Я дала обещание Дрю и оставалась с ним…
— Почему?
— Потому что заслуживала наказания. — Она закрыла глаза, объятая тупым, мучительным ужасом. — О господи, оставалась с ним в наказание за то, что потеряла Даррена?
Кэтрин позволила себе лишь кратчайший миг удовлетворения. Это было именно то, на что она надеялась.
— Я думаю, отчасти ты права. Ведь Дрю напоминал тебе отца. Ты винила себя в смерти Даррена, а по детской логике за виной следует наказание.
— Выходя замуж за Дрю, я не знача о его характере.
— Не знала. Тебя привлекало то, что ты увидела на поверхности. Красивый молодой мужчина с красивым голосом. Романтичный, очаровательный. Ты выбрала того, кого считала нежным и любящим.
— Я ошиблась.
— Да. Он обманул тебя и многих других. Но внешне он был таким привлекательным, таким любящим, поэтому ты убедила себя, что заслуживаешь подобного обращения. Дрю использовал твою уязвимость, эксплуатировал и углублял ее. Ты ведь не просила, чтобы тебя били. И ты не виновна в смерти брата. — Кэтрин взяла ее за руку. — Безоговорочно приняв это, ты все вспомнишь. А как только вспомнишь, кошмары прекратятся.
— Я вспомню, — пробормотала Эмма. — И на этот раз не убегу.
* * *
Квартира-студия почти не изменилась. Марианна лишь добавила несколько своеобразных штрихов. Фотография Годзиллы в натуральную величину, огромная пластмассовая пальма с рождественскими украшениями, хотя давно наступил январь, и чучело птицы на ветке перед окном. Стены увешаны преимущественно картинами Марианны, пейзажами, морскими видами, портретами и натюрмортами. В студии пахло красками, скипидаром и «Наваждением» Кельвина Кляйна.
Эмма сидела в полосе солнечного света. На ней был свитер, спускающийся с одного плеча, и сапфировые с бриллиантами сережки, рождественский подарок отца.
— Ты очень напряжена, — жаловалась Марианна, водя карандашом по листу ватмана.
— Ты всегда так говоришь, когда рисуешь меня.
— Нет, ты действительно не расслабилась.
Марианна воткнула карандаш в волосы, которые теперь представляли собой беспорядочную массу завитушек, доходивших до плеч. Откинувшись назад, она изучала Эмму.
— Из-за того, что ты снова оказалась в Нью-Йорке?
— Не знаю. Возможно.
Но Эмма провела в напряжении и два последних дня в Лондоне, не в силах избавиться от ощущения, что за ней подглядывают, следят. Крадутся.
Глупо. Видимо, ее нервозность связана с тем, что она в конце концов признала свою вину и стыд. Но, сделав это, она испытала облегчение.
— Ты хочешь, чтобы мы закончили? — Задавая свой вопрос, Марианна уже взяла карандаш и снова начала рисовать. Ей всегда хотелось поймать это спокойное выражение в глазах у Эммы. — Можно сбегать в центр, сходить в «Блуми» или к «Элизабет Арден». Я уже давно не была в косметическом салоне.
— Да, ты такая уставшая, — улыбнулась Эмма, и в уголке рта появилась ямочка. — В чем дело? Витамины, микроэлементы, секс? Должна сказать, что, несмотря на явное переутомление, ты выглядишь отлично.
— Полагаю, это любовь.
— Дантист?
— Кто? Ах, тот. Наши взаимоотношения стали жертвой разговоров о каналах в корнях. Нет, не он. Его зовут Росс. Мы познакомились месяцев шесть назад.
— Шесть месяцев? — удивилась Эмма. — И ты молчала?
— Я думала, вдруг меня опять постигнет неудача… Так… повернись немного, склони голову. Ага.
— Я серьезно.
Эмма взглянула из окна, и у нее свело все внутри. Внизу спешили люди, подгоняемые ветром, который грозил принести с собой дождь или мокрый снег. В дверях магазина курил мужчина. Эмма готова была поклясться, что он смотрит прямо на нее.
— Что? — переспросила она, услышав голос Марианны.
— Я сказала, может быть. Загвоздка в том, что он сенатор.
— Настоящий американский сенатор?
— Из Виргинии. Можешь представить меня шикарной вашингтонской супругой?
— Могу, — улыбнулась Эмма.
— Чаепития, протокольные встречи, — сморщила нос Марианна. — Как я смогу высидеть целую речь, посвященную огромному бюджету? Куда ты уставилась?
— Да так, просто на улице стоит мужчина.
— Надо же! Мужчина в жилом квартале Нью-Йорка! Ты снова напряглась.
— Извини. — Сделав над собой усилие, Эмма отвернулась от окна и попробовала расслабиться. — Паранойя. Итак, предстоит ли мне встреча с политиком?
— Он в Вашингтоне. — Двумя штрихами Марианна наметила брови Эммы. — Если бы ты не торопилась в Лос-Анджелес, мы съездили бы туда в следующие выходные.
— Значит, это серьезно?
— Наполовину. Эмма, ты увидела нечто особенное?
