— Я видел этот голофильм.
— Должно быть, ты видел более раннюю постановку, — возразил Бейкер. — Эта прошла только один раз и записать ничего не успели.
— А что произошло?
— Новый Самарканд — теплая планета, поэтому все постановки идут у них в огромном амфитеатре под открытым небом. Тоска, как известно, кончает жизнь самоубийством, бросившись с высокой башни. Обычно они укладывали за сценой несколько воздушных матрасов, чтобы певица не разбилась. Но габариты Дивы Дувы заставили их заменить матрасы гидробатутом.
— Гидробатутом? — хмурясь, переспросил Макс.
Бейкер кивнул.
— Она полетела вниз, ударилась о гидробатут и полетела вверх. Как я вам уже говорил, гравитация на Новом Самарканде низкая. Она набрала первую космическую скорость и столкнулась с грузовым кораблем около одной из лун планеты. — Он вздохнул. — На следующий день они убрали гидробатут и поставили водяной бассейн для ее дублерши. — Бейкер печально покачал головой, — Никто не удосужился спросить у бедной девушки, умеет ли она плавать.
Они переваривали историю в гробовом молчании. Первым подал голос Макс.
— Ты абсолютно уверен, что это правда?
Бейкер воинственно вскинул челюсть.
— Ты сомневаешься в моей честности?
— Нет, что ты, — заверил его Макс. — Только в твоей памяти.
— Конечно, некоторых память подводит. — Бейкер расслабился.
И тут в «Аванпост» вошел Ахмед Альфардский, в светящихся одеяниях и сверкающем тюрбане. Над Катастрофой Бейкером и Большим Рыжим он возвышался минимум на фут, и куда больше над остальными.
— Добрый вечер, господа, — поздоровался он, затем поклонился в сторону Золушки и Матери Земли. — И, разумеется, дамы. — Посмотрел на меня. — Война приближается, Томагавк.
— Кому-нибудь удалось определиться, с кем предстоит воевать? — спросил я.
Он пожал плечами.
— Понятия не имею.
— Тогда с чего ты решил, что началась война?
— Они стреляют по кораблям Флота.
— Да, это похоже на войну, — вздохнул Макс.
— И сколь они далеко? — спросил я.
— Кто знает? — неопределенно ответил Ахмед. — Все зависит от того, как часто и как точно стреляет Флот.
— Я бы особо не беспокоился, — высказал свое мнение Могильщик Гейнс. — Ни одна война не забиралась в такую глушь.
— И эта не заберется, — уверенно заявил Никодемий Мейфлауэр и даже кивнул в подтверждение своих слов.
— А если заберется, они пожалеют о том, что не двинулись в каком-то другом направлении, — вставил Катастрофа Бейкер. — Пусть только посмеют помешать мне выпивать и общаться с друзьями. Я убивал людей за куда меньшие прегрешения.
— А разве есть большее прегрешение? — полюбопытствовал Макс Три Ствола.
— На ум вроде бы не приходит, — признал Катастрофа Бейкер.
Вновь открылась дверь и вошли Сидящий Конь и Неистовый Бык* . За стенами, как обычно, завывал ветер и их покрывала красная пыль, которая при тихой погоде толстым слоем лежит на поверхности Генриха II.
Одежда из кожи плюс головные уборы с перьями не очень-то вязались с шарообразными, оранжевыми, покрытыми густой шерстью, трехногими инопланетянами, но за долгие годы мы к этому привыкли.
— Эй, Томагавк… — начал Неистовый Бык.
— Знаю, знаю, — оборвал я его. — Война надвигается.
— Какая война? — спросил он.
— Если б я знал, — ответил я. — Начнем еще раз.
— Конечно, — дружелюбно согласился Неистовый Бык. — Эй, Томагавк, пару «Синих ангелов» для меня и моего напарника.
— Занятное название, — отметил Бейкер. — Налей-ка и мне.
— Тебе не понравится. — Сидящий Конь взял стакан. — Для людей это яд.
— Правда?
— Правда.
— Отменяю заказ, Регги. Между прочим, с чего это трехногие оранжевые мохнатые мячи начали одеваться, как индейцы?
— Мы с Велитаса IV, — ответил Сидящий Конь.
— Никогда не слышал о такой планете.
— Потому что теперь она называется иначе, — объяснил Сидящий Конь.
— Нас колонизировали потомки великого племени сиу, — продолжил Неистовый Бык. — Но вместо того чтобы эксплуатировать нас, они разделили с нами свои знания и культуру, и в конце концов мы стали братьями по крови и взяли индейские имена. Мы даже переименовали планету. Теперь она называется Биг-Литтлхорн IV. — Он помолчал. — Сидящий Конь и я, мы стали завсегдатаями «Аванпоста», потому что нам нравится любой человек, называющий себя Томагавком.
— Спрашиваю только из любопытства, — не унимался Бейкер, — кто-нибудь из вас видел лошадь или быка?
— Нет, но мы видели много Неистовых людей и еще больше тех, кто проводил свое время сидя, когда следовало что-то делать.
— Ну, это не про меня, — ответил Бейкер. — А будь моя воля, я бы стал Джеронимо* .
— А я Джимом Торпом* , — вмешался Большой Рыжий.
— А я — Покахинтас* , — вставила Золушка.
— Так прилетайте на Большой Малый Рог и возьмите себе имена, какие хотите, — предложил Сидящий Конь.
— А в дополнение к именам каждую субботу вы сможете наносить на лицо боевой раскрас, — добавил Неистовый Бык.
— И сколько жен разрешено иметь индейцу? — спросил Бейкер.
— Со сколькими бы женщинами ты смог жить? — задал встречный вопрос Сидящий Конь.
— Если исходить из моего достаточно долгого и обширного опыта, в итоге получается, что меньше чем с одной, — ответил Бейкер.
— Видишь? — кивнул Сидящий Конь. — На поверку выходит, что ты совсем и не инопланетянин.
— Я вообще-то думал, что инопланетяне — вы.
— Для нас мы — не инопланетяне.
Они унесли стаканы с «Синим ангелом» за столик и начали играть в какую-то игру, с картами, камешками и перышками.
— Я вот думаю, а чего мы должны тревожиться из-за этой войны, — подхватил разговор преподобный Билли Карма.
— Они трижды подумают, прежде чем атаковать «Аванпост», — изрек Макс. — Все-таки здесь обретаются живые легенды. Им не захочется с нами связываться.
— Если это безбожные хлордышащие, они, возможно, и не знают о нас, — резонно указал Карма. — А может, у них другие легенды.
— Если они — безбожные хлордышащие, к Генриху II интереса у них не больше, чем у нас — к их родной планете. — Никодемий Мейфлауэр улыбнулся своей шутке и лицом, с вдовьим пиком и длинным крючковатым носом, превратился в дьявола, как я его представлял. Возможно, поэтому он и взял себя имя Никодемий.
— Я хочу прямо заявить: утверждений, если инопланетян — значит безбожник, я не приемлю. — Аргиль засиял, как рождественская елка.
— Ты веришь в Бога? — в лоб спросил его Карма.
— Я верю в тридцать различных и одинаково выдающихся богов, — гордо ответил Аргиль. — В моем пантеоне их на тридцать шесть больше, чем у тебя.
— То есть ты язычник.
— То есть у тебя ограниченный кругозор.
— Впрочем, совершенно не важно, во что ты веришь, — продолжал Карма. — Иисус все равно умер и за твои грехи.
— Никак не могу понять, как вы можете обожествлять того, кто не сумел даже спасти себя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91