантников, перепоясанные широкими ремнями. «Десантники» тоже были вооружены, но держали свои автоматы не на плече, а перекинув ремень через шею, — вид при этом у них был совершенно зверский.
Ещё майор увидел двух типов, которые заметно отличались от всех присутствующих и внешностью, и поведением. Они стояли друг против друга на краях площадок, и их разделяла только узкая щель свободного пространства. Тот, который находился со стороны «аэронефа», был одет в куртку полярного лётчика, камуфляжные штаны и высокие шнурованные ботинки. Руки он прятал в карманах куртки и стоял, набычившись, словно мёрз или сильно злился. Второй предпочитал стиль «Аль-Капоне», а именно — расстёгнутое на груди строгое и длинное полупальто, фетровую шляпу с изогнутыми волной полями, свободно свисающее белое кашне и галстук-бабочку. Этот тоже держал руки в карманах, но, при взгляде на него, можно было подумать, что делает он это не потому что мёрзнет или злится, а из соображений личной безопасности — в каждом кармане у него по автоматическому пистолету, и он готов открыть стрельбу в любой момент.
Длинный подвёл Тимофеева к краю, и у майора перехватило дыхание. Он, разумеется, не боялся высоты, но даже его на какую-то секунду проняло от вида ничем не огороженной пропасти и разгулявшихся волн далеко внизу.
Двое типов прекратили разговор, и тот, который был в лётной куртке, повернулся к Андрею.
— А вот и ваш пилот, — сказал он тому, который держал себя за Аль-Капоне.
— Признаёте, суверенный гражданин Туполев, своего солдата?
Туполев окинул майора безразличным взглядом.
— Бросьте, Калашников, к чему этот спектакль? Я не посылал разведчиков. В этом нет никакого смысла — вас видно за две сотни километров. Я ещё пять лет назад на совете у Генерального докладывал, что все эти эксперименты с многополюсными магнитами, полями высокой напряжённости и прочими торсионными генераторами — бредовая и антинаучная затея. Вас там, помнится, не было, но ведь вы наверняка читали протокол…
— Тогда объясните мне, тёмному, — не сдался Калашников, — каким образом на плече у этого пилота появилась метка подчинённости — ваша метка?
— В самом деле? — Туполев снова взглянул на Тимофеева, теперь уже с гораздо большим интересом. — А вы, оказывается, мастак на провокации, Калашников. От вас, честно говоря, не ожидал.
— Это не провокация, — с достоинством отвечал Калашников. — Это правда. Вы можете сколько угодно открещиваться от этого пилота, а он может сколько угодно открещиваться от вас, но Генеральный не поверит в случайное совпадение, когда я покажу ему метку!
Туполев тихо рассмеялся.
— Как вы всё-таки наивны, Калашников, — ответил он, вынув одну руку из кармана и проведя пальцем по полям своей безупречной шляпы. — Генеральный, разумеется, не поверит в «случайное совпадение», но зато он поверит в фальсификацию, которой вы пытаетесь покрыть свои просчёты.
— Умно… — Калашников сплюнул. — Наловчились вы тут, я посмотрю, всё наизнанку выворачивать. Только на этот раз — фиг вам! — он тоже вынул одну руку из кармана, но лишь для того, чтобы продемонстрировать собеседнику внушительную дулю. — Я встречусь с Генеральным и расскажу ему, в какие игры вы у него за спиной играете. Бредовая и антинаучная, говоришь? Да я с этой «антинаучной» Канзас-Сити брал — без единого, между прочим, выстрела.
— Вот и замечательно, — сказал Туполев. — Возвращайтесь к себе, на фронт, и продолжайте в том же духе. А то, я слышал, Тихоокеанская конфедерация опять контрреволюционеров собирает и науськивает…
Калашников набычился ещё больше:
— Я хочу видеть Генерального!
— А вот этого, извините, мы вам не позволим. Незачем вам с Генеральным видеться. И я так считаю, и другие.
Калашников засопел, а потом вдруг крикнул так, чтобы все слышали:
— Вы — убийцы! Вы убили Генерального! И теперь распоряжаетесь вместо него!
Майор Тимофеев кожей почувствовал, как напряглись все вокруг, хватаясь за автоматы и опуская ладони на предохранительные скобы, но Туполев лишь снова рассмеялся.
— Остроумно, — оценил он. — Гораздо остроумнее, чем выдумка с приблудным пилотом. Только выстрел этот вхолостую. Генеральный жив и здравствует. И вы это знаете, и все это знают.
Калашников хлопнул себя по бедру:
— Это ж надо! Вот ведь твари вы какие — окопались тут, разжирели. А мы там кровь проливаем, землю зубами грызём…
— Поздно жаловаться, Калашников, — сказал Туполев. — Вы сами предложили проект освобождения «угнетённых индейских племён». Неужели вы думали, что этим будет заниматься кто-то другой?
— Я не жалуюсь, — проворчал Калашников. — Я просто опасаюсь, что вы ударите мне в спину. В самый критический момент.
— И с этим вы собирались пойти к Генеральному? Со своими подозрениями и прожектами?
— Слушай, ты, расфуфыренный ублюдок, — в голосе Калашникова зазвучала сталь, — ты за кого меня держишь? Я — суверенный гражданин, и я сам буду решать, с чем мне идти к Генеральному.
— Я уже сказал, Калашников, к Генеральному вы попадёте только через мой труп.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95