— Да этот мужчина. Он смотрит прямо на меня.
— Похоже, это не паранойя, а тщеславие. — Марианна тоже подошла к окну. — Наверное, хочет сбыть наркотики, — решила она и вернулась на место. — А теперь поговорим серьезно. Ты собираешься осчастливить Майкла и его собаку?
— Мне нужно время.
— Его у тебя было предостаточно с тринадцати лет, — заметила Марианна. — И каково заставлять мужчину нести перед собой факел в течение десяти лет?
— Все не так.
— Именно так. Знаешь, я удивлена, что он не сбежал с Западного побережья, когда ты собралась погостить здесь пару дней.
— Он хочет жениться.
— Ой, ты просто сбила меня с ног. Ну кто бы мог подумать?
— Наверное, я не хотела размышлять о том, что может произойти дальше.
— Поскольку вычеркнула слово на букву «м». Так что ты собираешься с ним делать?
— С ним?
— Даже с ними. «Муж» и «Майкл».
— Не знаю. — Эмма снова выглянула из окна. Мужчина был на месте. — Дождусь следующей встречи. Может, теперь, когда все улеглось и наша жизнь возвращается в нормальное русло, чувства изменятся… Черт побери!
— В чем дело?
— Почему до меня раньше не дошло? Папа опять нанял телохранителя. Ты знала об этом?
— Нет. — Снова подойдя к окну, Марианна выглянула на улицу. — Брайан ничего мне не говорил. Слушай, тип просто стоит. Зачем сразу же делать вывод, что он тут ради тебя?
— Прожив с этим большую часть жизни, начинаешь чувствовать, когда за тобой следят. — Эмма выругалась и распахнула окно. — Эй! — Неожиданный окрик удивил ее не меньше, чем мужчину на улице. — Передай своему хозяину, что я сама позабочусь о себе. А если через пять минут ты еще будешь здесь, я вызову полицию.
— Лучше стало? — пробормотала Марианна.
— Намного.
— Вряд ли он услышал тебя.
— Услышал, — удовлетворенно кивнула Эмма. — Он уходит. А теперь нас ждет косметический салон.
* * *
Майкл глядел на распечатку. Он много дней сопоставлял списки и перекрестные ссылки, погрузившись в дело об убийстве Даррена Макавоя, как его отец двадцать лет назад. Майкл прочел все досье, изучил протоколы всех допросов. Вспомнил, как они с Эммой ездили в особняк, и добавил свои заметки.
На основе тщательного расследования, проведенного отцом, и воспоминаний Эммы он мысленно воссоздал ночь убийства Даррена.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118
— Почему?
— Потому что заслуживала наказания. — Она закрыла глаза, объятая тупым, мучительным ужасом. — О господи, оставалась с ним в наказание за то, что потеряла Даррена?
Кэтрин позволила себе лишь кратчайший миг удовлетворения. Это было именно то, на что она надеялась.
— Я думаю, отчасти ты права. Ведь Дрю напоминал тебе отца. Ты винила себя в смерти Даррена, а по детской логике за виной следует наказание.
— Выходя замуж за Дрю, я не знача о его характере.
— Не знала. Тебя привлекало то, что ты увидела на поверхности. Красивый молодой мужчина с красивым голосом. Романтичный, очаровательный. Ты выбрала того, кого считала нежным и любящим.
— Я ошиблась.
— Да. Он обманул тебя и многих других. Но внешне он был таким привлекательным, таким любящим, поэтому ты убедила себя, что заслуживаешь подобного обращения. Дрю использовал твою уязвимость, эксплуатировал и углублял ее. Ты ведь не просила, чтобы тебя били. И ты не виновна в смерти брата. — Кэтрин взяла ее за руку. — Безоговорочно приняв это, ты все вспомнишь. А как только вспомнишь, кошмары прекратятся.
— Я вспомню, — пробормотала Эмма. — И на этот раз не убегу.
* * *
Квартира-студия почти не изменилась. Марианна лишь добавила несколько своеобразных штрихов. Фотография Годзиллы в натуральную величину, огромная пластмассовая пальма с рождественскими украшениями, хотя давно наступил январь, и чучело птицы на ветке перед окном. Стены увешаны преимущественно картинами Марианны, пейзажами, морскими видами, портретами и натюрмортами. В студии пахло красками, скипидаром и «Наваждением» Кельвина Кляйна.
Эмма сидела в полосе солнечного света. На ней был свитер, спускающийся с одного плеча, и сапфировые с бриллиантами сережки, рождественский подарок отца.
— Ты очень напряжена, — жаловалась Марианна, водя карандашом по листу ватмана.
— Ты всегда так говоришь, когда рисуешь меня.
— Нет, ты действительно не расслабилась.
Марианна воткнула карандаш в волосы, которые теперь представляли собой беспорядочную массу завитушек, доходивших до плеч. Откинувшись назад, она изучала Эмму.
— Из-за того, что ты снова оказалась в Нью-Йорке?
— Не знаю. Возможно.
Но Эмма провела в напряжении и два последних дня в Лондоне, не в силах избавиться от ощущения, что за ней подглядывают, следят. Крадутся.
