До сих пор он даже не представлял себе толком, насколько заморочил Гобэй беднягу Кэссина, а теперь, когда смутно начал осознавать истинные размеры той беды, которая стряслась с Кэссином, у Кенета появилось невыносимое искушение разом со всем покончить. Расправиться с Гобэем, уйти из его места средоточия и Кэссина с собой прихватить. Не захочет идти – силой заставить. Нельзя же его бросить на милость этого мерзавца Гобэя – уж что-что, а милосердие ему не знакомо. Кенету так и виделось, как он волочит за собой упирающегося Кэссина… а ведь упираться он точно будет… нет, это никуда не годится… нет, лучше уйти в одиночку, а за Кэссином потом вернуться… и тоже не годится! И по той же самой причине. Не станет его Кэссин слушать. Ни в том, ни в другом случае.
Если он силком утащит Кэссина за собой, тот не то что слушать Кенета не станет – не услышит даже. Все его мысли будут заняты одним – его кэйри, от которого он был не по своей воле оторван. И при первой же возможности он сбежит к своему драгоценному кэйри. Хотя бы для того, чтоб принять смерть в наказание за тот чудовищный проступок, который совершил, допустив, чтобы его похитили. А уж если Кенета угораздит уничтожить Гобэя – намеренно или ненароком, – тогда и вовсе пиши пропало. Разве станет он слушать убийцу своего ненаглядного господина? Хорошо еще, если тут же и на месте с собой не покончит, дабы воссоединиться с его сиятельной особой – пусть не в жизни, так хоть в смерти. Тут за ним нужен глаз да глаз, а у Кенета времени не будет доглядеть за ним как следует.
Разглядев магическим зрением целителя шрамы на спине Кэссина, Кенет более или менее понял, как Гобэй ухитрился привязать Кэссина к себе. В его родных краях подобных штучек никто не проделывал; этим не занимался даже Инсанна – впрочем, тот по своему самомнению просто побрезговал бы. Но Аканэ был родом из здешних мест, и подобная обработка была ему знакома по крайней мере по рассказам других, да и жертв этой отвратительной мнимой дисциплины ему видывать доводилось, и не единожды. В прежние времена Аканэ редко рассказывал о них Кенету: не до того ему было. Он знал, что вскоре расстанется с учеником, и стремился как можно быстрее сделать из него вовсе не воина, а всего лишь человека, способного защитить себя, а при необходимости и других. Воином ему предстояло сделаться самостоятельно – если успеет и если ему очень повезет. Но теперь у Аканэ времени было предостаточно, и он вознамерился воспитать из молодого мага толкового воина. Теперь он как следует обучал Кенета не только орудовать боевым цепом или мечом, но и гораздо подробнее, чем раньше, пускался в разговоры, пересказывал старый воинский канон, наставлял Кенета в кодексе поведения, охотно приводил в пример случаи из своего и чужого опыта. И о таких, как Кэссин, Аканэ ему тоже рассказывал. Правда, они были не магами, а воинами – так и что с того? Система обработки примерно такая же, и результат получается тот же самый.
Дикая, слепая, яростная, нерассуждающая верность. Что там сказано на эту тему в кодексе воина? "Человек – это клинок, а рукоять его верность . Человек без верности в сердце – еще не совсем человек, как клинок без рукояти – еще не совсем меч". Замечательные слова, что и говорить. И Кэссин их наверняка знает. Они давно вошли в пословицу. Вот только дальше кодекс гласит: «Недостойный не заслуживает верности, как палач не заслуживает меча. Недостойный, добившийся чьей-либо верности, держит меч за краденую рукоять, и его должно покарать, как воина, запятнавшего себя воровством». А вот этого Кэссин наверняка не знает. Эти фразы слишком длинны, чтобы стать пословицей. Да и размышлять над ними надо не в пример больше, чем над предыдущими. Хорошее качество – верность. И вот мелочный пакостный злодей удерживает славного парня Кэссина не приверженностью ко злу, не посредством его недостатков, а с помощью одного из лучших качеств в его характере. Он овладел его верностью. Дурного в Кэссине как раз немного – во всяком случае, не больше, чем в других людях. До чего же нелепо все складывается: зло манипулирует неплохим человеком не посредством зла, а с помощью добра. Оно и надежней. Можно ли довериться подкупленному тобой? Другие могут заплатить больше. Стоит ли надеяться на шантаж? Запуганный человек может повести себя непредсказуемо. А вот на такого, как Кэссин, можно положиться безбоязненно.
