– Я бы с удовольствием, но правила есть правила. – Ева откинулась на спинку кресла и покосилась на помощницу. – Пибоди, ты не принесешь нашему гостю воды? Тут жарко.
– Плевать мне на жару!
– Мне тоже. Странные люди всю зиму хнычут и жалуются на холод, а когда зима проходит, они начинают хныкать и жаловаться на жару. На них не угодишь.
– Черт побери, люди хнычут и жалуются на все подряд. – Хастингс взял принесенный Пибоди стакан воды и опорожнил его одним глотком. – Именно поэтому они и болваны.
– Не смею спорить. Ну что ж, со светской беседой покончено, пора переходить к формальностям. Начинаем запись. Лейтенант Ева Даллас и сержант Делия Пибоди опрашивают Дирка Хастингса по делам номер Х-23987 и Х-23992. – Она ввела время дня и дату. – Хастингс, вам понятны ваши права и обязанности?
– Понятны. Вы притащили меня сюда и помешали работать. Вчера вы сделали то же самое. Я уже рассказал вам все, что знал. Я не отказывался сотрудничать.
– Вы вообще очень сговорчивый человек. – Ева достала копии снимков Кенби Сулу, присланных Надин, и бросила их на стол перед Хастингсом. – Посмотрите как следует и расскажите все, что вы знаете об этом человеке.
Тучный Хастингс пошевелился, и кресло зловеще затрещало. Он взял двумя пухлыми пальцами сначала один снимок, потом второй и по очереди поднес их к глазам.
– Я знаю, что это не моя работа. Хорошие фотографии, хотя лично я сделал бы моментальный снимок по-другому. Расположил бы источник света напротив глаз. У парнишки чудесные глаза, их нужно подчеркнуть. Были чудесные глаза, – поправился он, глядя на посмертный портрет.
– Хастингс, что вы делали вчера вечером?
Он продолжал смотреть на портрет, где мертвому была придана танцевальная поза.
– Работал. Ел. Спал.
– Один?
– Я был сыт людьми по горло… Я точно помню, что снимал этого парнишку. Танцор. Балетная труппа… Нет, черт побери, это были не профессионалы. Студенты. Я снимал его. Какое лицо, какие глаза! Хорошая фигура, но самое главное – это глаза. Я снимал его, – повторил он и посмотрел на Еву. – Как и девушку. Проклятие, что происходит?
– Вы меня спрашиваете?
– Я ничего не понимаю, черт побери! – Он вскочил так порывисто, что рука Пибоди легла на рукоятку револьвера. И осталась там, когда Ева покачала головой.
Хастингс метался по комнате, как медведь в клетке.
– Безумие, вот что это такое! Проклятый псих! Я снимал парнишку… где же это было? Где? В Джульярде! Ха, Джульярд… Куча расфуфыренных девиц, которые собираются стать примадоннами, но они платят. А у парнишки было такое лицо… Я сразу выделил его, чтобы сделать несколько снимков. Когда это было? Весной. Апрель. Может быть, май. Откуда мне знать, черт побери?
Он снова плюхнулся в кресло и сжал руками плешивую голову:
– О господи… Господи…
– Вы приводили его к себе в студию?
– Нет. Хотя дал ему свою визитную карточку. Сказал, чтобы он связался со мной, если хочет кое-что заработать в качестве фотомодели. Я помню, что он очень непринужденно держался перед объективом. Это дано не каждому. Он сказал: «Может быть». Особенно, если я соглашусь сделать несколько его портретов для рекламы.
– Он связался с вами?
– Нет. Не знаю, приходил ли он в студию. Этой ерундой занимается Люсия. Во всяком случае, я больше его не видел.
– Кто-нибудь был с вами во время съемок в Джульярде?
– Да, конечно. Но не помню, кто именно. Такой же идиот, как и все остальные.
– Тот же идиот, который был с вами на январской свадьбе, где вы сфотографировали Рэйчел Хоуард?
– Едва ли. Так долго они у меня не держатся. – Он усмехнулся: – Я человек темпераментный.
– И не говорите… Кто имеет доступ к вашим файлам на дискетах?
– Никто. В принципе никто, но человек, который в этом разбирается, мог бы… – Хастингс пожал плечами: – Я не придаю этому значения. Мне никогда не приходило в голову, что нужно обращать внимание на такие вещи. – Он подтолкнул фотографии к Еве и нахмурился: – Я не звонил адвокату.
– Я так и поняла. Почему, Хастингс?
– Потому что это задело меня за живое! Кроме того, я ненавижу адвокатов.
– Вы ненавидите всех.
– Да, это правда. – Он потер лицо руками, а потом уронил их на стол. – Я не убивал этих детей. Эта девочка с чудесной улыбкой, этот мальчик с чудесными глазами… Я бы никогда не смог погасить их свет. – Он наклонился вперед. – Как художник, я бы хотел знать, что станет с этой улыбкой через пять лет или с этими глазами через десять. Хотел бы увидеть и запечатлеть это. А как человек, я не принимаю убийства. Зачем убивать людей, если можно просто не обращать на них внимания?
Ева тоже наклонилась вперед, повторив его движение, как в зеркале.
– А разве вам не хотелось бы присвоить этот сияющий свет? Втянуть его в себя через объектив. И тогда он навсегда останется вашим.
Хастингс уставился на нее и дважды мигнул.
– Вы что, смеетесь надо мной, черт побери? Где вы набрались этой чуши?
Чудовищность ситуации не помешала Еве рассмеяться.
– Вы мне нравитесь, Хастингс. Но я не уверена, что это чувство взаимно. Мы снова проверим ваши файлы и постараемся найти снимки Кенби Сулу.
– Что ж, приходите. Можете привести с собой всю родню. И даже собачку прихватить.
– У меня кот. Я договорилась, что через двадцать минут вы пройдете проверку на детекторе лжи. Сержант проводит вас в приемную.
– Это все?
– Пока все. Есть какие-нибудь вопросы или заявления, которые вы хотели бы включить в протокол?
– Да, вопрос есть. Вопрос на миллион долларов, Даллас. Долго ли мне ломать голову над тем, кто будет следующим? Долго ли мне ломать голову над тем, кого из людей, которых я снимал, ждет смерть?
– У меня нет ответа. Допрос окончен.
* * *
– Вы верите ему, – заметила Пибоди, садясь в машину рядом с Евой. – Безо всякого детектора лжи.
– Да. Он имеет какое-то отношение к этим убийствам, но не совершал их. Я уверена, что следующую жертву он тоже сможет опознать. – «И это будет ему дорого стоить», – подумала Ева. Она уже видела, как искажалась от горя его уродливая физиономия. – Убийца – человек, который знает Хастингса. Или как минимум знает его работы. Восхищается ими и либо завидует, либо… считает, что он сам фотографирует лучше. Кто-то, кто не сумел добиться такого же успеха. Как у критики, так и у заказчиков.
– Конкурент?
– Может быть. Или тот, кто ставит искусство выше коммерции. Он хочет признания, иначе хранил бы фотографии для себя. Но он посылает их в средства массовой информации.
Ева снова вспомнила фрагменты текста, посланного убийцей Надин.
«Какой свет! Какой сильный свет… Он окутывает меня, как плащ. Питает меня. Он был гением, этот юноша с фигурой танцора и душой художника. Теперь он – это я. То, чем был он, будет всегда жить во мне.
Теперь в них обоих никогда не будет тьмы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89