Глупо. Видимо, ее нервозность связана с тем, что она в конце концов признала свою вину и стыд. Но, сделав это, она испытала облегчение.
— Ты хочешь, чтобы мы закончили? — Задавая свой вопрос, Марианна уже взяла карандаш и снова начала рисовать. Ей всегда хотелось поймать это спокойное выражение в глазах у Эммы. — Можно сбегать в центр, сходить в «Блуми» или к «Элизабет Арден». Я уже давно не была в косметическом салоне.
— Да, ты такая уставшая, — улыбнулась Эмма, и в уголке рта появилась ямочка. — В чем дело? Витамины, микроэлементы, секс? Должна сказать, что, несмотря на явное переутомление, ты выглядишь отлично.
— Полагаю, это любовь.
— Дантист?
— Кто? Ах, тот. Наши взаимоотношения стали жертвой разговоров о каналах в корнях. Нет, не он. Его зовут Росс. Мы познакомились месяцев шесть назад.
— Шесть месяцев? — удивилась Эмма. — И ты молчала?
— Я думала, вдруг меня опять постигнет неудача… Так… повернись немного, склони голову. Ага.
— Я серьезно.
Эмма взглянула из окна, и у нее свело все внутри. Внизу спешили люди, подгоняемые ветром, который грозил принести с собой дождь или мокрый снег. В дверях магазина курил мужчина. Эмма готова была поклясться, что он смотрит прямо на нее.
— Что? — переспросила она, услышав голос Марианны.
— Я сказала, может быть. Загвоздка в том, что он сенатор.
— Настоящий американский сенатор?
— Из Виргинии. Можешь представить меня шикарной вашингтонской супругой?
— Могу, — улыбнулась Эмма.
— Чаепития, протокольные встречи, — сморщила нос Марианна. — Как я смогу высидеть целую речь, посвященную огромному бюджету? Куда ты уставилась?
— Да так, просто на улице стоит мужчина.
— Надо же! Мужчина в жилом квартале Нью-Йорка! Ты снова напряглась.
— Извини. — Сделав над собой усилие, Эмма отвернулась от окна и попробовала расслабиться. — Паранойя. Итак, предстоит ли мне встреча с политиком?
— Он в Вашингтоне. — Двумя штрихами Марианна наметила брови Эммы. — Если бы ты не торопилась в Лос-Анджелес, мы съездили бы туда в следующие выходные.
— Значит, это серьезно?
— Наполовину. Эмма, ты увидела нечто особенное?
— Да этот мужчина. Он смотрит прямо на меня.
— Похоже, это не паранойя, а тщеславие. — Марианна тоже подошла к окну. — Наверное, хочет сбыть наркотики, — решила она и вернулась на место. — А теперь поговорим серьезно. Ты собираешься осчастливить Майкла и его собаку?
— Мне нужно время.
— Его у тебя было предостаточно с тринадцати лет, — заметила Марианна. — И каково заставлять мужчину нести перед собой факел в течение десяти лет?
— Все не так.
— Именно так. Знаешь, я удивлена, что он не сбежал с Западного побережья, когда ты собралась погостить здесь пару дней.
— Он хочет жениться.
— Ой, ты просто сбила меня с ног. Ну кто бы мог подумать?
— Наверное, я не хотела размышлять о том, что может произойти дальше.
— Поскольку вычеркнула слово на букву «м». Так что ты собираешься с ним делать?
— С ним?
— Даже с ними. «Муж» и «Майкл».
— Не знаю. — Эмма снова выглянула из окна. Мужчина был на месте. — Дождусь следующей встречи. Может, теперь, когда все улеглось и наша жизнь возвращается в нормальное русло, чувства изменятся… Черт побери!
— В чем дело?
— Почему до меня раньше не дошло? Папа опять нанял телохранителя. Ты знала об этом?
— Нет. — Снова подойдя к окну, Марианна выглянула на улицу. — Брайан ничего мне не говорил. Слушай, тип просто стоит. Зачем сразу же делать вывод, что он тут ради тебя?
— Прожив с этим большую часть жизни, начинаешь чувствовать, когда за тобой следят. — Эмма выругалась и распахнула окно. — Эй! — Неожиданный окрик удивил ее не меньше, чем мужчину на улице. — Передай своему хозяину, что я сама позабочусь о себе. А если через пять минут ты еще будешь здесь, я вызову полицию.
— Лучше стало? — пробормотала Марианна.
— Намного.
— Вряд ли он услышал тебя.
— Услышал, — удовлетворенно кивнула Эмма. — Он уходит. А теперь нас ждет косметический салон.
* * *
Майкл глядел на распечатку. Он много дней сопоставлял списки и перекрестные ссылки, погрузившись в дело об убийстве Даррена Макавоя, как его отец двадцать лет назад. Майкл прочел все досье, изучил протоколы всех допросов. Вспомнил, как они с Эммой ездили в особняк, и добавил свои заметки.
На основе тщательного расследования, проведенного отцом, и воспоминаний Эммы он мысленно воссоздал ночь убийства Даррена.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118