Если Кэссин и впрямь клинок, то Гобэй держит меч за краденую рукоять. Интересно, что с ними обоими случится, если Кэссин осознает наконец эту простую истину?
А если Кенету хочется, чтобы он ее осознал, ни в коем случае нельзя действовать силком. И уходить, чтобы потом вернуться, тоже не стоит. Вернувшись, Кенет ничего не сможет поделать. Момент будет упущен. Конечно, не сказано, что сейчас Кенет хоть чего-то добьется, но все же… сегодня Кенет, к своему огромному удивлению, увидел, что броня ледяной надменности и высокомерия, окружавшая Кэссина, на миг дала трещину. И от чего – вот бы никогда не подумал! Кенет ведь не сделал ничего такого – он просто исцелил стражника от ревматизма. Дело несложное и привычное. А как Кэссин на него смотрел! Уставился, словно деревенский подросток на заезжего фокусника, который вынимает изо рта настоящую живую огненную лягушку. Да, Кенету, несомненно, удалось поразить его. И сейчас, вот именно сейчас, пока удивление не схлынуло, сменившись привычным безразличием, Кэссин еще способен хоть что-то услышать. Сейчас – но не потом. Промедли Кенет хоть немного, и Гобэй непременно возьмет парня в обработку. Не может ведь он не заметить, что с его учеником творится нечто странное, непредвиденное. Сейчас он на это особого внимания не обратит: слишком уж он занят вынашиванием одного-единственного плана – как бы присвоить себе силу Кенета, как бы добиться того, чтобы Кенет снял со своей правой руки перстень с рубином и сам надел его на руку Гобэя. Эта задача поглощает все силы черного мага, и если даже он и займется сбившимся с пути учеником, то походя, не в полную силу. Разве что устроит ему выволочку – так ведь к этому Кэссин наверняка давно привык. А вот если Кенет сбежит, Гобэй станет искать его, не найдет – не такой Кенет дурак, чтобы во второй раз угодить в ловушку, – и рано или поздно займется своими обычными делами. И тут уж он наверняка обнаружит, что с Кэссином творится неладное, и возьмется за него вплотную. И дурь у него из головы повыбьет. И Кенета изобразит в таком виде… Кенет даже и догадываться не хочет, в каком, но ясно же, что в мерзком. И если сейчас Кэссин к Кенету более или менее равнодушен с примесью некоторого любопытства, то после побега и возвращения Кенет встретит уже не безразличного наблюдателя, а врага.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99
Если он силком утащит Кэссина за собой, тот не то что слушать Кенета не станет – не услышит даже. Все его мысли будут заняты одним – его кэйри, от которого он был не по своей воле оторван. И при первой же возможности он сбежит к своему драгоценному кэйри. Хотя бы для того, чтоб принять смерть в наказание за тот чудовищный проступок, который совершил, допустив, чтобы его похитили. А уж если Кенета угораздит уничтожить Гобэя – намеренно или ненароком, – тогда и вовсе пиши пропало. Разве станет он слушать убийцу своего ненаглядного господина? Хорошо еще, если тут же и на месте с собой не покончит, дабы воссоединиться с его сиятельной особой – пусть не в жизни, так хоть в смерти. Тут за ним нужен глаз да глаз, а у Кенета времени не будет доглядеть за ним как следует.
Разглядев магическим зрением целителя шрамы на спине Кэссина, Кенет более или менее понял, как Гобэй ухитрился привязать Кэссина к себе. В его родных краях подобных штучек никто не проделывал; этим не занимался даже Инсанна – впрочем, тот по своему самомнению просто побрезговал бы. Но Аканэ был родом из здешних мест, и подобная обработка была ему знакома по крайней мере по рассказам других, да и жертв этой отвратительной мнимой дисциплины ему видывать доводилось, и не единожды. В прежние времена Аканэ редко рассказывал о них Кенету: не до того ему было. Он знал, что вскоре расстанется с учеником, и стремился как можно быстрее сделать из него вовсе не воина, а всего лишь человека, способного защитить себя, а при необходимости и других. Воином ему предстояло сделаться самостоятельно – если успеет и если ему очень повезет. Но теперь у Аканэ времени было предостаточно, и он вознамерился воспитать из молодого мага толкового воина. Теперь он как следует обучал Кенета не только орудовать боевым цепом или мечом, но и гораздо подробнее, чем раньше, пускался в разговоры, пересказывал старый воинский канон, наставлял Кенета в кодексе поведения, охотно приводил в пример случаи из своего и чужого опыта. И о таких, как Кэссин, Аканэ ему тоже рассказывал. Правда, они были не магами, а воинами – так и что с того? Система обработки примерно такая же, и результат получается тот же самый.
Дикая, слепая, яростная, нерассуждающая верность. Что там сказано на эту тему в кодексе воина? "Человек – это клинок, а рукоять его верность . Человек без верности в сердце – еще не совсем человек, как клинок без рукояти – еще не совсем меч". Замечательные слова, что и говорить. И Кэссин их наверняка знает. Они давно вошли в пословицу. Вот только дальше кодекс гласит: «Недостойный не заслуживает верности, как палач не заслуживает меча. Недостойный, добившийся чьей-либо верности, держит меч за краденую рукоять, и его должно покарать, как воина, запятнавшего себя воровством». А вот этого Кэссин наверняка не знает. Эти фразы слишком длинны, чтобы стать пословицей. Да и размышлять над ними надо не в пример больше, чем над предыдущими. Хорошее качество – верность. И вот мелочный пакостный злодей удерживает славного парня Кэссина не приверженностью ко злу, не посредством его недостатков, а с помощью одного из лучших качеств в его характере. Он овладел его верностью. Дурного в Кэссине как раз немного – во всяком случае, не больше, чем в других людях. До чего же нелепо все складывается: зло манипулирует неплохим человеком не посредством зла, а с помощью добра. Оно и надежней. Можно ли довериться подкупленному тобой? Другие могут заплатить больше. Стоит ли надеяться на шантаж? Запуганный человек может повести себя непредсказуемо. А вот на такого, как Кэссин, можно положиться безбоязненно.
Если Кэссин и впрямь клинок, то Гобэй держит меч за краденую рукоять. Интересно, что с ними обоими случится, если Кэссин осознает наконец эту простую истину?
А если Кенету хочется, чтобы он ее осознал, ни в коем случае нельзя действовать силком. И уходить, чтобы потом вернуться, тоже не стоит. Вернувшись, Кенет ничего не сможет поделать. Момент будет упущен. Конечно, не сказано, что сейчас Кенет хоть чего-то добьется, но все же… сегодня Кенет, к своему огромному удивлению, увидел, что броня ледяной надменности и высокомерия, окружавшая Кэссина, на миг дала трещину. И от чего – вот бы никогда не подумал! Кенет ведь не сделал ничего такого – он просто исцелил стражника от ревматизма. Дело несложное и привычное. А как Кэссин на него смотрел! Уставился, словно деревенский подросток на заезжего фокусника, который вынимает изо рта настоящую живую огненную лягушку. Да, Кенету, несомненно, удалось поразить его. И сейчас, вот именно сейчас, пока удивление не схлынуло, сменившись привычным безразличием, Кэссин еще способен хоть что-то услышать. Сейчас – но не потом. Промедли Кенет хоть немного, и Гобэй непременно возьмет парня в обработку. Не может ведь он не заметить, что с его учеником творится нечто странное, непредвиденное. Сейчас он на это особого внимания не обратит: слишком уж он занят вынашиванием одного-единственного плана – как бы присвоить себе силу Кенета, как бы добиться того, чтобы Кенет снял со своей правой руки перстень с рубином и сам надел его на руку Гобэя. Эта задача поглощает все силы черного мага, и если даже он и займется сбившимся с пути учеником, то походя, не в полную силу. Разве что устроит ему выволочку – так ведь к этому Кэссин наверняка давно привык. А вот если Кенет сбежит, Гобэй станет искать его, не найдет – не такой Кенет дурак, чтобы во второй раз угодить в ловушку, – и рано или поздно займется своими обычными делами. И тут уж он наверняка обнаружит, что с Кэссином творится неладное, и возьмется за него вплотную. И дурь у него из головы повыбьет. И Кенета изобразит в таком виде… Кенет даже и догадываться не хочет, в каком, но ясно же, что в мерзком. И если сейчас Кэссин к Кенету более или менее равнодушен с примесью некоторого любопытства, то после побега и возвращения Кенет встретит уже не безразличного наблюдателя, а врага.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99